Мир, где тебя нет (СИ) - Дементьева Марина

Развеялась мгла над городом, исчерпали силы ветра. Воздух, мягкий, мятный, вкус юной зимы.

Неугомонная Фреа, в нарядной шапочке и кафтане, вытолкала девушек в заснеженный двор и закидала Хлои снежками. Кристалина лепила снаряды и подбрасывала их хохочущей лурнийке, Солейн наблюдала за всем со снисходительной улыбкой, пока на неё не рухнул целый сугроб, сброшенный пробежавшими по козырьку мальчишками-учениками. Диана помогала ей отряхнуться, когда сама оказалась с головой в сугробе.

— Трей!.. Как не совестно! — воскликнула, смахивая снег с лица.

— Нельзя быть такой серьёзной! — не усовестился ведьмак, и Диана уселась ему на грудь, мстительно осыпав всем снегом, что набился ей в волосы и налип на одежду. Трей хохотал, закрываясь локтями, а потом опрокинул, щекоча. Своей вознёй они повалили Солейн, а Хлои сама с готовностью прыгнула сверху, подняв вихрь снежинок. Подбадривающе кричала Кристалина, а мальчишки, понаблюдав за чудачествами взрослых, переглянулись и разом сиганули в сметённый у стены сугроб.

Минут через десять угомонились и оттёрлись от талого снега. Сидя рядом с Треем, Диана заметила в уголках его смеющихся ещё глаз мелкие морщинки. Солейн разбирала тёмные волосы, перекинув на грудь. Фреа не могла отыскать по двору шапку.

— А ты чего стоишь такой важный? — подначил Трей замершего под аркой Иленгара и запустил в него туго скатанным снежком.

Ведьмак перехватил его в воздухе, но не кинул обратно.

— Айда на реку кататься! — крикнула Фреа, так и не найдя шапку. Непокрытые волосы золотились на солнце, посыпанные бриллиантовой крошкой. — Ну когда ещё удастся? Ну, как раньше, когда и Эд и Эста...

— Как раньше, — помрачнев, перебила подругу Криста. — Чего захотела.

— Ой, глядите! — по-детски воскликнула молоденькая Хлои.

Диана козырьком приложила к глазам ладонь. Сквозь частые окна опоясывающей двор галереи они увидели Демиана, идущего в обществе нескольких женских фигур в диковинных, не по-зимнему развевающихся одеждах, пошитых не по-людской, не по-эльфийской моде. Летели перевитые волосы, полоскались невесомо длинные рукава, многослойные подолы — то ли кисея, то ли дым, то ли паутина. Блёклая кожа, неотличимые узкие лица, удлинённые узкие тела.

— Феи, — произнёс Трей. — Мальчишкой я мечтал хоть одну увидеть. А теперь, вон, Дем разговоры с ними разговаривает. И никаких сказок.

— Если Магистр получит согласие королев открыть для беженцев Туманную рощу, это и будет сказка, — негромко сказал Иленгар. Перевёл взгляд с галереи на молчащую Диану и опустил глаза. Отряхнул плащ и канул в арочном проёме.

— Ну вот, — огорчилась Фреа. — А я его хотела на горки позвать.

— А ты господина Магистра позови, — въедливо посоветовала Кристалина. — Чтоб, значит, как раньше...

Это напоминание остудило веселье, как снежок, упавший за шиворот. Диана, вздрогнув, поглядела наверх. Феи исчезли, а Магистр задержался у крайнего окна и смотрел, казалось, прямо на неё. Она поспешно отвернулась, нашаривая снятые рукавицы.

Двор пустел. Трей взметнул себя с земли, подал Диане руку.

— Ступай, что ли, — сказал грубовато. — Застынешь ещё.

"А и в самом деле, — подумалось ей с каким-то отчаянным весельем. — В самом деле..."

Довольно скоро Диана поняла, что не знает дороги — и верно, откуда? Посмеялась над собой и пошла спрашивать у Йолль. К счастью, та не стала задавать вопросов.

Прежнему Магистру принадлежало множество комнат, у нынешнего и единственная оставшаяся большую часть времени пустовала. Он мог и на ночь остаться в кабинете — но про это Диане было известно и без Йолль. От собственных комнат она прошла, миновав ряд пустующих помещений, где о былой роскоши напоминали тёмные прямоугольники на стенах, остывшие камины да составленная вдоль стен, накрытая тканью мебель. Магистр Хезальт был не только безумцем, но и сибаритом.

