Совсем как ты - Ник Хорнби

– Ох, – выдохнула Бекка и умолкла.

– Эй, – мягко окликнула ее Люси. – Эй.

Джозеф все еще избегал смотреть по сторонам, но готов был поспорить, что Бекка разревелась. Перед ним Сюзи похохатывала с Кеваном Г. и Роз, но, поскольку никто достоверно не знал, какова ориентация Бекки и какие отношения связывают ее и Сюзи, он решил не соваться в это дело и не сообщать Сюзи, что Бекка расстроена.

– Наверно, и у меня та же проблема, – всхлипывала Бекка.

– Прости, – сказала Люси, – я не имела в виду… я не знала… Может, вернемся на минутку в паб?

– А ты не возражаешь?

Люси легонько похлопала Джозефа по плечу.

– Мы ненадолго в паб, – предупредила она.

– Конечно, – сказал Джозеф.

Он не спросил зачем и внезапно понял, что ловил каждое слово их разговора.

– Мы быстро.

Джозефу показалось, что в ее словах звучит надежда – на фоне эмоциональных и физических трудностей, с которыми она столкнулась, но возражать он не стал.

Клуб, похоже, был построен из прочных, воздухонепроницаемых материалов: бетон, который совершенно не дышит, в стенах – утеплитель, а среди этого – грохот металла, вращение тел и мышц. Джозеф с друзьями протиснулись в укромный уголок, подальше от бара, подальше от диджея и танцпола – в своего рода нишу, никому не нужную, но позволяющую дышать. Пальто и куртки они свалили на пол, чтобы не связываться с гардеробом, и тут все внимание переключилось на Джозефа.

– Джозеф, мать твою! – сказал Кеван Г.

– Что? – переспросил Джозеф.

– Фигассе, – подхватила Джен. – Ну ты даешь.

– Да что такое? – недоумевал Джозеф.

– Это реально твоя девушка?

– Уф!

Он больше ничего не хотел говорить, пока не поймет причину недоверия и ругательств, но ему казалось, что дело не в возрасте. Да, она была старше каждого из них, но не настолько, чтобы вызвать у всех злость и шок, подумал он.

– Она такая классная, – сказала Джен, – и симпотная.

– Горячая штучка, – подхватил Белый Кевин.

– Именно так я и сказала, – возразила Джен. – Но не в таких сексистских выражениях.

– Не понимаю, почему «горячая» – сексистское выражение, а «симпотная» – нет, – заспорил Белый Кевин. – Горячими могут быть и мужчины, и женщины. А симпотными – только женщины.

– Это тоже сексистское выражение.

– Ну, сдаюсь, черт тебя подери, – огрызнулся Белый Кевин.

– Вот и хорошо, – сказала Джен.

– И где она? – спросила Сюзи.

– Пошла обратно в паб с Беккой, – ответил Джозеф.

– Зачем?

– Откуда я знаю: кажется, Бекка чем-то расстроена.

– Чем?

– Без понятия.

Он не знал, как начать разговор. Если бы Сюзи помчалась в паб, потому что беспокоилась или злилась, или побила бы Люси, тогда, по крайней мере, стало бы понятно, что Сюзи и Бекка – пара. Однако выражение лица Сюзи не изменилось, и она не двинулась с места.

– Так вот, – сказала Джен. – Я тебя знаю. Если ты ее обидишь или бросишь, ответишь перед всей тусовкой.

– Передо мной не надо, – возразил Азад, – мне фиолетово. Но она, похоже, клевая.

Джозеф выпил еще два пива и пошел танцевать, а потом увидел, как по ступенькам спускается Люси. Одна. Он пробрался сквозь толпу ей навстречу и повел в нишу, где лежали пальто.

– А Бекка куда пропала?

– Домой ушла. Это я виновата.

– Почему ты?

– Черт меня дернул начать этот треп о смазках – вот она и расстроилась.

– Ну, ты не могла знать. А все остальные разговоры о смазках прокатили нормально?

– Она сама меня спросила. Я никогда таких тем не касаюсь.

– Я слышал весь ваш разговор. Это ты начала.

