Море Вероятностей - Ольга Онойко

«Понять, что происходит» — не годится, слишком расплывчато. Есть как минимум два уровня, несмешивающихся слоя, словно в коктейле: фактический и реактивный, и оба они важны для понимания, но представляют собой разные феномены. До истинной, первичной реальности трудно добраться даже профессионалам – полицейскому, следователю, судье. Обычно действительность происшествий Данкмара не интересовала. Он работал в другой сфере – с восприятием, с психологическими отражениями. Но сейчас фактология становилась не менее важна, чем реакции общества, хотя бы потому, что у фактологии было автоматическое оружие.

Он решил начать с того, что понимал лучше. Что тревожит законопослушных эйдетов, налогоплательщиков, уважаемых членов общества?

Данкмар направился в сетевые СМИ, на общественные площадки и в частные журналы. Почти сразу он издал изумлённый возглас. Три дня назад в Редфилде был убит Америго Джел–Маи, талантливый поэт и публицист, мицарит умеренного толка. Ещё не схлынула волна воспоминаний и сожалений. Повсюду мелькали фотографии Джел–Маи, его стихи и статьи. «Мы, человечество, — писал он в своём последнем воззвании, — мы строим звёздные корабли, мы заселяем новые планеты, мы готовимся отражать угрозу, пришедшую из дальнего космоса… Как возможно в наше время возвращение диких суеверий, мышления даже не средневекового – первобытного? Те, кто каждый день пользуется достижениями высокой науки, каждую ночь готовы брать дубины и идти колошматить воинов соседнего племени. Пускай! Раз такова человеческая природа – пускай! Но поймите же наконец, во имя Господа, как бы Его ни называли, что сейчас воины соседнего племени – это «кальмары», а не парни с той стороны улицы…» «Милый был человек», — подумал Данкмар, теребя нижнюю губу. Обнаруженные улики свидетельствовали, что Джел–Маи стал жертвой братьев по вере – боевиков радикального направления. Мицариты гневно отрицали это. Сплошь и рядом гремели заявления, что брат Америго убит вигилианскими дружинниками.

Второй темой дня была восстановленная с полицейских камер запись крупной стычки – настолько крупной, что в неё пришлось вмешаться марйанне.

Запись успели профессионально обработать и превратить в фильм: сделали вступление по материалам журналистского расследования, наложили звуки, расшифровали речь по движениям губ, подклеили субтитры. Слов получилось немного, зато впечатляющих.

Конфликт полыхал на севере Бланки Эйснер, в одном из бедных районов. Молодёжь не поделила парково–развлекательный комплекс. Парк выглядел куцым и грязноватым, но, похоже, для жителей окрестных кварталов это было дело чести, и стоило оно даже кровопролития. Две банды – или две дружины, в зависимости от угла зрения – договорились решить вопрос на месте. Не далее как прошлой ночью около полусотни ревностных вигилиан ожидали противника возле покосившихся кованых ворот парка. Вооружились они, по обыкновению, железными прутами, бейсбольными битами, остро заточенными нашейными копьецами и пневматикой – а на встречу к ним явилось не меньше двухсот бойцов с нелегальным огнестрелом, в том числе пятью автоматами.

На этом вступление заканчивалось и начинались чудеса.

На первых кадрах записи сквозь толпу застывших, окостеневших от напряжения парней шагал марйанне. Он раздвигал перед собой тела, словно шторы. Марйанне был среднего роста, белокожий и светловолосый, с длинной вьющейся гривой – один из героев битвы при Магне, перерождённый не более восемнадцати лет назад. Он встал между рядами противников. Было видно, как собираются с духом, успокаиваются и смелеют вигилиане, как мицариты потрясают оружием и что‑то орут. «Меня зовут Тьярдас Амманен, — сказал марйанне, — я из Отдельного десантно–штурмового, сержант». Субтитры бежали по экрану: «Что за дурдом вы устроили? Ребята, успокойтесь. Не будем ссориться. Идите домой. Стволы оставьте здесь, пока кто‑нибудь не поранился». Те мицариты, что стояли ближе к нему, засомневались, но из задних рядов начали стрелять в воздух. Марйанне покривился.

Данкмар знал, что мицариты видели перед собой злого духа во плоти – демона, который предлагал им положить оружие и разойтись тихо. Они уже были взвинчены до предела и готовы драться. Их собралось две сотни, они рассчитывали на лёгкую победу. Марйанне был один.

Бойцы добровольных вигилианских дружин гордились выучкой и дисциплиной. Они гордились тем, что бессмертный воин может командовать ими без слов, только движениями ладони. Когда рука сержанта Амманена поднялась, все пять десятков вытянули шеи, приготовившись исполнять. Но ладонь приказывала рассредоточиться и найти укрытие – об этом пунктуально сообщили субтитры. Неопытные, горячие молодые парни заколебались. Святой пречистый солдат Господа Воинов стоял перед ними, марйанне во главе вигилианской дружины, словно ирсирра во главе войск марйанне. Им действительно нужно было бежать?