У нужной двери постояла, гадая, с чего вдруг решила, будто Демиан там, когда он частенько пренебрегает и ночным сном. И стоит ли ей ожидать его для разговора или сразу уйти, убедившись, что Магистра в его спальне, конечно же, нет, а он где-то в замке или даже за его пределами, как всегда делает десять дел одновременно... И что сказать, если по какой-то случайности всё же его застигнет...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она оставила гадание и вошла внутрь, застынув, как в ноябрьскую воду.

Единственным украшением этой похожей на каземат комнаты была женщина, сидящая на краю постели, заправленной как самая образцовая солдатская койка. Её ладонь, опущенная на суконное покрывало, медленно проводила по колкой серой ткани, точно ласкала живое существо.

Диана попятилась, но несколько мгновений нерешительности стоили ей возможности уйти незамеченной. Женщина, что бы она ни видела до момента вторжения, обратила взгляд на скованно молчащую посетительницу. Она неспешно встала, в молчании разгладила покрывало и повернулась к Диане, встав напротив.

Целительница, напоившая Демиана ядом и тем его спасшая. Её молчаливая сиделка. Эстель — пришло имя, и в нём звучала сила и гордость.

Коган и Кристалина держались с нею как с давней знакомицей, как с одной из них. Она неоспоримо принадлежала к ближнему кругу, она занимала место в прошлом Демиана... очевидно, и в настоящем. Прошлое не приходит в спальню, где Диана и не бывала ни разу. Не гладит постель, как приручённого зверя.

Диана вспомнила чернокудрую Лелайю, безудержную в своём стремлении заполучить желаемое. Эта женщина — строгая, собранная, скупая на слова и жесты, была противоположна ей. Но многое ли это значит? "Люблю разнообразие", — говаривала леди Нелисса, а к её суждениям следовало прислушаться. Диана всё же решила уйти, но Эстель её остановила.

Две молодые женщины стояли друг против друга, и хризолитовые глаза Эсты были бесстрастны, как глаза на салонном портрете. Диана чувствовала, как трудно даётся дыхание, точно бы камеристка чрезмерно затянула корсаж.

— Бедная девочка, — вымолвила Эстель без усмешки и превосходства.

Диана запретила себе что-либо чувствовать.

— Вы любите его? — спросила, едва размыкая губы.

Целительница смотрела на неё своими строгими, чистыми до дна глазами, и девушка поняла, что не может испытывать к ней никакого зла.

— За него я отдам и жизнь и душу, — ответила Эста, и ответ дался ей легко, как истина. И Диана тотчас ей поверила.

— Кто я, чтобы стоять на дороге такой любви.

И она в третий раз коснулась двери, когда Эстель едва улыбнулась.

— У нас с тобою разные дороги. — Эта тоненькая женщина умела двигаться, будто скользя в пространстве. Её прохладные пальцы коснулись щеки Дианы, и она не отшатнулась, глядя прямо в лицо Эсты. — Имя мне при рождении было — Эстель Руаваль. И я прежде тебя владела первоисточником.

— Вы... — шепнула хранительница. Её догадки, озвученные в Каста-Алегре, и подсказки леди Нелиссы — все эти осколки сложились воедино. Эстель так же ровно смотрела на неё, не подталкивая к решению. — Вы — тайная возлюбленная Эджая Д`элавар. Мать его сына.

— Я не преуспела ни в роли возлюбленной, ни в роли матери. — Эстель едва качнула головой со строгой, волосок к волоску, причёской. — Ни в какой вообще. Я должна признаться тебе: тогда, в Доброй Веси, я знала, что ты сделаешь. И не стала препятствовать. И никому не позволила тебе помешать.

— И я благодарна за это.

— Твоя смерть... была самым очевидным исходом.

— За что вы просите прощения, Эстель? — ровно спросила Диана, качнув плечом. — За то что выбрали жизнь сына, не мою? Этот выбор естественен.

— Это не всё. Позже, когда Демиан вырвался из Теллариона... Я не верила, что ты сумеешь вернуться. И не хотела, чтобы он жил ложной надеждой. Это... губительное лекарство, опий для души. Поверь, мне это хорошо известно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вы полагаете, я должна ненавидеть вас, Эстель. Вы хотите получить прощение. Но мне и в самом деле не за что вас прощать.

Лишь тогда нечто в Эстель едва-едва расслабилось, словно подправили сверх меры закрученные колки.