Григорий Распутин. Тайны «великого старца» - Владимир Хрусталев

Император вновь отправился на фронт с очередным смотром войск:

«7-го февраля. Воскресенье

К 10 час. поезд подошел к станции Селавино, где встретили Эверт и Литвинов при поч[етном] карауле от 7-го Сибирского каз. полка. Поехал с Фредерикс[ом] в закрытом моторе по занесенной снегом тяжелой дороге к месту смотра в 37 верстах. Участвовал весь 1-й Сибирский корпус и по полку представителей от 1-го и 34-го арм. корпусов. Все части прошли церем. марш. отлично; сибирцы только три недели в резерве на отдыхе. Радовался ужасно увидеть своих сибирских стрелков и свою роту в поч. карауле у штаба 1-й Сиб[ирской] стр[елковой] дивизии в м. Дуниловичи. Там в доме гр. Тышкевичей угостили хорошим завтраком. Около четырех час. собрался в обратный путь. Бросало неимоверно в моторе, радовался попасть в поезд. Уехал в 6 1/2 ч. через Полоцк на Двинск и т.д. Вечером поиграл в домино»[146].

По свидетельству жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «7 февраля Государь выехал на фронт генерала Эверта, чтобы произвести смотр 1-го Сибирского корпуса. Императорский поезд остановился на станции Сеславино, откуда Государь на автомобиле поехал к месту, где был собран корпус, около Горной Дядины. Корпус отдыхал и укомплектовывался. По скверной ухабистой, заснеженной дороге едва-едва двигались автомобили. Вся свита отстала и приехала к месту смотра, когда Государь объехал уже половину войск. Корпус представился блестяще. Государь поблагодарил войска за участие в трех войнах – Китайской, Японской и настоящей и просил помочь ему “окончательно одолеть нашего упорного и коварного врага”. После смотра в усадьбе графа Тышкевича Дунилово состоялся завтрак, данный Государю от корпуса. Щи, каша, рубленые котлеты, мороженое и кофе – таким было меню. Государь провел среди начальников отдельных частей и генералов корпуса около полутора часов, разговаривая все время о делах корпуса, нуждах и заботах его отдельных частей. В 7 часов царские автомобили с трудом добрались до Сеславино, и императорский поезд отбыл в Царское Село». (Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Минск, 2004. С. 270.)

Вдовствующая императрица Мария Федоровна записала в дневнике:

«7/20 февраля. Воскресенье.

После обедни в честь взятия Эрзерума отслужили благодарственный молебен. Был Георгий [Михайлович], остался у меня к завт[раку], рассказал множество интересных вещей о своей поездке по Японии и Сибири, во время которой он посещал лагеря военнопленных. Навестила Ксению и Евгению. К обеду были Ольга, Митя, Михень, Георгий – побеспокоили меня в воскресенье. Чувствовала себя смертельно усталой. Не было еще и 11, как я ушла спать»[147].

О командировке великого князя Георгия Михайловича в Японию через некоторое время стало известно в Царской Ставке, о чем сделал запись штабс-капитан М.К. Лемке в своем дневнике: «Полковник Муханов рассказывал сегодня о своей недавней поездке с вел. князем Георгием Михайловичем в Японию. С ними ездили свиты генерал-майор Татищев и здешний представитель японской военной миссии. Микадо принимал их дважды (один раз к обеду), и сам был у вел. князя один раз с ответным визитом. Население встречало их крайне почтительно, удивляя своей необыкновенной дисциплиной, поддерживаемой не полицией, а им самим. Ни шума, ни толкотни на улицах. Все стояли ровно, никто не вылезал за общую линию, держались согнувшись под прямым углом (вроде нашего Генрихсена), что означает особую честь. Кормили их по-европейски, повара – французы. Очень много терпения надо было иметь на спектакле в театре, где два с половиной часа играла музыка, – японцы совершенно ничего в ней не понимают, это что-то душу раздирающее. Время поездки было все так расписано, что визитеры не имели для себя лично буквально ни одного дня. В Сибири заезжали в лагеря военнопленных. В Березове в казармах стрелковой дивизии содержатся 36 000 нижних чинов и 1200 офицеров. Никто ничего не делает, отлично обставлены; офицеры в собрании имеют обед из трех блюд, за который наша казна платит антрепренеру по 23 р. в месяц. Из 36 000 чел. на работу выходят только желающие – 300.

