Кумир - Стив Сомер

Впрочем, троица, сидевшая в комнатушке в дальнем углу второго этажа Белого дома, состояла не из пенсионеров. В нес входили президент Соединенных Штатов, спикер палаты и лидер большинства в сенате.

— Сэм,— начал О'Доннелл,— ситуация крайне серьезная. И ты это знаешь.

— Да, безусловно.— Сэм Бейкер откинулся на спинку своего кресла-качалки.

— Соответствуют ли истменовские утверждения действительности?

— До известной степени.

Сенатор Лютер Гаррисон набил трубку и вопросительно взглянул на О'Доннелла, который, однако, не ответил на его взгляд.

— Как это — до известной? — решился тогда уточнить сам Гаррисон.

— Ну, скажем, то, что расследованием убийства по линии ФБР занято только двое. Тут он прав.

— Но почему, черт возьми, О'Брайен так поступил? — не сдержался О'Доннелл.— Ему бы выделить не двоих, а две сотни!…

— Это была просьба Лу Бендера.

— Чертов ублюдок,— вспылил О'Доннелл.— Да пошли ты его в задницу, Сэм! И немедля, чтоб и духу его здесь не было.

— Поверь, все не так просто. Были ведь еще и другие убийства.

— Какие? Когда?

— Собраны улики, которые подтверждают: совершено преступление, которое может уничтожить все то, чего нам удалось достичь в Латинской Америке.

О'Доннелл уставился на него во все глаза.

Гаррисон, чиркнув спичкой, поднес огонек к трубке и начал ее раскуривать.

— Сэм… мой долг… извиниться перед тобой… Честно говоря, я… не ожидал… такой откровенности,— признался он в паузах между затяжками.

— Люк[111], а я ведь всего сейчас не раскрываю.

— То есть как это? — удивился О'Доннелл.

— В этом деле есть еще кое-что. Но пока я не могу это обсуждать.

— Кое-что, что уже случилось или еще случится? — осторожно спросил О'Доннелл.

— Что уже случилось. И возможно, потребует участия Управления по контролю за деятельностью разведки.

— Господи! — Гаррисон едва не выронил трубку — ему пришлось вскочить, чтобы стряхнуть пепел, пока он не прожег пуловера.

— Управление по контролю? — переспросил О'Доннелл.— Пресвятая Дева Мария!

УКДР — так сокращенно называлось это управление — было учреждено по следам "Уотергейта" в послениксоновские времена, чтобы дать гражданским лицам возможность предотвращать незаконные операции разведслужб Соединенных Штатов.

— Да, джентльмены, перед нами проблема, которую Дэн Истмен и вообразить не может. Проблема, чреватая опасным взрывом.

— А когда он может произойти? — спросил О'Доннелл.

— Не знаю. На этой неделе, на следующей…

— Черт подери, неужели во время съезда?

— Весьма возможно.

О'Доннелл вжался в кресло:

— Бога ради, Сэм, неужели никак… никак нельзя избежать этого?

— То есть что, замять скандал?

Гаррисон, выбив трубку над пепельницей, поднялся.

— Джентльмены,— он посмотрел на часы,— уже поздно. Мне пора идти.

— Садись, Люк,— повернулся к нему О'Доннелл.

— Черта с два я буду тут с вамп рассиживаться,— рассердился тот.— Мне не нравится, как идет наш разговор. Так что уж лучше вам вести его без меня.

— Мы принимаем твои возражения к сведению,— заметил О'Доннелл.— А теперь садись, черт бы тебя побрал!

Гаррисон присел на край стола.

— Теперь насчет Петерсена, которого эти фэбээровцы разыскивают,— начал О'Доннелл, обернувшись к президенту.— Уж не хочешь ли ты сказать нам, что он все еще находится на службе у ЦРУ?

— Вовсе нет. Но я буду признателен тебе, Чарли, если ты прекратишь дальнейшие расспросы. Пожалуйста.

Поднявшись, Бейкер подошел к окну: там у ворот, где находились сторожевые посты, стояли тяжелые бетонные заграждения — на случай нападения террористов. Он знал: в прежние времена президент и госпожа Кулидж[112] на рождество стояли у дверей Белого дома, пожимая руки прохожим и приветствуя каждого из них. Боже, как давно это было! Как изменился с тех пор мир, каким недоверчивым стал! Наверняка ему, Бейкеру, куда спокойнее будет, если на следующий год он отправится к себе в Локхарт-Хилл на Виргиния-ривер к своим внукам и книгам.

— Ну, если все так ужасно, Сэм, то…— снова начал О'Доннелл и осекся.

— Если все так, как оно есть, Сэм,— вступил в разговор Гаррисон,— то ты ведь не станешь добиваться выдвижения на новый срок? Не так ли?

Президент тяжко вздохнул.

— Не знаю, Люк,— ответил он после паузы.— На данный момент не знаю.

