Рижский редут - Далия Трускиновская

Некоторое время мы пили молча. Первым заговорил Бессмертный:

– Скажите, Морозов, есть у вас какие-то подозрения? Догадываетесь ли вы, кто мог убить обеих девиц? И считаете ли вы, что эти две смерти как-то связаны?

– Они, сдается, никак не связаны, потому что первую девицу, Катринхен, убил, скорее всего, ее любовник, и это было задолго до того… – тут я замолчал, едва не брякнув: задолго до того, как в Риге появились Натали и загадочный мусью Луи.

– А чем же пристав объяснил свое страстное желание непременно видеть вас убийцей Катринхен?

– Он нагородил вздора про ревность, но это еще полбеды. Нашлись свидетели, которые видели, как я на другой день после убийства Катринхен ходил вокруг склада Голубя и расспрашивал местных жителей, словно бы пытался понять, напала полиция на мой след или еще не напала.

– На редкость глупый образ действий, – заметил Бессмертный. – С вами как-то не вяжется. Стало быть, полицейский сказал, что вы, Морозов, в мае бродили возле амбара, где была убита девица, и беспокоили прохожих, тогда как вы этого не делали. Не показалось ли вам это странным?

– Показалось, разумеется! – воскликнул я. – Действительно, я там побывал, но никаких вопросов не делал!

– Побывали?

– Да, из любопытства. Мне самому хотелось разгадать эту загадку. Я должен был увидеть окошко той каморки, прилегающие к амбару улицы… Но клянусь вам – я обошелся без вопросов! Я… я не решался их задавать…

– Что же заставило частного пристава солгать?

– Он поставил мне ловушку. Он полагал, что, услышав про расспросы и про то, что обыватели меня узнали, я растеряюсь и признаюсь в убийстве Катринхен. А оттуда он уже легко перейдет к убийству Анхен.

– Морозов правильно рассуждает, – подал голос Сурок.

– Благодарю, Сурков, – Бессмертный сопроводил эти слова легким поклоном. – Но давайте взглянем на это иначе. Давайте примем, что герр Вейде никаких ловушек не расставлял, а говорил чистую правду. Почему? Потому, что люди, желавшие связать Морозова с двумя убийствами, могли подсунуть полицейским лжесвидетелей. Трудно ли за небольшое вознаграждение сказать квартальному надзирателю, что некий морской офицер бродил и делал подозрительные вопросы?

– Нетрудно, – согласился я.

– Значит, нужно найти тех людей, с коими беседовал ваш квартальный надзиратель Блюмштейн. Заодно и узнать, когда он с ними беседовал – в мае, когда обыватели могли вспомнить разве что зеленый мундир морского офицера и его рост, или же теперь – когда непостижимым образом на свет явилось его имя. И они выведут вас, господа, на след убийцы.

– Как? – спросил Сурок. – Они могут и сами не знать того, чье поручение исполнили.

– Но тот человек вряд ли, обращаясь к ним, был в маске и домино, как дама на придворном маскараде, – возразил Бессмертный. – У него есть лицо, стан, походка, одежда. Вы, господа, право, как малые дети. Вы за странными событиями никак не можете разглядеть людей, которые ими руководят. У вас, простите, отсутствует логика и нет ни малейшего понятия о стратегии и тактике.

Ответа на это заявление он ждал довольно долго.

Но нас, всех троих, смутил не упрек в отсутствии логики. Мы просто ошалели от мысли, что этот человек предлагает нам, троим офицерам русского флота, слоняться меж каменных амбаров и выспрашивать пьяный и наглый люд, который за гривенник побожится, что назвать мое имя попросил хоть фон Эссен, хоть китайский император.

– Хорошо, – сказал Бессмертный. – Вернемся к подозрениям. Скажите, Морозов, кто перед вами был любовником Анхен.

– Я ее не расспрашивал, – сухо отвечал я.

– Это надобно узнать. Может, имела место ревность – да только не ваша.

– Нет, нет! – воскликнул я. – Ревность тут ни при чем!

– Значит, вы кого-то подозреваете? – сделал вывод из моей пылкости сержант.

– Да! – честно ответил я.

– Морозка! – предостерег Артамон, словно испугавшись моей болтливости. Ведь, упомянув мусью Луи, я должен был бы рассказать и про Натали, иначе это убийство и впутывание меня в преступление не имели смысла.

– Это связано со второй половиной вашей истории? – спросил догадливый Бессмертный.

– Да. Простите, тут я ни слова не скажу.

– Да вы уж довольно сказали. Поскольку вы впутались в интригу с замужней дамой, ее родня, и, возможно, муж, решили покончить с вашими амурами таким жестоким способом.

То есть вы своим примером иллюстрируете присловье: ух, ух, не люби сразу двух, – холодным тоном, без признака улыбки на устах, произнес Бессмертный. – И коли так, недоброжелателям вашим легко удалось разлучить вас с дамой. Надо полагать, она замужем за титулованной или высокопоставленной, или просто очень богатой особой, раз о ее нравственности так пекутся.

Артамон и Сурок переглянулись – очевидно, и тут Бессмертный угадал. Сам я знал о Филимонове лишь то, что совершенно без просьб моих рассказала Натали. Расспрашивать о счастливом сопернике было бы ниже моего достоинства. То есть знал я о нем то, что он чудовище. А они явно что-то еще проведали, но из деликатности не затрагивали при мне эту тему.

Любопытно, что сержант никаких чудес, как штукарь на ярмарке, не показывал и живого голубя из пустой шляпы не доставал. Он рассуждал просто, но последовательно, и даже то, что он изначально имел подозрения на мой счет, тоже было необходимо для его логики. Он доказал мне самому, что я не убийца, хотя… Я вспомнил ночь в каменном амбаре, стычку с незримым русским человеком и тот удар кортика, который мог его погубить. Впервые мне пришло на ум, что тот человек остался цел.

– Что вы намерены делать? – спросил Бессмертный.

Я посмотрел на Сурка, потом на Артамона. Мы все трое подумали об одном и том же: хотя Бессмертный мог бы принести пользу при поисках мусью Луи, говорить ему о французе не стоит, тогда бы уж пришлось сказать всю правду о Натали. А мы даже теперь не теряли надежды, что удастся как-то скрыть от общества ее опрометчивый поступок и спровадить ее обратно в столицу.

– Надо как-то договориться с полицией, – ответил вместо меня Сурок, – и выручить селерифер. Бессмертный, вы можете что-то придумать, чтобы вернуть селерифер?

Это была явная и бесспорная победа сержанта – Сурок обратился к нему с просьбой!

– Пожалуй, да. Дайте мне точные приметы своего самоката.

– Выкрашен в красный цвет! – воскликнул Сурок. – Колеса – передние от брички! Седло гусарское, путлища обрезаны, ольстров нет, да и на кой они…

– Селерифер, говорите?

– Да! По английскому образцу наши плотники сколотили.

– Селерифер ваш я из полиции вызволю, но пока он останется у меня, – произнес Бессмертный скучным голосом. – Почему? Потому, что частный пристав может некоторое время спустя пожелать убедиться, что я ему не солгал. Это во-первых. Во-вторых – чтобы вы, Сурков, не наделали новых дурачеств и не влетели на своем самокате в губернаторскую карету. Кто вас надоумил разъезжать по Замковой площади?