В Хабаровске, после Японии, толпа поразила своей необузданностью. Для смотра войска были построены покоем (буквой П). До приезда великого князя толпа заполнила оба угла; он сказал, что не может делать смотр, пока фронт войск не будет открыт. Тогда полицмейстер всячески уговаривал толпу, а потом стал гнать ее автомобилями, просто давя людей.

Цены в Сибири: пара рябчиков – 50 коп., самое лучшее сливочное масло – 60 коп., сотня мандаринов – 60 коп., фунт нельмы – 15 коп.; все это только на 10% дороже того, что было до войны». (Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке 1916. Минск, 2003. С. 352–353.)

Император Николай II после смотра войск на фронте приехал на короткое время в Царское Село:

«8-го февраля. Понедельник

Спал отлично и проснулся до Луги. В Царское Село приехал в 11.30 и был встречен дочками. Дома обнял Аликс и Алексея. Завтракали и обедали одни. Погулял с Марией и Анастасией. Много занимался. Георгий [Михайлович], вернувшийся 6-го ф[евраля[ из Японии, пил чай и рассказал много интересного о путешествии. В 6 1/4 [ч.] принял Штюрмера, а в 10 ч. Сазонова и еще почитал»[148].

Император Николай II согласовывал с главой правительства визит посещения Государственной Думы в связи с предстоящим началом ее заседаний.

По поводу открытия заседаний Государственной Думы редактор «Московских ведомостей» Л.А. Тихомиров писал в своем дневнике: «9 февраля собирается Дума. Но что она может сделать? Ее необходимо собрать потому, что власть совершенно дискредитирована. Но Дума не может изменить состава власти, да и не сделала бы, и непременно войдет в принципиальную политику. Господь нас отдал на расхищение всем злым силам, и только силам добра нет доступа к власти.

Вот Штюрмер… может быть, он и недурен, но долго ли и он усидит? О нем близко знающий А.А. Тихомиров говорит, что он очень православный человек и вполне понимает значение твердых социальных устоев. И, однако, он знаком с Распутиным и угощал его у себя завтраками, значит – отношения интимные. Без этого Распутина никакое дело не обходится. Питирим – его ставленник и протеже – пустился в высшую государственную политику. Того гляди – Варнаву привлекут в Синод… Чего тут ждать? Гнетущие впечатления и настроение такое, как сказано в Писании: “Будут издыхать в ожидании грядущих бедствий”. Какая тут работа пойдет на ум?» (Дневник Л.А. Тихомирова. 1915–1917 гг. М., 2008. С. 200–201.)

По воспоминаниям жандармского генерал-майора А.И. Спиридовича: «8 февраля утром Государь прибыл в Царское Село с целью посетить Государственную думу. Решение это было принято 4-го числа после доклада графа Фредерикса, который убедил Государя сделать этот шаг, чтобы примирить правительство с народным представительством. Едва успел я войти в квартиру, как Мануйлов протелефонировал мне из Петрограда, прося приехать и переговорить по важному делу. Он намекнул о новом скандале, в котором задействован Распутин. Мой помощник, оставшийся в Царском Селе, доложил, что во дворце очень тревожились из-за этого скандала. В Могилев дошли кое-какие сведения об этом, но мы отнеслись к ним с большой осторожностью. Однако, зная, что скандал касается Распутина, генерал Воейков в последний день (правильно – в предпоследний день. – В.Х.) пребывания в Ставке поспешил сделать доклад о Старце.