Литературно-художественный альманах «Дружба», № 3 - В. Азаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А какая-то старуха, переходя улицу, сказала вслед Сергею:
— Ишь ты, какой горячий нашелся, — без шапки катит!
Полозья с визгом скрипели по морозной дороге, а Сергей всё подхлестывал лошадь и улыбаясь думал про себя: «Не едать сегодня пятнадцатому номеру стерлядки».
Вскоре сани остановились на Тверской улице около зеленого домика Кононовых.
— Ну, спасибо тебе, саврасая, поезжай теперь за водой.
Сергей снял с себя армяк и, бросив его в сани, повернул лошадь по направлению к заезжему двору «Кефалония». Лошадь бойко затрусила по дороге, а Сергей, замерзший до того, что, казалось, ему никогда и не отогреться, побежал в дом.
На его счастье, дома оказался один Иосиф. Он сегодня работал в вечернюю смену.
— Ты что, с ума спятил? По такому морозу раздевшись бегаешь? — удивился Иосиф.
Сергей прислонился к печке и, оттирая замерзшие уши, сказал:
— Ох, Оська! Я сейчас чуть в жандармские лапы не угодил. Знаешь, что было?!
«АНТИХРИСТЫ ДЕЙСТВУЮТ»По большим праздникам и царским дням богослужение в соборе свершал сам епископ Макарий.
Так было и 25 декабря.
По случаю праздника — рождества Христова — в храм собрались богомольцы не только со всего города, но и с Басандайки, что находилась за семь верст. На дворе был лютый мороз, а в соборе, полном народа, было так тесно и душно, что прихожане изнывали от жары. Они стояли в распахнутых пальто, женщины поснимали с себя теплые платки и полушалки.
— Ну, и духота сегодня! Чисто в парной! — говорили богомольцы.
У многих по лицам катился пот. Некоторым становилось плохо, и они пытались выйти на улицу. Но пробраться сквозь плотно стоявшую толпу было почти невозможно.
— Куда претесь-то? Стояли бы на месте! — злобно шипели старухи, пропуская сомлевших к выходу.
По случаю праздника на обоих клиросах пел архиерейский хор из мальчиков-подростков, одетых в черные суконные курточки со стоячими воротничками.
В храме горели три висячих паникадила, хотя на улице был день и сквозь высокие разноцветные стекла собора проникал зимний солнечный свет. Огонь от паникадильных свечей дробился и играл в граненых хрустальных подвесках.
Сияли дорогие старинные ризы на иконах.
У клиросов возвышались тяжелые хоругви, с золотыми кистями и бахромой. Среди всей этой церковной роскоши и благолепия главное место занимал преосвященный Макарий. Облаченный в золотую парчевую ризу, высокую митру, украшенную бриллиантовым крестом, в поручах и палице, вышитых жемчугом, маленький владыка казался величественным. Его окружали священники в праздничных облачениях. Они кадили перед ним, и из серебряных кадильниц поднимался горьковато-пряный дымок ладана.
С правой стороны амвона, рядом с женой и детьми, стоял Азанчевский. Губернаторша — пышная, румяная дама лет сорока пяти, с модной прической «валиком», — то и дело обмахивалась кружевным платком, и на ее маленьких белых руках сверкали дорогие перстни и кольца.
Хор грянул «Иже херувимы», и священники осторожно, под руки подвели владыку к царским вратам.
Обедня близилась к концу, когда из притвора вышел молодой красавец-иподьякон с подносом, покрытым лиловым шелковым «воздухом».
На подносе высилась стопка маленьких белых книжечек. Прихожане, стоявшие в передних рядах, зашептались: «Что это такое?»
Любопытные вытягивали шеи.
— Книжки какие-то!
— Видно, раздавать будут?!
— Проповедь-то владыка сегодня будет говорить? — приставала ко всем кривая носатая старуха.
— Тс! Тише! Ш-ш-ш! — зашикали и зашептались прихожане. — Владыка!
Из алтаря на амвон вышел владыка с крестом в руках. В соборе наступила тишина. Только у свечного ящика слышалось позвякивание денег, — церковный староста считал выручку.
— Православные христиане! — сказал Макарий гневным и резким голосом. — Большое испытание послал нам господь — войну! Японцы хотят победить Россию и взять нашу русскую землю себе! Но царь православный не допустит до этого; огромная рать послана на защиту нашей православной веры, царя и отечества. Весь народ готов положить живот свой за его императорское величество, за православную церковь. Но находятся смутьяны, рабочие и студенты, которые волнуют народ своими речами, отговаривают солдат идти на войну. Они разбрасывают всякие бумажки и листки с преступными словами!.. Будь они трижды прокляты, богоотступники, антихристы и крамольники!
