Странный приятель. Таинственный Амулет - Егор Чекрыгин

Так что можно было смело сказать, что формально испытание он прошел, сумев дойти до этого зала пыток. Но чувствовал он себя полностью раздавленным и отвергнутым, словно бы Амулет дал понять всем, и ему самому в первую очередь, что Ренки как-то неполноценен по сравнению с остальными участниками эксперимента. А потом он потерял сознание.

– Это обычное дело, – услышал Ренки, приходя в себя. – Многие, первый раз столкнувшись с силой Амулета, лишаются чувств. Ваш друг еще держался достаточно хорошо. Вообще, скорее стоит удивляться, что вы двое так легко прошли испытание. Впрочем, с тобой-то понятно, ты чужак из иного мира. Но вот эта девица… Она показала немалую силу. Родись она в наших землях, и уверен – стала бы жрицей. Но к чему рассуждать о том, чего уже никогда не будет, коли есть куда более серьезная тема для разговора. Итак, чужак, ты принял какое-то решение?

– Стоп. Осадите чуток, дядечка.

Ренки даже сквозь опущенные веки словно бы увидел усталую, но в то же время веселую и нахальную улыбку приятеля. Она частенько появлялась на его лице, когда к нему, по его собственному выражению, «приходил кураж». А Готор продолжил:

– Я понимаю ваше желание взять меня тепленьким и что-то вытребовать, пока я хожу оглушенный этой проклятой штукой. Но… Ответа сейчас я вам не дам. И не потому, что не знаю. А потому… Трудно объяснить. Потому что знаю слишком много ответов. И теперь мне надо разобраться, какой из них мне больше подходит. Пожалуй, если вы не возражаете, на этом мы покинем ваше гостеприимное плато и вернемся в свой лагерь. Потому что тут слишком много мыслей в голове из-за этой жуткой штуковины. Вот только пусть Ренки немного придет в себя, и мы двинемся дальше. Надеюсь, нам позволят посетить храм еще раз?

– Я видел, как Амулет говорит с тобой. Я понял, что вы связаны. – Наардаак с деланым равнодушием пожал плечами. – Даже если бы я захотел тебе препятствовать, едва ли бы у меня хватило сил и власти противостоять ему! Так что – да. Вы можете прийти сюда еще раз. Ты можешь теперь приходить сюда столько раз, сколько захочешь. – В голосе Наардаака проскользнули нотки раздражения. – Но я не советовал бы тебе этим злоупотреблять.

Когда Ренки наконец покинул храм, чувствовал он себя просто омерзительно. Насквозь пропитавшаяся липким потом одежда, подгибающиеся от усталости ноги, странная резь в глазах и звон в ушах. Но самое противное – это сомнение, а прошел ли он в действительности это проклятое испытание.

Нет, вроде бы все формальности были соблюдены. Он выдержал и поход по коридору, и пребывание в том странном зале, но…

Ренки все же смог пересилить себя и вернулся в лагерь на своих ногах, а не опираясь на плечи товарищей, как дряхлый старик. Однако это потребовало от него стольких усилий, что, едва оказавшись в своей палатке, он рухнул на лежак и немедленно провалился в тяжелый, полный странных видений и кошмаров сон.

– Доброго утречка, – услышал он довольный голос приятеля, когда, пробудившись, мысленно кряхтя и стоная, покинул свое убежище. – Как спалось?

– А разве уже утро? – удивился Ренки, по привычке изучая тени скал, вопреки словам приятеля тянущиеся с запада на восток.

– Да нет, – успокоил его Готор. – Только-только поставили котелки ужин стряпать. Ты спал всего часов шесть, да так крепко, что я не смог разбудить тебя на обед. Так что до ужина придется немного подождать, но, если ты голоден, я, по старой армейской привычке, заныкал тебе с обеда пару пирожков и миску похлебки.

– Проклятье, всего-то ужин, а такое ощущение, будто это утро было несколько дней назад. Столько всего произошло… – Ренки невольно посмотрел в сторону возвышающегося над долиной плато, а потом подумал хорошенько и добавил: – Пожалуй, дождусь ужина. У меня за весь день и маковой росинки во рту не было, но есть как-то не очень хочется. Такое ощущение, что меня там просто раздавило и вывернуло наизнанку. И так – несколько раз подряд.

– Да… – сочувственно покивал головой Готор. – Вам сильно досталось. Одивия вон тоже еще отсыпается.

– А ты? – осторожно поинтересовался Ренки. – Ты какой-то уж очень бодрый и веселый. Не то чтобы мне это не нравилось, просто последние дни ты ходил как в воду опущенный. На тебя это вообще никак не подействовало?

