Стимпанк! (сборник) - Антология

– Всевышние звезды! – рассмеялся отец. – Ты достигла невероятных успехов в науке, моя дорогая! Куда же они все ведут?

Его жена подошла к одной из дверей и положила руку на темное, гладкое дерево.

– Вот эта, – сказала она, – ведет прямо на Землю.

– На Землю! – вскричал отец. – Домой! Скорее, идемте же туда! Мы предупредим весь мир об угрозе вторжения принца Зеннобала, соберем оборудование и припасы, а затем вернемся сюда тем же путем, чтобы освободить Минниматока и Лусанну и свергнуть режим узурпатора!

Он решительно подошел к двери и распахнул ее настежь.

– На Землю! – воскликнул он и, перешагнув порог, скрылся во вспышке желтого света.

– Давай скорей, дорогая. – Мать с улыбкой повернулась к Стим-Герл, указывая на сияющий проем.

Та, однако, не спешила. Что-то было не так, совсем не так.

– Думаю, я знаю, где мы сейчас, – медленно сказала она. – И это не Марс.

– О чем ты говоришь, детка? – нахмурилась мама.

– Я помню этот запах, – пояснила Стим-Герл. – Гигантские цветы и озера нектара. Мы на Венере, где мы с папой впервые увидели армию роботов.

Мамины губы сжались в тонкую линию.

– А что, вполне логично, – продолжала Стим-Герл. – Это ты стояла за всем этим. Прыгала через кротовины с Земли на Венеру и Марс – и кто знает, куда еще, собирала технологии, оружие, инструменты и лелеяла свои гнусные планы.

– Довольно, милая! – оборвала ее мать.

– Да вот еще, довольно! – не унималась Стим-Герл. – Это ты подсказала Зеннобалу идею экскурсии на Венеру, так ведь? Ты надеялась, мы напоремся на твою роботоармию, и там-то нас всех и прикончат.

– А вот это неправда, – прошипела мать. – Это Зеннобал придумал отослать вас туда. Я никогда не желала вам смерти…

– Но ты использовала наше отсутствие, чтобы развязать войну! Ты объявила, что мы мертвы, и твой марионеточный принц захватил трон. – Вот теперь Стим-Герл по-настоящему разозлилась. – Но есть одна вещь, которую я хочу знать. Куда ты отправила моего отца?

– Думаешь, ты такая умная, малышка? – фыркнула мать. – Ничего-то ты не знаешь! Все, что я делала, все, что создавала, каждое мое блестящее открытие, каждое новое изобретение присваивал себе этот надменный, тщеславный, бездарный дурак! Кто, по-твоему, создал «Марсианскую розу»? Кто построил Спиродинамический Многомерный Усиленный Паровой Двигатель? Уж не твой ли отец? Это была я, черт вас всех побери. Все это была я!

– Но это же неправда! – Стим-Герл даже отшатнулась от нее. – Папа всегда говорил, что ты несравненный ученый. Он никогда не утверждал, что все сделал сам, один… Но даже если и так, разве это причина собирать армию роботов и отправлять ее завоевывать Землю?

– Не будь дурочкой! – резко сказала мать. – Наш мир погряз в предрассудках и невежестве, его социальному и технологическому развитию препятствует глупая ностальгия по давно устарелой эстетике и этике. Люди вечно смотрят назад и никогда – вперед, в будущее! Через эти трансмерные двери, моя юная леди, я видела другие миры – другие Земли и другие реальности. В сравнении с ними наша – просто тухлое болото! Настало время пробудиться и вести себя по-взрослому…

– Да ты еще более чокнутая, чем я думала! – презрительно сказала Стим-Герл. – А теперь ответь на простой вопрос: где мой отец?

– На Земле, – отвечала мать, махнув рукой в сторону сияющего портала. – В точности как я и сказала.

Но Стим-Герл знала, что это ловушка.

– Ты лжешь! – воскликнула она, сжав кулаки. – Куда бы ты его ни послала – верни немедленно! Сейчас же!

Мать вздохнула и хлопнула в ладоши. С верхнего этажа немедленно донеслись шаги – тяжелый лязг механических ног.

– Я очень надеялась, что до этого не дойдет, – сказала она. – Я совсем не хочу причинять тебе боль – ты настолько явно моя дочь!

Думать надо было действительно быстро, но у Стим-Герл просто голова шла кругом от всех последних событий. Она оглянулась, отчаянно пытаясь припомнить, которая из совершенно одинаковых деревянных дверей ведет обратно, на Марс. Если бы ей только удалось добраться до дворца, она, возможно, сумела бы освободить короля и уговорить стражу помочь. Но прежде чем она успела хоть что-то сделать, мать кинулась к ней с удивительной скоростью и силой, схватила за плечи и швырнула через светящийся проем. Стим-Герл потеряла равновесие, замахала руками в надежде хоть за что-нибудь ухватиться…

А потом она столкнулась с целой стеной ледяного сияния, и разум ее погас.