С лица владыки не сходило злое, раздраженное выражение. Несколько раз он повышал голос до гневных выкриков. Но кое-кому из прихожан эта проповедь, видимо, нравилась.
Высокий лысый купец с рыжей бородой, стоявший слева у амвона, умиленно шептал:
— Мало нам за грехи наши тяжкие. О, господи! Мало!
Наконец владыка смолк, и прихожане стали подходить к кресту.
Макарий широко и размашисто заносил над их головами крест.
После благословения каждый из прихожан получал от дьякона маленькую белую книжечку, на обложке которой было напечатано «Воззвание к прихожанам от епископа Томского и Барнаульского — Макария».
Мало-помалу храм опустел, — прихожане расходились по домам.
* * *После завтрака губернатор отдыхал у себя в кабинете.
Ее превосходительство, как прислуга называла в доме жену генерал-губернатора, полулежала в гостиной на диване, просматривая модный журнал, привезенный недавно из Петербурга.
Дети с гувернанткой были у себя в комнате. Лиля играла на ковре в куклы, а шестилетний Ника, сидя за столом, с увлечением переводил картинки.
Видя, что дети занялись, старушка гувернантка надела пенсне и, присев у окна, стала читать полученное сегодня за литургией «Воззвание». Она была очень набожна и читала «Воззвание» внимательно, не спеша, строчку за строчкой. Начало ей уже было знакомо. Эти же слова говорил владыка. Дочитав до последней страницы, гувернантка вдруг испуганно ахнула и выбежала из комнаты.
— Что с фрейлин? — спросил удивленно Ника.
Лиля, занятая своими куклами, даже не заметила исчезновения гувернантки.
— Всё тебе надо знать, Ника! Какой ты любопытный! — сказала она, вплетая в косички куклы ленты.
— Я знаю! У нее, наверно, живот заболел, — засмеялся Ника и, поплевав на картинку, стал осторожно тереть ее.
* * *Владыка вернулся из собора очень усталый, и поэтому всё его раздражало. Войдя в прихожую своего дома, он быстро прошел по мягкому ковру и у входа в кабинет, не глядя назад, сбросил с себя мантию. Эта привычка осталась еще от офицерских времен, когда он, будучи ротмистром, с шиком сбрасывал свою шинель с бобровым воротником на руки подоспевших лакеев и денщиков.
Служка знал эту манеру и умел во-время ловко подхватывать падающую мантию, но на этот раз не успел — и мантия упала на пол.
Владыка круто повернулся и гневно сказал одно слово: «Болван!»
Не успел он войти в свой огромный мрачный кабинет, как зазвонил телефон. Владыка взял трубку и услышал взволнованный, срывающийся на визг, голос губернатора:
— Читаю, владыка, ваше воззвание. Там бог знает что напечатано. Это ужас, если ваша проповедь разошлась по городу! Вы все экземпляры просмотрели после типографии?
— А что там такое напечатано? — раздраженно спросил владыка.
— Вот что! — и губернатор быстро заговорил по-французски.
— Прошу вас сейчас же прислать мне этот экземпляр, — сказал Макарий.
Через десять минут от губернатора принесли запечатанный пакет. Прочитав свое собственное воззвание, владыка пришел в бешенство. Ловко его одурачили! Он метался по комнате, цепляясь развевающимися полами подрясника за стулья. В руках он держал книжечку с воззванием и не сводил глаз с последней страницы:
«Все бедные, униженные и оскорбленные на земле возвысятся на небесах! Их ждет царство небесное и сияющий чертог господен. Царь небесный вознаградит и возвеличит их», — перечитывал владыка свои слова. Да, это были его собственные слова, и все точки и запятые и знаки восклицания стояли на своих местах. Но под его словами тем же шрифтом были набраны строки, которые привели его в ярость:
«Не верьте этой поповской болтовне! Вы умираете в нищете и голоде! Ваши дети не имеют порой самого насущного — куска черного хлеба, в то время, когда богачи утопают в роскоши и удовольствиях!» Дальше шло разъяснение, почему царь начал войну и кому она выгодна. Последние слова звучали грозным призывом:
«Долой царя небесного и царя земного! Да здравствует революция! Томский комитет Р. С. Д. Р. П.»
— Листовка, самая настоящая листовка! Позор на всю губернию! До святейшего синода дойдет… Эта листовка — дело рук наборщиков.
Владыка не ошибся. Текст подверстали наборщики, и случилось это вот как.
В типографию Макушина было сдано «Воззвание» преосвященного Макария. Из первых ста напечатанных штук Иосиф взял один экземпляр и, возмущенный, побежал к Сергею.