– Подействовало, но, видимо, не так сильно, как на вас. Знаешь, я там, с этой штукой… Хоть убей меня – не скажу, что это такое и откуда оно взялось! Но я с ней как будто поговорил. Точнее, разговором это сложно назвать – скорее уж чем-то вроде слияния разумов. Брр… Самому стало страшно от такого определения! В общем, я с этой штукой вроде как поговорил и понял, что в принципе она может вернуть меня обратно в мой мир, если я действительно этого захочу. У меня там даже был момент… Я как будто увидел стартовый зал спецкомплекса и понял, что стоит только шагнуть туда – и я дома! Ты, может, помнишь, я тогда тебя еще позвал? В общем, я тогда был почти полностью уверен, что пожелай я – и этот Амулет выкинет меня прямо в спецкомплекс, в добрые, но суровые дедушкины объятия! Я уже почти сделал этот последний шажок, но оглянулся, чтобы попрощаться с тобой или взять с собой, если ты согласишься, и увидел, что ты там возле стеночки скрючился совсем никакой. Ну, думаю, так поступать не по-людски. Все-таки сколько лет вместе, и уходить не попрощавшись, не говоря уж о том, чтобы оставить тебя в состоянии беспомощного котенка среди чужих людей, – это будет совсем неправильно.

– Значит, ты все-таки решил уйти? – хмуро переспросил Ренки. – Окончательно решил?

– Тогда я был в этом уверен, – быстро теряя дурашливость и становясь серьезным, ответил Готор. – А вот сейчас… Помнишь, я как-то говорил Риишлее про «синдром закрытой двери»? Ну, когда в доме есть закрытая дверь, ты не можешь удержаться, чтобы не попробовать ее отпереть, хотя, возможно, за ней нет ничего интересного? Вот теперь, по сути, моя проклятая дверь открыта. Теперь, когда я знаю, что могу уйти практически в любой момент, вся эта ситуация смотрится уже совсем по-другому.

– Значит, остаешься! – Ренки постарался сказать это как можно более равнодушно, но губы сами, вопреки его воле, расплылись в довольной улыбке.

– И опять же – не знаю! – развел руками Готор. – Есть еще много доводов и за тот, и за другой вариант. Есть еще и множество других вариантов.

– А среди них, – осторожно поинтересовался Ренки, – нет, например, такого, что и я отправляюсь с тобой?

– Может, и есть, – задумчиво ответил Готор. – Хотя, если честно, не советую. Неизвестно, сможешь ли ты вернуться обратно. А у нас тебе, скорее всего, не понравится.

– Летать по небу на железных птицах. Прыгать из-за облаков вниз на специальных куполах из тонкого, но прочного шелка. Мчаться на чудо-повозках с невообразимой скоростью. Оружие, которое может выстрелить несколько десятков раз подряд без перезарядки. Еще ты говорил про это… ну, загнанные в медные веревки молнии. Свет, который включается одним нажатием пальца. Горячая вода, которая сама вытекает из стены. Виды с другого края земли в специальных ящиках. Возможность говорить с человеком, находящимся на другом континенте, так же легко, как если бы он стоял на расстоянии не дальше вытянутой руки. Ты рассказывал, что в твоем мире есть множество чудес. Так почему ты думаешь, что мне там не понравится?

– Тебе будет трудно привыкнуть к взаимоотношениям между людьми, – слегка грустно усмехнулся Готор. – Боюсь, теперь и мне будет непросто к этому привыкнуть, врос я тут, знаете ли, в шкуру феодала!

– Не понимаю, – пожал плечами Ренки. – Если все простолюдины там такие же, как ты, то я, скорее, склонен думать, что все там у вас – люди благородного сословия. А благородные люди всегда смогут найти что-то общее.

– Если бы все было так просто, – рассмеялся Готор, и в смехе его звучала изрядная толика горечи. – Увы. У нас есть и люди благородные, и простолюдины, и быдло. Просто со всеми надо обращаться одинаково. Да-да, понимаю, это глупо. Но таковы правила. Или, к примеру, взять женщин. – Готор почему-то кивнул на палатку Одивии. – Тебе даже наша достойнейшая Одивия Ваксай кажется очень необычной, излишне смелой, а подчас и неприлично дерзкой и грубой. А там у нас встречаются такие экземплярчики, по сравнению с которыми Одивия – самая прилежная и скучная ученица пансиона благородных девиц. Да тебя же там просто сожрут с твоими представлениями о кодексе благородного человека!

– Ну… – усмехнулся Ренки, гордо вздергивая нос. – Моя шпага останется при мне, так что, хотя ты и рассказывал, что дуэли у вас запрещены, но никто не может запретить истинно благородному человеку отстаивать свою честь!

– Вот об этом я и говорю, – покачал головой Готор.

– О чем? – переспросил Ренки.

– О том, что мир там настолько иной, что ваша шпага там может оказаться абсолютно бесполезной и даже смешной.