Зимняя война - Олег Шушаков

Командующий Ладожской военной флотилией капитан первого ранга Трайнин времени даром не терял. Понимая, что еще одного провала ему уже не простят.

За неделю, прошедшую с момента побоища в Саунасаари, Трайнину ни разу не удалось поспать более четырех часов подряд. Зато теперь его флотилия была во много раз сильнее, чем в первый день наступления.

Во-первых, в Шлиссельбург пришли обещанные комфлота корабли. Канонерка «Сестрорецк» (однотипная с «Ораниенбаумом», который был уже снят эпроновцами с камней, отбуксирован и спешно ремонтировался), сторожевой корабль «Пурга» (водоизмещение - шестьсот тридцать тонн, скорость - двадцать один узел, вооружение - трехтрубный торпедный аппарат, два сто и два сорока пяти миллиметровых орудия), два новейших быстроходных тральщика «Шкив» и «Гафель» (водоизмещение - четыреста сорок пять тонн, скорость - восемнадцать с половиной узлов, вооружение - одно сто и одно сорока пяти миллиметровое орудие). И четыре морских охотника.

Особенно командующего радовал тот факт, что все эти корабли (за исключением «Сестрорецка») были специальной постройки, а их экипажи (включая и «Сестрорецк») были укомплектованы настоящими военными моряками.

Во-вторых, морские охотники, получившие повреждения первого декабря, а также тральщики «Москва» и «Видлица», поврежденные второго, были уже отремонтированы и встали в строй. Кроме того, было закончено переоборудование всех остальных мобилизованных судов Северо-Западного речного пароходства. В результате флотилия пополнилась еще шестью тральщиками и тринадцатью сторожевиками. Боевая ценность которых, к сожалению, была невелика. Однако нести сторожевую службу и перевозить десант они могли. А большего от них и не требовалось.

В-третьих, шестого декабря на аэродроме под Шлиссельбургом приземлились девять СБ пятьдесят седьмого скоростного бомбардировочного авиаполка и эскадрилья И-16 пятого иап ВВС КБФ. Которые немедленно приступили к нанесению ударов по финским кораблям и судам. И в базах, и в открытом море (в смысле, озере).

Потому что приказ наркома об уничтожении белофинских Морских сил Ладожского озера надо было выполнять! В том числе, в части, касающейся проведения набеговой операции. Которую было приказано подготовить и провести в трехдневный срок! Задействовав для этого все наличные силы - морскую авиацию, надводные артиллерийские корабли и подлодки. А наличных сил, которые можно было бы задействовать в указанный срок, в наличии не было. Кроме морской авиации.

И подводных лодок.

Которых у Трайнина было целых две! И притом - наиновейших! То бишь, только что вошедших в состав флота. В смысле, только вчера. Вошедших. После ходовых испытаний, проведенных во время перехода из Ленинграда в Шлиссельбург. И уже на следующий день ушедших в свой первый боевой поход.

М-96 под командованием старшего лейтенанта Маринеско отправилась в район Сортавала, а М-97 под командованием старшего лейтенанта Мыльникова - в район Лахденпохья. Помимо отработки учебно-боевых задач в соответствии с планом боевой подготовки, лодки должны были обеспечить рекогносцировку подходов к вражеским базам, а также высадить на финский берег разведгруппы…

Малые подводные лодки типа «М» при всех своих недостатках (ограниченная мореходность, малая автономность и слабое вооружение) были неплохими боевыми кораблями. При использовании по прямому назначению. Для обороны военно-морских баз от внезапных ударов тяжелых кораблей противника. А их «недостатки» являлись оборотной стороной важнейшего достоинства - малых габаритов (длина - сорок четыре метра, ширина - три с небольшим), благодаря которым «малютки» можно было перевозить по железной дороге в собранном виде (снимались только прочная рубка с ограждением, перископ, аккумуляторная батарея и якоря). Из-за отсутствия кораблестроительной базы на Дальнем Востоке пополнение возрождающегося Тихоокеанского флота могло осуществляться только этим способом. Пока не был освоен Северный морской путь.

Вслед за ТОФ малые подлодки получили все остальные флоты. И даже ЛВФ. Но если на Тихом океане, Балтике, Черном или Баренцевом морях, где имелись средние и большие подводные лодки, к «малюткам» относились без должного почтения, то на Ладоге картина была иной. Потому что они полностью соответствовали условиям данного морского театра.

