Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

— Иди к нему, девочка. Это нужно вам обоим.

***

Оставаясь как в тумане, под влиянием этой встречи, Диана почти добралась до своей укромной обители. Лишь когда Магистр преградил ей дорогу, она, словно очнувшись, вскинула ресницы.

— Вот как, — задумчиво произнёс он, — выходит, мы оба искали встречи.

В витражные окна за его спиной лились потоки света, по-зимнему слепящего, и хранительница видела лишь чёрный силуэт в бликующем ореоле, зато сам он видел её подробно, до черты.

— Да, — не стала отрицать, — и раз уж нам довелось повстречаться в этом заколдованном замке, следует воспользоваться возможностью.

— Как именно? Весьма любопытно, — кажется, он улыбнулся.

Отчаявшись увидеть его лицо, Диана отвела взгляд в сторону и пожала плечами.

— Очень просто. Я избавляю вас от обещания, данного моему отцу.

Диана по-прежнему ничего не видела, но могла поклясться, что от её слов Демиан замер. Не дождавшись ответных слов, она со всей решимостью продолжила:

— Вы поступили великодушно, позволив отцу уйти без тревоги. Не стали разубеждать умирающего в том, во что он пожелал уверовать, — это милосердно. Но с недавних пор наш секретный уговор вступил в противоречие с внешними обстоятельствами.

— Прошу, сударыня, продолжайте, — сдержанно предложил он. — Я весь внимание. Вы взяли крайне завлекательный стиль изложения. Как в суде.

— Извольте, — дёрнула плечом Диана. Помимо воли её начинала злить эта игра в жмурки. Она переступила, сдвигаясь в сторону, но и теперь могла видеть лишь очертания щеки и виска, испещрённого витиеватым рисунком, похожим на авалларскую вязь. А может, это она и была. — Поверьте на слово, Магистр, мне ведомо о высшем благе, о долге перед родом и множестве прочих важных вещей... Кармаллор неприкосновенен — и потому отцу не за что вас упрекнуть. Да и едва ли он продолжает следить за исполнением данных ему обязательств из Светлой Выси. А если вас заботят мои обещания: так я от них не отрекаюсь. Я по-прежнему здесь, а не в своей вотчине, где требует быть вторая часть моего долга. Я по-прежнему хранительница. — Она смолкла, неожиданно для себя утомлённая этой совсем не пространной речью.

— Это всё? — после взаимной паузы осведомился Демиан.

— Что же вам ещё?

— Ну как же. А авалларская княжна, которую уже выписали из Сантаны, незамедлительно сочетаться браком с последним из Д`элавар, покуда он, то есть я, по эту сторону Грани? Или она уже здесь? Можем поискать её вместе.

"Я уже поискала, — подумала герцогиня, мрачно вскидывая подбородок. — В вашей спальне её — пока — нет".

— Вот только мы её не найдём, — спокойно заметил Магистр.

— Почему же?

— Потому, любезная госпожа, что её здесь нет. И никогда не было. — Наконец он переменил положение, встав ближе, и теперь разноцветные лучи освещали одну половину его лица, а другая оставалась в тени. — И не будет.

— Но договор с Сантаной... и Великий князь...

— Ну разумеется. Бескорыстие не входит в чисто пороков Великого князя. И мне пришлось кое-чем поступиться, дабы заручиться его поддержкой. Скажем, принять за Великое княжество б`ольшую ответственность, чем мне бы того хотелось.

— Но то, кто вы теперь... кто вы есть на самом деле... — вымолвила Диана, раздражаясь на то, что уверенность её оказалась поколеблена.

Демиан качнул головой. Теперь, когда Диана ясно видела его, она вдруг поняла, что он даже не сразу вник в суть её завуалированных обвинений. Просто ему и в мыслях не явилось, что она может так подумать.

— Я поклялся, — сказал он очень просто. — И нет никого, кто мог бы упрекнуть меня в пренебрежении словом. Что же касаемо Великого князя, то я поделился с ним суждением, что с нашего рода довольно одного нарушителя брачных обетов и не стоит практиковать опыт клятвопреступлений чаще чем через поколение, — он невесело усмехнулся. — Ещё не остыла память о том, какими бедами обернулось расторгнутое обручение моего отца.

