Народная Библиотека Владимира Высоцкого - Михаил Зуев

1975 Баллада о двух погибших лебедях

Трубят рога: скорей, скорей! И копошится свита. Душа у ловчих без затей, Из жил воловьих свита. Ну и забава у людей Убить двух белых лебедей! И стрелы ввысь помчались... У лучников наметан глаз, А эти лебеди как раз Сегодня повстречались. Она жила под солнцем - там, Где синих звезд без счета, Куда под силу лебедям Высокого полета. Ты воспари - крыла раскинь В густую трепетную синь. Скользи по божьим склонам, В такую высь, куда и впредь Возможно будет долететь Лишь ангелам и стонам. Но он и там ее настиг И счастлив миг единый, Но может, был тот яркий миг Их песней лебединой... Двум белым ангелам сродни, К земле направились они Опасная повадка! Из-за кустов, как из-за стен, Следят охотники за тем, Чтоб счастье было кратко. Вот утирают пот со лба Виновники паденья: Сбылась последняя мольба "Остановись, мгновенье!" Так пелся вечный этот стих В пик лебединой песне их Счастливцев одночасья: Они упали вниз вдвоем, Так и оставшись на седьмом, На высшем небе счастья. # 006

1975 Баллада о борьбе

Средь оплывших свечей и вечерних молитв, Средь военных трофеев и мирных костров, Жили книжные дети, не знавшие битв, Изнывая от детских своих катастроф. Детям вечно досаден Их возраст и быт И дрались мы до ссадин, До смертных обид. Но одежды латали Нам матери в срок, Мы же книги глотали, Пьянея от строк. Липли волосы нам на вспотевшие лбы, И сосало под ложечкой сладко от фраз. И кружил наши головы запах борьбы, Со страниц пожелтевших слетая на нас. И пытались постичь Мы, не знавшие войн, За воинственный клич Принимавшие вой, Тайну слова "приказ", Назначенье границ, Смысл атаки и лязг Боевых колесниц. А в кипящих котлах прежних боен и смут Столько пищи для маленьких наших мозгов! Мы на роли предателей, трусов, иуд В детских играх своих назначали врагов. И злодея слезам Не давали остыть, И прекраснейших дам Обещали любить; И, друзей успокоив И ближних любя, Мы на роли героев Вводили себя. Только в грезы нельзя насовсем убежать: Краткий век у забав - столько боли вокруг! Попытайся ладони у мертвых разжать И оружье принять из натруженных рук. Испытай, завладев Еще теплым мечом, И доспехи надев, Что почем, что почем! Испытай, кто ты - трус Иль избранник судьбы, И попробуй на вкус Настоящей борьбы. И когда рядом рухнет израненный друг И над первой потерей ты взвоешь, скорбя, И когда ты без кожи останешься вдруг Оттого, что убили - его, не тебя, Ты поймешь, что узнал, Отличил, отыскал По оскалу забрал Это смерти оскал! Ложь и зло, - погляди, Как их лица грубы, И всегда позади Воронье и гробы! Если путь прорубая отцовским мечом Ты соленые слезы на ус намотал, Если в жарком бою испытал что почем, Значит, нужные книги ты в детстве читал! Если мяса с ножа Ты не ел ни куска, Если руки сложа Наблюдал свысока, И в борьбу не вступил С подлецом, палачом Значит, в жизни ты был Ни при чем, ни при чем! # 007

1975 Знать бы все - до конца бы и сразу бї

Знать бы все - до конца бы и сразу б Про измену, тюрьму и рочок, Но... друзей моих пробуют на зуб, Но... цепляют меня на крючок. # 008

1975 Ублажаю ли душу романсомї

Ублажаю ли душу романсом Или грустно пою про тюрьму, Кто-то рядом звучит диссонансом, Только кто - не пойму. # 009

1975 Узнаю и в пальто, и в плаще ихї

...Узнаю и в пальто, и в плаще их, Различаю у них голоса, Ведь направлены ноздри ищеек На забытые мной адреса. # 010

1975 И не пишется, и не поетсяї

И не пишется, и не поется, Струны рву каждый раз, как начну. Ну а если струна оборвется Заменяешь другую струну. И пока привыкнешь к новой, Иссекаешь пальцы в кровь: Не звучит аккорд басовый Недостаточно верхов. Но остались чары Брежу наяву, Разобью гитару, Струны оборву, Не жалею глотки И иду на крест Выпью бочку водки За один присест. # 011

1975 Не однажды встречал на пути подлецовї

Не однажды встречал на пути подлецов, Но один мне особо запал, Он коварно швырнул горсть махорки в лицо, Нож в живот - и пропал. Я здоровый, я выжил, не верил хирург, Ну, а я веру в нем возродил, Не отыщешь таких и в Америке рук Я его не забыл. Я поставил мечту свою на тормоза, Встречи ждал и до мести дожил. Не швырнул ему, правда, махорку в глаза, Но потом закурил. Никогда с удовольствием я не встречал Откровенных таких подлецов. Но теперь я доволен: ах, как он лежал Не дыша, среди дров! # 012

1975 Не впадай ни в тоску, ни в азарт тыї

Не впадай ни в тоску, ни в азарт ты Даже в самой невинной игре, Не давай заглянуть в свои карты И до срока не сбрось козырей. Отключи посторонние звуки И следи, чтоб не прятал глаза, Чтоб держал он на скатерти руки И не смог передернуть туза. Никогда не тянись за деньгами, Если ж ты, проигравши, поник, Как у Пушкина в "Пиковой даме" Ты останешься с дамою пик. Если ж ты у судьбы не в любимцах Сбрось очки и закончи на том, Крикни: "Карты на стол, проходимцы!" И уйди с отрешенным лицом. # 013

