Свиток 2. Непобедимый - Егор Дмитриевич Чекрыгин

медитируют, плывя и растворяясь в воздухе вместе с едва уловимым звоном. Временами у меня складывается ощущение, что, подари я им патефон, они бы и то так ему не радовались и не удивлялись, как этой «магической» штуке.

А некоторым в это время приходится работать, ловя на себе удивленные взгляды, как такой Великий Шаман, сделавший кол’окол, не может справиться с каким-то там детским поносом.

Но сегодня я все лечение спихнул на Витька — он уже много раз ассистировал мне на перевязках и приготовлениях отваров, так что справится сам. Потому что меня задолбало вечно догонять основной караван, ловя на себе осуждающие взгляды остальных. Но что поделать — в нашей лодке осталось только два мужика, на больных баб да Тишку надежды мало. Нет, Тишка, например, очень старается. Даже, пожалуй, слишком. Все хочет компенсировать собственное «уродство» ударным трудом. Потому как именно в подобной тяжелой работе, как гребля, яснее всего выявляется преимущество баб дородных и могучих перед хилыми тростиночками. Но мне, блин, замученная тяжким трудом жена на фиг не нужна. Потому что…

— Лга’нхи мне сказал, что ты со мной поговорить хотел! — перебила мои мысли заявившаяся Осакат.

— Здравствуй, Осакат. Как давненько мы не виделись, сестренка, — начал я сладким голосочком, надеясь прожечь своим сарказмом дыру в ее толстой шкуре и добраться до совести, наличие которой у данного организма начало вызывать у меня сомнения.

— Да как же давно-то? Утром-то и виделись! — слегка насторожившись, ответила она, заподозрив-таки что-то неладное.

— Так видеть одно, а вот поговорить по душам, пообщаться. Ну, как у тебя дела? Как настроение? Как вообще? (Витек, брысь отсюда, мы тут чисто по-братски-сестрински разговаривать будем. Услышишь крики и визги, не пугайся, это я Осакат в крысу превращаю!)

— Э-э! А чего это сразу в крысу?

Ишь, как глазки-то забегали в поисках укрытия, а ножки напружинились, только ведь от меня-то не убежишь, и она это знает!

— Я тебе говорил с Ластой больше не цапаться? А ты чего?

— Да я и не цапалась. Она сама, первая начала.

— И чего же она начала такого ужасного?

— Так командовать полезла, кому да чего делать.

— Она и тебе чего-то скомандовала? — делано ужаснулся я.

— Вот еще! — фыркнула сестренка, гордо вздев носик к чернеющему небу. — Попробовала бы она только. Я бы ей!

— Ну тогда чего ты к ней полезла?! Я ведь тебе говорил, что Ласта тебя поопытнее будет и всегда по делу командует. А ты иной раз такую глупость ляпнешь, что нам с Лга’нхи за тебя стыдно становится. А это нехорошо, ты ведь не только наша сестра, ты еще внучка и племянница Царей. Тебе себя с достоинством держать надлежит, а не родню позорить. Лучше бы ты училась у этой Ласты, как бабьими делами в племени заправлять. Но ты не хочешь. Потому что глупая! Да-да, глупая. Умный человек никогда не упускает возможности поучиться. А дурак уверен, что и так все знает!

В общем, так. Я тут подумал. С Лга’нхи посоветовался. Короче, буду теперь тебя уму-разуму учить. А заодно и твой статус поменяем. И не пытайся спрашивать, что это такое. Дело это необычное, и, насколько я знаю, нигде и никогда такого не было. Но я тебя в ученики шамана беру! А то ты работой толком не загружена, поскольку замуж мы тебя пока не выдали (а пора бы уже), вот тебя от безделья на разную дурь и тянет. Понятно?

— Меня?! Шаманом?!?! — Глазки загорелись, мозг с ходу высчитал, что шаманка будет куда покруче, чем бабья вождиха. И воображение с ходу упрыгало куда-то в нереальные высоты, прикидывая, во что бы такое ужасное и противное превратить зазнайку Ласту.

— Учеником шамана, — поправил я ее, спуская с небес. (Приучайся, деточка, шаманский хлеб, как выяснилось, весьма черств и горек.) — И то, если окажешься неспособной, выгоню! А учиться тебе очень и очень долго. Так что на быстрые результаты не рассчитывай!

Да. Наверное, это было не идеальное решение. Но что нам оставалось? Осакат наша занимала весьма странное, по местным меркам, положение. С одной стороны, родовита, как я не знаю кто. А с другой — не пойми кто и есть! Останься она в Улоте или Олидики, уже наверняка давно была бы замужем, а то уже и с ребенком, хлопотала бы целыми днями по дому, шпыняя служанок из «низших» (за простого пахаря ее, чай, бы не выдали). Ну, может быть, втихаря нашептывала бы мужу дельные советы, ведя себя на людях тише воды ниже травы.

А тут, у нас, — великовозрастная пацанка, с уже привычно сидящими топором и кинжалами на поясе (опять же, широком воинском поясе, а не тонком девичьем пояске, не способном удержать такую тяжесть) и копьецом в руке. Пока наша и без того странная компания путешествовала втроем, на фоне нашей общей экзотики это смотрелось относительно нормально. Но вот сейчас, в племени, она уже явно начала выбиваться из неких норм.

Бабы знали свое место и свой мир и знали, что в мир мужчин, без крайней надобности, им лучше не соваться. А Осакат, за уже больше чем год наших совместных странствий, как-то от женского мира отвыкла и начала вполне уютно чувствовать себя в мужском. Так что остается только либо конкретно ломать ее, выбивая самоуверенность и привычку к самостоятельности, либо менять статус.

Воином, каковым она себя вообразила, год крутясь, считай, только среди мужиков, ее делать нельзя. Крутость амазонок, воспетая в книгах, пусть в книгах и остается. А тут эта крутость не переживет первого же серьезного боя. Особенно учитывая, что дерутся тут только лицом к лицу, без всяких луков, самострелов и прочего «дальномета». Так что должность ученика шамана, с одной стороны, легитимизирует ее существование в мире мужиков, а с другой — убережет (надеюсь) от неприятностей. Поскольку шаманство — это вообще нечто не от мира сего и сплошь странное и непонятное, так что «непонятная девчонка» в этом мире тоже худо-бедно, но придется к месту. А самое главное, она больше времени будет под моим присмотром, а не предоставленная самой себе, как это получилось после появления племени ирокезов. (Может, в этом и причина ее подростковых бунтов? Попытка привлечь внимание?)

Кажется, последний довод