— И Великий князь принял это объяснение?

— Да. Всё же Аргай Дэлавар — от крови Аваллара, хоть в нём и немного осталось сходства с первым князем и Магистром. На западе вообще не принято шутить такими вещами. Не скажу, что он остался доволен моим выбором, — тут Демиан тихо рассмеялся. — "По крайней мере, она не из Армалины", — вот его слова.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— О, не сомневаюсь, — пробормотала герцогиня, не найдясь, что ещё сказать.

Правда казалась тем более невероятой от того, что, как оказалось, Диане ничего не стоило её узнать. Чего проще — всего-то поговорить. Действительно, чего уж проще...

Демиан был так близко, что даже странно казалось это, и отсутствие свидетелей — почти невозможное для Магистра и герцогини. Диана посмотрела на него открыто, впервые за время разговора — не брошенный взгляд, а откровенная беседа; он-то смотрел на неё не отрываясь.

И увидела мягкую улыбку в уголках губ и насмешливое дрожание ресниц — как бы приближенно и оттого немного иначе. И, не отдавая себе отчёта, коснулась переплетений знака рода, отодвинула скрывающие рисунок пряди. Демиан задержал её ладонь.

— Это — ничего не меняет. Но есть другое. Такая ноша, которую я и хотел бы нести один... но и молчать — бесчестно.

Она слушала молча, замерев, и, глядя на неё, Демиан видел повёрнутое в профиль лицо с неподвижной тенью ресниц, немой полоской губ. Его слова были нужные. Правильные. Ничем не расцвеченная истина, не заслонённая ни сожалением, ни каким иным чувством. Он сознательно опустил все попытки оправдаться: ему это было не нужно, как и ей.

В её молчании и неподвижности угадывалось больше принятия и понимания, чем он мог ожидать от Трея. Трей не приемлел жертвы, добровольные не больше чем насильственные. Счастья по Треевой вере должно быть поровну на всех. Мир, на алтарь которого проливают кровь, он не желал знать. Побратим готов был сражаться и умирать, но его готовность была готовностью меча, который направляет рука воина. Трей не считал свои раны, но отворачивался от тех, чьим глазам открылась вечность.

Демиан чувствовал ту же боль, но, встречаясь со взглядами ушедших, он не прятал лицо, знал, к чему должен быть готов. Необходимая жертва. И боль — это тоже плата. И мера. Пока в нём эта боль — он жив. Пока в нём есть боль — он прав. И если наступит день, когда взгляд павшего, взгляд жертвы — взгляд истины — проникнет в душу Магистра и взамен боли встретит пустоту — это день, когда Демиан окончательно проиграет.

Они двое давно уже сидели на высокой скамье под окнами, и за витражами отполыхало закатное зарево. Даже удивительно, как до сих пор никто не взялся разыскивать Магистра и хранительницу, точно бы все дела вдруг встали. Левая ладонь Дианы легла поверх руки Демиана, всё это время державшей другую её ладонь.

У неё было лицо не обманутой в своих ожиданиях невесты, узнавшей, что "долго и счастливо" для них не сбудется. И покорности судьбе не читалось в её спокойных, но не отрешённых чертах. Демиан встретил признательность за честность, глубокий взгляд той, которая также постигла суть выбора и цену всякой жертвы.

Ему в который уже раз показались знакомы и черты эти, и взгляд, видевший будто бы больше, чем назначено видеть людским глазам: не одно то, что перед ними, но как бы и сквозь, и вглубь, и вместе с тем вдаль.

— За одно я не могу извинить вас: оттого что молчали прежде. Никто не должен выносить такое в одиночестве.

— Лишь за это?

— Да, — последовал твёрдый ответ.

— Удивительна сила и слабость человеческая, — произнёс он с усилием. — Ходить по краю, но продолжать держаться за жизнь, грезя о счастье. Боюсь, у вас превратное суждение о моих действительных перед вами преступлениях. Моё молчание, моё отсутствие — вот лучшее, что я мог для вас сделать. Пытался, по меньшей мере. Но и в том, как видите, не преуспел. Если бы у меня был шанс продержаться одному, без очищающей силы первоисточника... Следовало бы иметь мужество отпустить вас. Позволить спастись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})