Сержант Амманен оценил обстановку, заломил бровь и поднёс пальцы к середине груди: там, словно тяжёлый кулон поверх форменной куртки, поверх спрятанного под нею копья лежал генератор силового поля.

Последними словами перед тем, как Тьярдас ринулся в атаку, были: «Вызывайте скорую помощь».

Даже Данкмар, сидевший перед экраном, понял, что целью марйанне было только уберечь жизни молодых ребят. Амманен видел, что мицариты собираются открыть стрельбу, и хотел вызвать огонь на себя – на свой силовой экзоскелет. Он знал, что автоматчики рефлекторно начнут палить туда, откуда почуют опасность, и это даст дружинникам время скрыться.

Было известно, что технически экзоскелет марйанне не отличается от стандартного армейского, но даёт владельцу много большую свободу и скорость движений. Неподготовленному человеку опасно даже просто надевать его – нетренированные, неразогретые мышцы и связки начнут рваться. Кинематографисты до неприличия любили рисовать сцены атаки десантных подразделений в экзоскелетах. Но странно было убеждаться, что растиражированные спецэффекты абсолютно реалистичны, и атака действительно выглядит – так.

Силуэт Амманена расплылся. Марйанне превратился в тень, зыбкий призрак. Призрак, в котором едва угадывались очертания человеческой фигуры, прыгнул вперёд и вверх – с изяществом кошки, лёгкостью и силой громадного насекомого. Монтажёрам фильма пришлось включить замедление, чтобы зритель мог различить хоть что‑то. В растянутом времени содрогались стволы пистолетов и автоматов. Одну из камер разбило выстрелом. Атакованные беззвучно вопили. Тень металась меж ними. Дальние ряды побежали, кто‑то валился наземь, прикрывая голову руками, кто‑то, напротив, всё ещё стрелял, рискуя ранить соратников.

Данкмар не любил ни боевики, ни реалити–шоу, поэтому промотал запись до заключительного комментария.

Методы воспитания сержанта Амманена оказались предсказуемо суровы и поучительны. Трещины в рёбрах и челюстях. Сломанные руки и ноги. Отбитые внутренности. Ни один из нападавших не ушёл целым, ни одна травма, нанесённая марйанне, не привела к смерти или инвалидности. Подоспевшая к шапочному разбору полиция приняла из рук Амманена конфискованное оружие. Медики собирались дольше, машины пришлось сгонять из нескольких городских больниц.

В комментариях к видеоролику сообщались любопытные подробности. Как выяснилось, на самом деле марйанне было трое. Двое просто стояли в стороне, любуясь зрелищем и обмениваясь ехидными комментариями. Кто‑то сумел разыскать информацию о них. Трое братьев Амманенов, по первому рождению прибалты, после битвы за Магну сменили фенотипы. Теперь лишь Тьярдас мог увидеть в зеркале лицо, похожее на своё прежнее – на сей раз он родился в Суздале. Яннис вернулся на свет в Гонконге, а Агера выносила одна из африканских матерей касты на базе марйанне под Хартумом, в Судане. По мере того как дополнялись записи камер, величественная и назидательная картина превращалась в издевательскую. «Бедняга Тьяри, — задумчиво говорил огромный негр. – Ему пришлось нелегко». «Ты думаешь, он поранился?» – сочувственно осведомлялся Яннис. «Я думаю, он устал», — глубокомысленно отвечал Агер. В сети молодые вигилиане веселились и хохотали до упаду.

Мицариты молчали.

Но безмолвие их навряд ли означало признание чужой победы.

«Это была ошибка, — подумалось Данкмару. – Это только разожжёт ненависть к марйанне». Десантники действовали в меру собственного разумения, они хотели как лучше, но сержант остаётся не более чем сержантом, даже если он познал смерть и бессмертие. Любопытно, кто из соратников Урсы руководит отделом по связям с общественностью и как он намерен поступить…

Данкмар счёл, что достаточно узнал о настроениях вигилиан. Что думают о происходящем мицариты? Само собой, они раздражены и озлоблены, они боятся и чувствуют себя униженными; так ответит на вопрос любой, рождённый в вигилианской культуре. «Я могу быть сколь угодно рационалистом и практиком, — подумал Данкмар, — но кое–какие вещи до сих пор воспринимаю сквозь призму воспитания. Даже если точно знаю, где и в чём могу ошибаться. И о таком феномене, кажется, я тоже много раз рассказывал на семинарах…» Он задумался о стереотипах. Ничьё мышление не может быть абсолютно очищено от них. Иногда они способствуют адаптации в социуме, иногда просто не мешают, порой – становятся причиной психологических проблем. Серьёзную опасность они представляют редко. Но, имея под боком такого соседа, как мицаризм, лучше держать глаза открытыми. «А что на самом деле случилось с Джел–Маи?» — пришло Данкмару на ум.