Воцарилось молчание. Я, кажется, дрожал. Время шло, и я понял, что больше не могу.

– Так выходит, Стим-Герл отправилась вслед за отцом через кротовину, так? И в конце концов они очутились… где?

Она не ответила, только опустила голову.

– С тобой все хорошо? – спросил я – потому что выглядела она так, будто с ней все плохо.

Она смотрела в сторону.

– Тебе тут нравится?

– Э-э… ты про школу? – не понял я.

– Про школу, про город, про весь этот чертов мир. Про все вот это.

– Ну… нормально, да. – Я пожал плечами. Потом подумал и покачал головой. – На самом деле, если так рассудить, совсем не нормально. Тут сплошной отстой. По крайней мере, то, что я сам видел. Уверен, есть куча совершенно прекрасных мест, но…

И снова настала тишина.

– А, ладно, плевать… – сказала она, будто дверь захлопнула.

Миссис Хендрикс устроила обсуждение наших сочинений. Написала на доске цитату из какого-то писателя, про которого я даже не слышал, и заставила скопировать ее в тетрадь.

Некоторые писатели пишут, чтобы убежать от реальности. Другие – чтобы ее понять. Но самые лучшие из них пишут, чтобы овладеть реальностью и изменить ее[19].

Я честно переписал и стал думать, что она означает. Первую часть, про бегство от реальности, я понял – да, это имеет смысл. И насчет того, чтобы понимать мир – тоже имеет. Но вот с третьей частью возникла закавыка. Овладеть реальностью – звучит слишком похоже на маму Стим-Герл. Не знаю, не знаю… Хотя, может, мне просто ума не хватает понять такое.

Потом миссис Хендрикс сказала, что наше следующее задание – продолжить работу над сочинением. Писать дальше. И в первый раз за много дней я действительно стал писать дальше. За следующие полчаса я накропал целую новую главу, в которой Рокет-Бой оставлял в покое принцессу с ее вздымающимися грудями и отправлялся исследовать одну из Сатурновых лун. Там, на берегу замерзшего озера, он обнаружил заброшенную художественную галерею и в ней – одну картину, от которой никак не мог оторвать глаз: странный портрет необычно одетой девушки – довольно неуклюжей и чудной, но в то же время очень красивой. Линялое синее платье, старая, потрескавшаяся кожаная куртка, шнурованные ботинки до колена и очки в черной оправе. И, конечно, летный шлем и окуляры.

«Она сияла в этих пустых, безжизненных залах, подобно сияющей звезде», – написал я.

Слог – дрянь, я знаю. Но именно так я и чувствовал.

В общем, у меня в рассказе Рокет-Бой протянул руку и дотронулся до картины, и сейчас же Стим-Герл ожила и очутилась рядом с ним, освобожденная от власти магического холста. Она отблагодарила своего спасителя поцелуем (на этот раз мне удалось избежать вздымающихся грудей и вообще всей этой байды) и рассказала, как злой маг-художник хитростью уговорил ее позировать для портрета, а в итоге заключил ее в раму и похитил ее отца. Потом они с Рокет-Боем взошли на борт «Серебряной стрелы» и полетели спасать профессора Свифта… но это я уже приберег для третьей главы.

Когда прозвонил звонок, я закрыл тетрадь и двинулся к ее парте, где она сгорбилась над своей, что-то яростно строча.

– Следующая часть, да?

Но она даже глаз не подняла, а только закрыла обложку и убрала блокнот в сумку.

В этот самый миг мимопроходящий Майкл Кармайкл толкнул меня в спину, так что я свалился прямиком на нее, и мы оба – кучей на пол.

Класс заржал, а я почувствовал, как мое лицо заливает краска. Но она уже вставала на ноги поворачивалась к Кармайклу.

– Знаешь, в чем твоя проблема, Майкл? – спокойно сказала она. – Ты – настоящий житель этого мира.

Класс так же дружно заткнулся. Кармайкл скорчил рожу.

– И что это, к чертовой матери, вообще значит?

– Вот представь себе, скажем, собаку, – так же спокойно продолжала она. – Она милая, пушистая и самый верный на свете друг. Но если ты возьмешь настоящую собаку, из реальной жизни, то окажется, что она кусается, воняет, ссыт на ковер и трахает твой диван. – По классу снова прокатились смешки, но это ее не смутило. – Так вот, Кармайкл, ты вот это и есть. Ты – псина, которая ссыт на ковер.

В полной тишине пасть Кармайкла задвигалась, но наружу не вышло ни звука.

Пока миссис Хендрикс орала на них обоих, я подобрал упавшую на пол тетрадь. Она открылась на последней странице, целиком заполненной одной-единственной детально прорисованной сценой.

– Это что такое? – спросил я, когда мы уже вышли в рекреацию.