Спецзона для бывших - Александр Наумов

Темная история

До поры до времени в жизни оперативного работника В. все складывалось вполне успешно. Пока его не завербовали криминальные структуры.

Осужденный B.

– У нас была благополучная семья. Мать, отец, четверо детей. Мать родом из города Находки, отец – из Узбекистана. Когда я родился, наша семья жила в Дагестанской АССР. Я был четвертым ребенком в семье. Впоследствии мы, все четверо, получили высшее образование. В частности, я закончил московский юрфак.

– Юрфак МГУ?

– Нет, не МГУ. Но в Москве есть одно учебное спецзаведение, которое я закончил. После этого меня приняли на работу в органы, где я проработал с 1987 года по 1997-й.

– В какой должности?

– Экспертом работал. Опером работал. Потом опять экспертом работал. Последнее назначение было – это Якутия. С 1995 года по 1997-й. И в 1997 году уволился. Преступление я совершил в то время, когда уже не работал в органах.

– А почему уволился?

– Не хватало. Не устраивало. Трудное время было. Ну, не выдержал… Потребности семейные были. Двое детей. Потребности большие… Жил самостоятельно, без родителей. Как раз в трудный период связался с криминалом.

– Как это происходит: криминал вербует бывших сотрудников или сами бывшие сотрудники ищут выход на криминал?

– Грубо говоря, в криминале не хватает квалифицированных кадров. Поэтому они тоже пытаются повышать свой уровень при совершении преступлений. Можно, конечно, взять нож или пистолет и примитивно зайти забрать деньги. Но их это уже не устраивает. Они теперь больше ценят какую-то технику, что ли. И они специально ищут знакомства с сотрудниками органов.

– Конкретно на вас кто и как вышел?

– Я вам так скажу: когда сам занимаешься расследованием преступлений, то все равно невольно сам начинаешь в этой среде общаться. Это рестораны, гостиницы. И все равно рано или поздно пути с кем-то пересекаются.

– С кем у вас пересеклись пути?

– Знакомые по школе, знакомые по двору. Кто-то из них с криминалом был связан. Они знали, что я бывший сотрудник, что и где заканчивал, и что куда-то надолго уезжал. Они не знали, где я находился. А когда я уволился, я вернулся на родину.

– В Дагестан?

– Нет, в Приморье. В Дагестане я родился, а потом мы жили в Находке. Вот так вот и встреча произошла. Я уволился, приехал в Приморье. И пошло-поехало одно за другим… Для меня началась новая жизнь.

– Чем вы занимались?

– Я пошел на сделку: работал по иностранцам…

– В чем заключалась суть сделки?

– Да там такая тема, что… За деньги, конечно, за деньги. За очень большие. Да я могу прямо сказать, что я попал в самый тяжелый период. Детям было пять-шесть лет. А я получил назначение ехать работать в Якутию, или в Волгоград, а зарплату-то все равно в органах вовремя не платили в те года. Родных не было рядом, близких не было, новый город, новые люди. Долг, честь, работа – в первую очередь. А детям, я же говорю… Вот это и толкнуло…

– Все-таки я хочу понять, как человек становится преступником.

– А вы знаете, если один раз переступишь черту, то потом тебя уже ничего не удержит.

– В чем заключалась конкретно ваша роль при совершении преступления?

– Войти в контакт с нужным человеком…

– То есть с иностранцем?

– Да, с иностранцем. Войти в доверительный контакт. Зная, что деньги там… очень большая сумма.

– И что было дальше?

– Убили. Правда, я сам не убивал. Просто мы кое-куда с ним поехали. И по дороге все это и совершилось.

– При вас?

– При мне. На суде я сразу признался. Грубо говоря, дело ясное.

– Помните свой самый первый день заключения?

– Меня почти две недели продержали в приемнике-распределителе.

– В каком городе?

– Это было в Уссурийске. Помню, была подавленность, переживания, осознание того, за что тебя взяли. Осознание, что не один день, не один месяц и не один год сидеть придется. Но у меня не было ощущения страха или боязни.

– У вас семья сохранилась?

– У меня давно семьи нет. Считайте, давно сижу… Дети-то пишут, конечно, связь-то я поддерживаю.

– К чему в колонии труднее всего привыкнуть?

– Труднее всего суметь остаться самим собой. В колонии все двуличные.

– И вы тоже?

– Я не двуличный. Я такой, какой есть.

– В чем заключается двуличие других осужденных?

– Боятся говорить правду.

– Вы тоже недоговариваете.

– А нельзя тут быть открытым. В этой среде – нельзя. Надо быть прямым, но открытым – ни в коем случае.

Следствием установлено

Осужденный У. один из тех немногих обитателей спецзоны, которые не сетуют на стечение обстоятельств.

– В том, что спровоцировало мой арест, – говорит он, – виноват только я сам.

Осужденный У.

– Я родился в 1977 году. Проживал в стране вечнозеленых помидор – республике Якутия. Хотя родился в Подмосковье.

Родители уехали из Подмосковья в Якутию еще в 1985 году. Я там вырос, женился, там растут мои дети. Когда я женился – а женился я рано, – меня призвали в армию. Но прослужил недолго, поскольку вскоре меня демобилизовали по семейным обстоятельствам. И в восемнадцать лет я опять оказался дома. Сразу пошел работать в милицию. Проработал я там всего два года. Потом уволился по собственному желанию. И ушел в народное хозяйство. Профессий гражданских хватает, начиная от водителя и кончая охотником-промысловиком. Ну вот, в принципе, и вся моя биография.

– За что вас осудили?

– За убийство, по статье 105-й, части второй, сроком на десять лет. Но я этого преступления не совершал. Следствием установлено, что в тот момент, когда было совершено убийство, я в этом населенном пункте отсутствовал. Следствие у меня очень интересно длилось. Меня то выпустят, то опять посадят, то выпустят, то снова посадят. Потом был первый суд. Судья признал все доказательства следствия не имеющими юридической силы. Их нельзя было положить в основу обвинения. О чем было вынесено судебное определение. Дело отправили на дополнительное расследование. Такое расследование провели. И на втором суде тот же судья, на основании тех же доказательств, присудил мне десять лет. Интересная история? Путь мой по местам лишения свободы начался с изолятора временного содержания, в том же райотделе, где я когда-то работал. Большинство сотрудников изолятора были знакомы мне. Они даже ощущали какую-то неловкость от того, что я вдруг оказался по ту сторону решетки. Потому что многие пытались морально меня поддержать. Когда я работал в милиции, был на хорошем счету. Работал я на должности участкового в отдаленном горнодобывающем поселке. Там была своя специфика. Мне даже есть чем гордиться, потому что ко мне приходили люди и говорили спасибо. Я раскрывал преступления, помогал возмещать ущерб потерпевшим.

– Вам приходилось думать над тем, почему вы оказались в колонии? Кто или что спровоцировало ваш арест?

– Причин, наверное, много. В двух словах не объяснишь.

– Говорят, что от тюрьмы нельзя зарекаться. Но как я понял, до ареста у вас была безупречная биография…

– Не совсем. Нет, я не со всех сторон белый и пушистый. В любом случае, бесполезно винить кого-то. Наверное, надо сначала в самом себе поковыряться, покопаться. И если что-то спровоцировало мой арест, мое осуждение, то в этом виноват только я сам.

– Про тюрьму еще говорят, что это место для раскаяния.

– Мне приходилось встречать таких людей. Но, по моим наблюдениям, раскаиваются люди только в первые дни заключения, когда у человека вдруг появляется время подумать и в нем просыпается все то хорошее, что раньше было спрятано глубоко. А потом… потом он начинает привыкать к этой системе, к этой ситуации. Человек ко всему привыкает. И то, что нам дают длительные срока, не способствует исправлению. За этот период большинство озлобляется, ожесточается. Хотя в первое время человек старается что-то понять, сделать для себя какие-то выводы. А потом он просто начинает искать виноватых.

– Вокруг вас, в колонии, такие же бывшие сотрудники правоохранительных органов, больше тысячи человек.

– Это наводит на очень интересные размышления. Как вы поняли, времени размышлять у меня хватает. И я пришел к следующему выводу: такого заведения, как исправительная колония для бывших сотрудников милиции, по логике вещей, в природе вообще не должно быть. Но ведь оно существует. Может, стоит покопаться в причинах, почему существует такое заведение? И я пришел к довольно нелестным выводам, в том числе для себя. Я понял, что по ряду причин в милицию шла далеко не лучшая часть нашего общества. Кто-то шел из-за погон, чтобы оказаться выше других. Кто-то из-за оружия, кто-то из-за личных амбиций – неважно. Многие в колонии сидят за должностные преступления, то есть превышение полномочий. И вот возникает вопрос: так зачем мне нужен такой закон, чтобы соблюдать который, мне приходится его нарушать? Я с этим сталкивался, еще работая в милиции. Окончательный вывод у меня такой: весь смак этой далеко не лучшей части человечества, в том числе и я, собрался в этой колонии.