– Но она спросила меня про… Ладно. Она ушла, чтобы расстаться со своей девушкой.

– Со своей девушкой?

– Да, – отрезала Люси, как будто закрывала спор, но это был спор на тему, в которой она ничего не смыслила.

– Не Сюзи?

– Нет, с Сюзи они расстались несколько месяцев назад, но бедняжка об этом жалеет.

Люси за десять минут узнала больше, чем те, кто каждый день пересекался с Беккой по работе.

– Ей просто требовалось выговориться.

– Она могла поплакаться любому из нас.

– Да, но ведь не стала. Потанцуешь со мной? – спросила Люси.

– А выпить не хочешь?

– Нет, я в пабе две порции добавила. И уже наполовину забалдела.

– Почему бы не забалдеть на вторую половину?

Она улыбнулась и, взяв Джозефа за руку, повела его на середину танцпола. Диджей крутил ремикс «Body Drop» – по сути, только партия ударных, нотка синтезатора и рэп, но на такой громкости звучало отпадно – жутковато и футуристично.

В основном народ просто подпрыгивал с поднятыми руками – ни на что другое места, по сути, не хватало. Люси пальцами описывала в небе какие-то фигуры и строила комичные гримасы Джозефу. А тот всеми силами старался не провалиться сквозь землю от стыда.

Кое-кто из их компании тоже уже танцевал; глядя на Люси, на танцпол потянулись и остальные. Все принялись копировать движения ее рук. Никто не глумился. Похоже, Люси только украсила собой этот вечер.

На именинный ужин Люси жарила курицу-гриль, а Джозеф между тем готовил мальчишек к визиту своей матери.

– Она не любит плохие слова.

– Какие конкретно? – спросил Дилан. – Матерные?

– Те, которые относятся к сексу и к туалету.

– Туалетная бумага? – съязвил Эл.

– Не о том речь, ты прекрасно знаешь.

– Туалетный ершик? – подхватил Дилан.

– Стульчак?

– Дамский туалет?

– Мужской сортир?

– Заткнулись на минуту, – приказал Джозеф.

Мальчишки подчинились. Люси подумала, что это и полезный, и гнетущий опыт. Утешало лишь то, что он не зависит от мужского доминирования, ведь Полу такие воспитательные меры удавались даже хуже, чем ей.

– Каки, сраки, сиськи, письки, шишка, пофиг, нахер и так далее.

Мальчишки поняли, что лучше не смеяться, и на этот раз их серьезность стала просто невыносимой.

– А как по-другому сказать?

– Просто не заводите таких разговоров. У нас будет ужин. За столом никому не интересно слушать про ваши пенисы.

Люси хотела повторить слово «пенисы», чтобы немного разрядить обстановку, но решила, что это будет ребячеством, как ни крути.

– Еще какие запреты?

– А, да: чтобы никаких Иисусов и Христов.

– И «боже» нельзя?

– Только в самом крайнем случае. Вы же умные ребята. Я хочу, чтобы моя мама тоже это поняла.

– Слушайте, – сказал Эл. – Может, пусть Дилан поспрашивает у меня столицы мира? Я почти все знаю.

– Нет, умничать тоже не надо, – ответил Джозеф.

– Тогда я совсем запутался: что можно, чего нельзя, – расстроился Эл.

Кончилось дело тем, что битый час братья молчали, поскольку оба мгновенно запали на Грейс. Они бы никогда в этом не признались и, скорее всего, даже не понимали, что с ними происходит, но все признаки были налицо: стоило Грейс произнести хоть слово, как мальчишки заливались румянцем и смотрели ей в рот. Потом благоговейное молчание сменилось комичной услужливостью, преувеличенной вежливостью и – время от времени – повторением по слогам трудных в правописании слов, звучавших в беседе. Люси могла совершенно не беспокоиться по поводу вульгаризмов, за исключением пары случаев, когда мальчишки вставляли в речь длинные слова, дабы показать свою образованность.

– Мама, давай я буду расставлять тарелки попеременно? – спрашивал Дилан.

– ПОПЕ-РЕМЕННО, – подхватывал Эл.

И так далее. Джозеф закатывал глаза. Грейс веселилась.

А в