1975 Мне бы те годочки миноватьї

Мне бы те годочки миновать, А отшибли почки - наплевать! Знаю, что досрочки не видать, Только бы не стали добавлять. # 014

1975 Не могу ни выпить, ни забытьсяї

Не могу ни выпить, ни забыться. Стих пришел - и замысел высок. Не мешайте, дайте углубиться! Дайте отрешиться на часок. # 015

1975 Вы были у Беллыї

Вы были у Беллы? Мы были у Беллы Убили у Беллы День белый, день целый, И пели мы Белле, Молчали мы Белле, Уйти не хотели Как утром с постели. И если вы слишком душой огрубели Идите смягчиться не к водке, а к Белле. И ели вам что-то под горло подкатит У Беллы и боли и нежности хватит. # 016

1975 Препинаний и букв чародейї

Препинаний и букв чародей, Лиходей непечатного слова Трал украл для волшебного лова Рифм и наоборотных идей. Мы, неуклюжие, мы, горемычные, Идем и падаем по всей России... Придут другие, еще лиричнее, Но это будут - не мы - другие. Автогонщик, бурлак и ковбой, Презирающий гладь плоскогорий, В мир реальнейших фантасмагорий Первым в связке ведешь за собой! Стонешь ты эти горькие, личные, В мире лучшие строки! Какие? Придут другие, еще лиричнее, Но это будут - не мы - другие. Пришли дотошные "немыдругие", Они - хорошие, стихи - плохие. # 017

1975 Письмо к другу, или Зарисовка о Париже (И. Бортнику)

Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу И то, что слышу, и то, что вижу, Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку: Когда состарюсь - издам книжонку. Про то, что, Ваня, мы с тобой в Париже Нужны - как в бане пассатижи. Все эмигранты тут второго поколенья От них сплошные недоразуменья: Они все путают - и имя, и названья, И ты бы, Ваня, у них выл - "Ванья". А в общем, Ваня, мы с тобой в Париже Нужны - как в русской бане лыжи! Я сам завел с француженкою шашни, Мои друзья теперь - и Пьер, и Жан. Уже плевал я с Эйфелевой башни На головы беспечных парижан! Проникновенье наше по планете Особенно заметно вдалеке: В общественном парижском туалете Есть надписи на русском языке! # 018

1975 Седьмая струна

Ах, порвалась на гитаре струна, Только седьмая струна! Там, где тонко, там и рвется жизнь, Хоть сама ты на лады ложись. Я исчезну - и звукам не быть. Больно, коль станут аккордами бить Руки, пальцы чужие по мне По седьмой, самой хрупкой струне. # 019

1975 Муру на блюде доедаю подчистуюї

Муру на блюде доедаю подчистую. Глядите, люди, как я смело протестую! Хоть я икаю, но твердею как Спаситель, И попадаю за идею в вытрезвитель. Вот заиграла музыка для всех, И стар и млад, приученный к порядку Всеобщую танцует физзарядку, Но я - рублю сплеча, как дровосек: Играют танго - я иду вприсядку. Объявлен рыбный день - о чем грустим? Хек с маслом в глотку - и молчим как рыбы. Повеселей: хек семге - побратим. Наступит птичий день - мы полетим, А упадем - так спирту на ушибы. # 020

1975 Я был завсегдатаем всех пивныхї

Я был завсегдатаем всех пивных, Меня не приглашали на банкеты: Я там горчицу вмазывал в паркеты, Гасил окурки в рыбных заливных И слезы лил в пожарские котлеты. Я не был тверд, но не был мягкотел, Семья прожить хотела без урода, В ней все - кто от сохи, кто из народа. И покатился {я} и полетел По жизни - от привода до привода. А в общем - что? Иду - нормальный ход, Ногам легко, свободен путь и руки. Типичный люмпен - если по науке, А по уму - обычный обормот, Нигде никем не взятый на поруки. Недавно опочили старики Большевики с двенадцатого года. Уж так подтасовалася колода: Они - во гроб, я - в черны пиджаки, Как выходец из нашего народа. У нас отцы - кто дуб, кто вяз, кто кедр, Охотно мы вставляем их в анкетки, И много нас, и хватки мы, и метки, Мы бдим, едим, восшедшие из недр, Предельно сокращая пятилетки. Я мажу джем на черную икру, Маячат мне и близости и дали, На жиже, не на гуще мне гадали. Я из народа вышел поутру, И не вернусь, хоть мне и предлагали. Конечно, я немного прозевал, Но где ты, где, учитель мой зануда? Не отличу катуда от ануда! Зря вызывал меня ты на завал Глядишь теперь откуда-то оттуда. # 021

1975 Я юркнул с головой под покрывалої

Я юркнул с головой под покрывало, И стал смотреть невероятный сон: Во сне статуя Мухиной сбежала, Причем - чур-чур! - колхозница сначала, Уперся он, она, крича, серчала, Серпом ему - и покорился он. Хвать-похвать, глядь-поглядь Больше некому стоять, Больше некому приезжать, Восхищаться и ослеплять. Слетелись голубочки - гули-гули! Какие к черту гули, хоть кричи! Надули голубочков, обманули, Скользили да плясали люли, люли, И на тебе - в убежище нырнули, Солисты, гастролеры, первачи. Теперь уж им на голову чего-то Не уронить, ничем не увенчать, Ищи-свищи теперь и Дон-Кихота В каких-то Минессота{х} и Дакота{х}. Вот сновиденье в духе Вальтер Скотта. Качать меня, лишать меня, молчать! # 022