В Розовой комнате наступила мертвая тишина. Трое пожилых людей оставались каждый один на один со своими мыслями.

— Ну, а может быть… в общем…— попытался было сформулировать свою мысль О'Доннелл, но не стал продолжать.

— Ты прав,— отозвался президент.— Думаю, что нам надо обсудить вопрос о моем преемнике, не правда ли?

Он вернулся и сел на диван рядом с О'Доннеллом.

— Только не Истмен,— сразу же выпалил Гаррисон.

— Разумеется,— согласился президент.— Когда-то я полагал, что со временем он дорастет до моего поста. Но этого не произошло. А сейчас он и вообще сделал из себя посмешище.

— Выходит, остался один Фэллон,— заметил О'Доннелл.

— Он для меня по-прежнему загадка. А для вас? — пожал плечами Бейкер.

— Пожалуй,— заметил Гаррисон.— Но учти, если не будешь выдвигаться ты, президентство получит он!

Президент дотронулся до руки О'Доннелла:

— Но, конечно, он этого не знает.

О'Доннелл взглянул на Гаррисона, а потом снова перевел взгляд на Бейкера.

— Я собираюсь повидаться с ним сегодня вечером,— сказал президент.— После этой встречи мы все и решим.

— Люк? — позвал О'Доннелл.

Гаррисон надул щеки и сделал глубокий выдох:

— О'кэй, я согласен.

19.45.

Первым делом, вернувшись к себе, Салли отстучала личный номер Терри.

— Крис Ван Аллен слушает.

Салли так и села от неожиданности.

— Вот, значит, как теперь отвечают по личному телефону Терри! А что случилось с "Алло, это офис сенатора Фэллона"?

— Это идея не моя, а сенатора.

— Да? Ну тогда… а все-таки можно мне поговорить с Терри?

— Его нет.

— А где он?

— Только что вышел.

— Куда это? Крис, я что, задаю слишком тяжелые вопросы?

— Он пошел… к президенту.

— Как к президенту?! — Салли вскочила.— Когда?

— Ушел в полвосьмого.

— Черт подери, Крис. Почему ж ты не позвонил мне, не сказал?

— Я бы позвонил, Салли, но Терри велел — никому ни слова.

— С каких это пор у тебя с Терри от меня секреты?

Салли была взбешена.

— Послушай, я ведь тут работаю, как и ты. Хозяин сказал: "Никому ни слова". Вот я и никому ни слова.

— О'кэй, о'кэй. Но о чем они будут говорить? Он тебе хоть намекал?

— Нет.

— Крис, черт тебя подери!…

— Говорят же тебе, сказал: "Иду на встречу с президентом". И точка. Ты понимаешь, Салли, он больше ничего не говорил. Ясно?

— Ясно, Крис. Я вылетаю ближайшим рейсом. Когда прилечу, заявлюсь прямо к тебе домой и…

— Но я сейчас живу не у себя, а в доме для гостей.

Она вскочила, кипя от возмущения.

— Послушай,— вкрадчиво начал Крис,— а ты видела вечерние новости?

— Нет. Я их пропустила.

— Позор!

— А в чем дело?

— Терри хотел, чтоб ты их посмотрела, а потом позвонила ему еще до возвращения.

— Но зачем? Что-нибудь случилось?

— Салли… сделай, о чем тебя просят.

Она склонила голову набок.

— Постой, ты что это несешь, Крис?!

— Я… действую, как приказано,— твердо, без тени смущения, ответил он после паузы.

Салли швырнула трубку и осталась стоять со стиснутыми от ярости кулаками. Она чувствовала себя настолько униженной и взбешенной, что не обратила ни малейшего внимания, когда в соседней комнате с силой хлопнули дверью.

Это был Дэйв Росс. Влетев к себе в номер, он надорвал сине-красный полученный экспресс-почтой конверт, за который только что расписался у портье. Он уже знал, что будет внутри: записка из штаб-квартиры ФБР по поводу доноса на Везерби и факсимильная копия листка из служебного календаря О'Брайена. Там значится имя Терри Фэллона — в тот день он записался на прием. Оба документа прислал Манкузо. Он хотел, чтобы на них Росс испытал Салли. Именно этого Росс больше всего и боялся.

Ровно в 19.59 Салли взяла трубку и отстучала нью-йоркский номер. На Западе, по местному времени, было 17.59, и телекомпания Эн-Би-Си готовилась через спутник передать свою воскресную программу новостей на несколько станций в районе Скалистых гор. Номер, по которому звонила Салли, обычно использовали зарубежные корреспонденты Эн-Би-Си, которые тем самым имели возможность прослушать текст передачи и узнать, что именно из присланных ими репортажей пошло в эфир.

Салли присела и, прижав трубку подбородком и открыв свой желтый блокнот, приготовилась к записи. Сперва играла музыка, на фоне которой голос Дэнни Дарка, диктора, объявлявшего программу предстоящих передач, вещал: