Свиток 2. Непобедимый - Егор Дмитриевич Чекрыгин

больше всего убедил Лга’нхи, когда я пришел к нему с этой идеей. Видно, его самого уже изрядно начало доставать противостояние его сестренки с его женщиной.

— А чего ты делаешь? — влезла с вопросом в мои размышления Осакат.

— Весло.

— Ух ты? Для кого? Для духа или демона?

— Нет. Для себя.

— Э-э-э… Ты наколдуешь себе роста? Но тогда как ты в лодке-то уместишься?

Ну да. Все весла, которые я тут пока видел, были исключительно короткие, одиночные типа, как для каноэ. Меня это, откровенно говоря, уже достало. Нет, пока в моей лодке сидели Лга’нхи или Кор’тек с Гит’евеком, проблем с греблей у меня не было. Когда эти монстры шуруют своими лопатами, я могу только чисто ритуально смачивать свое весло в воде, хотя, конечно, я такого не делал, как говорится, «положение обязывает». Но по крайней мере тогда мне жилы рвать не приходилось. А когда я остался одним из двух мужиков на лодке, набитой бабами, товаром и двумя щенками… Вот тут как-то сразу захотелось изобрести если не лодочный мотор, то хотя бы более функциональное весло. Вот сейчас я и пытался вытесать нечто вроде более привычного мне весла, метра два длиной.

— Нет, никаких добавлений роста, — ответил я, постепенно входя в роль наставника Йоды. — В качестве ученика моего первое запомни шамана правило. «Закон лентяя» называется. Если что-то можно сделать без привлечения потусторонних существ или колдовства, не упусти такую возможность. Потому как все эти чудеса — слишком тяжелая штука. И иногда проще помахать топором полдня, чем быстро решить проблему, обратившись за помощью к духам или демонам. Так что давай-ка подумай, как можно грести такими большими веслами. Эй, Витек, ты тоже давай сюда иди. Я тебе ручную крысу подарю!

На «крысу» Осакат обиделась, но от обсуждения отказываться не стала. Они болтали, я тесал и думал. Потом Тишка позвала нас на ужин, но я и за ужином продолжил думать. Подумать было о чем — начиная от крепления на кожаной лодке уключин для весел, банки и упора для ног, программы обучения молодежи, методов лечения болезных, предстоящего возвращения в Улот и…

«Бу-ум, бу-ум, бум-бум-бум…» — колокол пропел сигнал сбора на совет племени. На совете говорят только старшие мужи, но собираются все — секретов от соплеменников быть не может. А у молодняка, слушающего разговоры старших, есть возможность поучиться уму-разуму. Так что приходится бросать почти готовое весло и идти.

— Через два дня дойдем до Рогатой скалы и там остановимся на три дня, — доложил Кор’тек, допущенный на совет племени в качестве адмирала. По большому счету, не больно-то он и его люди нам теперь нужны. Чай, своих гребцов навалом. А дорогу местные запоминают с первого раза. Так что даже Лга’нхи, не говоря уж об ирокезах из прибрежников, вполне смог бы довести караван до Улота. Но, во-первых, вместе веселее и безопасней. А во-вторых, «устав» ирокезов подразумевает открытость и сотрудничество с любым, дружественно настроенным к нам племенем, о чем я своим «люди» уже плеши посреди ирокезов проел своими проповедями.

А в-третьих, уже больше полугода совместно плаваем, живем и воюем. Если бы не наши прически, то отличить одного от другого было бы уже невозможно. Одежда, оружие. Даже речь, сдобренную характерными словечками из языков всех степных, приморских и лесных народов, с примесью аиотеекского и русского, обе команды используют одинаковую.

— Да. Там будем три дня, — подхватил Гив’сай, один из наших старшин, до ирокезов бывший прибрежником и потому хорошо разбирающийся в лодках. — Рука и палец лодок течь дают. Смолить нужно, а может, заново шить. Шкуры нужны, смола, жерди новые. У Рогатой скалы леса нет. Надо будет людей послать дальше на один переход, пусть заготовят.

— Мясо свежее нужно, — подхватил я, вспомнив свои обязанности. — С того копченого, что в Вал’аклаве взяли, у многих животы пучит. У меня уже запас травок кончается, а отплыли-то всего ничего. Надо охотников посылать!

А насчет смолы и жердей — надо самые быстрые лодки выбрать, посадить на них сильных гребцов, и пусть вперед плывут. К тому времени, когда мы до Рогатой скалы доползем, они уже обратно вернутся.

— А если враги? — озадачил меня вопросом Гит’евек. — Пошлем людей, а они и сгинут. Выиграем один-два дня, а потерять можем куда больше.

В этом был весь Гит’евек — очень бдительный и предусмотрительный полководец. Но на сей раз он был не прав (я так думал), так что я не замедлил вступить с ним в спор. Кто-то встал на мою сторону, кто-то на его. Причем, что меня особо порадовало, никакой корпоративной солидарности среди вояк, типа, «поддерживаю своего, будь он хоть трижды не прав». Одни старшины на моей стороне, другие на стороне Гит’евека. Я тут тоже «свой», к тому же в авторитете!

Утро, холодная каша, гребля. Вечер, возня с больными, работа с веслом, разучивание алфавита с Витьком и Осакат. Подсвечивающиеся тусклым светом почти прогоревшего костра глиняные таблички с буквами кажутся особенно зловещими и таинственными. Ночью Тишка ластится, видимо, на что-то намекая. Фигушки, у меня это… голова болит! Отворачиваюсь на другой бок и мгновенно вырубаюсь под возмущенное сопение супружницы.

Еще один рывок, и мы в искомой бухте у Рогатой скалы. Скала и правда рогатая, ее вершина раздвоена на манер козлиных рогов. Именно тут Митк’окок забил нам «стрелку» со своими послами в Улот, мотивируя это тем, что, мол, шаманы гадали о времени посольства и сказали, что это должно произойти уже после полнолуния. «Но вы нас не ждите, ваши лодки тяжелые и народа на них много, так что плыть будете медленно, и мои люди без проблем вас догонят».

Митк’окок тогда почтил нас личным визитом, что произвело немалое впечатление даже на присутствующего Тод’окоса, говорил очень вежливо, назвал нас с Лга’нхи братьями. Короче, для меня это было поводом миновать Рогатую скалу даже без остановок на ночь и гребсти от нее как можно дальше, покудова хватит сил и весла не сломаются. Но когда я высказал подобную идею на совете старшин, меня, мягко говоря, не поняли. Да как же, мол, можно игнорировать просьбы столь почтенного и родовитого Царя Царей? Особенно настаивали на этом Кор’тек и прочие прибрежники, даже те, которые теперь были ирокезами. Это, я так понял,