Ограниченная мореходность (лодка могла находиться в крейсерском положении при ветре силой не более семи баллов) и автономность (десять суток) тут не имели значения, позволяя «малютке» пересечь озеро из конца в конец, даже не всплывая. А вооружение (сорокапятка и два торпедных аппарата) было вполне достаточным для того, чтобы справиться с любой посудиной, имеющейся у финнов. При этом она могла принять на борт до девяти тонн груза. Семь тонн топлива. Или десять бойцов с личным оружием. И незаметно доставить их в любую точку на берегу…

Прежнее командование КБФ преступным образом недооценило военно-морские силы и береговую оборону Финляндии, которые считало не заслуживающими внимания. За что и было недавно арестовано (а надо было бы уже давно!).

Командование Ладожской флотилии, глядя на вышестоящее руководство, тоже относилось к финнам весьма легкомысленно. До недавнего времени. Пока на собственном опыте не убедилось, что финские артиллеристы стрелять умеют. Поэтому при подготовке предстоящей десантной операции, директива о проведении которой поступила утром одиннадцатого декабря, особое внимание уделило разведке.

В ходе нескольких набегов, в которых участвовали «Сестрорецк», «Пурга», «Шкив» и «Гафель», были уточнены позиции белофинских береговых батарей на островах Хейнясенма, Мюкериккю, Валаам, Ристисари, Мантсинсаари и полуострове Уксалонпя. Все они имели по два шестидюймовых морских орудия (дальность стрельбы до семидесяти кабельтовых), сектора обстрела которых, перекрывая друг друга, прикрывали весь северный берег Ладоги. Наибольшую опасность представляли батареи Ристисари, Мантсинсаари и Уксалонпя, контролирующие пролив между Валаамским архипелагом и восточным берегом озера. Две последние все еще продолжали действовать, несмотря на то, что к этому времени уже находились в глубоком тылу наступающих советских войск. Командир первого корпуса преступным образом оставил их без внимания. За что и был недавно арестован (собственно говоря, не только за это, но и за это тоже, в том числе).

Так или иначе, теперь надо было эти батареи уничтожить! Любой ценой! Иначе пароходы и баржи с десантом дойти до Сортавала не имели никаких шансов…

Первые колонны сотой стрелковой дивизии, назначенной для проведения десантной операции, начали прибывать в Шлиссельбург к вечеру двенадцатого. А уже сутки спустя началась переброска в Видлицу восемьдесят пятого стрелкового полка. Один из батальонов которого после марш-броска до Карку должен был выбить финнов с Мантсинсаари, а остальные той же ночью выйти из Видлицы с тем, чтобы на рассвете четырнадцатого при поддержке кораблей Ладожской флотилии высадиться на островах Валаамского архипелага. Потому что ночью шестнадцатого мимо них пойдут основные силы десанта. На Сортавала.

Поэтому батареи должны быть уничтожены! Во что бы то ни стало! Потому что приказ о высадке никто отменять не будет. Ни при каких обстоятельствах!

За исключением погодных. Поскольку три четверти боевых кораблей флотилии (не говоря уже о баржах!) при свежем ветре (не говоря уже о крепком!) никуда не дойдут. Ни до Сортавала. Ни до Валаама. Ни до Видлицы. А разве что, до Кобоны.

В конце концов, когда ветер начал свежеть, именно так и пришлось поступить. В смысле, идти в Кобону. А затем по Староладожскому и Новоладожскому каналам в Свирицу. И уже там дожидаться погоды.

К счастью, долго дожидаться не пришлось. Операция была перенесена лишь на сутки. Которые командир сотой дивизии комбриг Ермаков использовал для тренировки своих подразделений. В посадке-высадке. И не пожалел. Потому что в ходе погрузки выяснилось, что рожденная в недрах штаба ЛВФ «Ведомость посадки», согласно которой его бойцы рассаживались на корабли и баржи, была отпечатана неразборчиво. Да еще и с ошибками. Вследствие чего, вместо группы первого броска при высадке первыми у трапов оказывались санитары.

Документ срочно переделали. После чего посадку повторили. Еще два раза. В результате каждый боец точно знал, на какой причал бежать, у какого трапа строиться, в каком порядке грузиться, где размещаться и в каком порядке выгружаться.

Потирая синяки и шишки, набитые в узких корабельных проходах, красноармейцы вовсю костерили начальство, которое никак не хотело угомониться. Но костерили беззлобно. Так как в глубине души понимали его правоту. Потому что выгружаться, скорее всего, придется под огнем противника. И будет дорога каждая секунда.