Держи меня крепче - Рида Сукре

насколько это было возможно, умоляюще округлила глаза, как у кота из «Шрека», по крайней мере, мне казалось, что похоже.

Конечно же, он не купился. Ничто не пробьёт броню этого толстокожего бегемота. Даже если я разревусь. Мне неожиданно вспомнилось, что наш герой боится женских слез. Но есть неувязочка, я не умею их из себя выдавливать. Надо научиться плакать. Никогда не думала, что это может стать необходимостью. Чёрт. Ещё я ругаюсь, как сапожник. И за всё это спасибо Артёму Охренчику.

— Что знать? — вкрадчиво поинтересовался он.

Будто я не конкретизировала. Я только и делаю, что сыплю вопросами, как дырявый мешок или сито. Хорошо, заходим на повторный круг, надеюсь, финальный, ещё одного забега я не выдержу, превратившись в нервную злобную особу, лихорадочно курящую в сторонке.

Я встала с кровати, громко выдохнула и понеслось:

— Мы отправились к тебе домой, но по пути ты, — я ткнула его пальцем в грудь, — завязал драку с Василием…

— Ничего я не завязывал… — начал оправдываться муж, но я его тут же заткнула:

— Не важно! Вы подрались, а досталось мне.

— Нефиг лезть, когда мужики разговаривают, — развёл руками парень.

— Разговаривают языками, а не кулаками!

— Смени пол и тогда узнаешь, как разговаривают настоящие мужики.

— Бегу спотыкаюсь, — мы медленно продвигались по кругу, и теперь поменялись местами — я стояла на его месте, а он на моём, спиной к кровати.

— Не дерзи, детка.

— Я тебе не детка, — я снова ткнула его в грудь, на это раз всей ладонью.

Получилось слишком неожиданно для него и для меня, потому что тычок был лёгоньким, а он полетел на кровать, не забыв прихватить и меня, вцепившись в левую руку, слава богу, не в гипс, он бы раскрошился от такого напора. Но в это раз, в кои-то веки, я приземлилась удачно — гипсом прямо ему в шею. И не смогла сдержать улыбку от маленькой, ничего не значащей победы.

Говорить он не мог, только кряхтел, и я сжалилась над убогим, перевернувшись на спину рядом с ним.

— Кхм, кхм!.. Детка, ты динозавр. Чуть не убила меня, — начал причитать Шер, массируя свою шею.

Это замечание я пропустила мимо ушей, вскочила на ноги и продолжила речь, богатую вопросами, а Шер сел на кровати и начал следить за тем, как я топчусь перед ним, делая по паре шагов то вправо, то влево.

— Хорошо, пусть будет, как говоришь, вы разговаривали, — согласилась я, решив, что умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт, то есть спорить такой умняшке, как я, с твердолобым, самовлюблённым эгоистом, не признающим свою неправду, глупо и бесполезно. — Но потом всё же прилетело мне, и я отключилась.

— Ага, тебе прилетело, — просиял Шерхан, гоготнув, нездоровый сарказм в нём перебивает любой намёк на нормальность напрочь.

— Это смешно? — не выдержала я.

— Нет-нет, ну что ты, — выдвинул он вперёд ладони в жесте отрицания, состроив удивлённую серьёзную мордашку.

— Так, — не буду обращать внимание на эту шутовскую бездарность. — Что я хочу знать? Вообще, конечно, всё, но по порядку.

Шер кивнул:

— Давай попробуем, малышка, — я скривила лицо, но отвечать не стала.

Он же специально нарывается. Ему нравится меня нервировать и затем хохотать над моей реакцией. А значит не стоит поддаваться и вестись на поводу у психа.

— Я потеряла сознание от твоего дубового кулака, — эта придурь гордо хмыкнула, — и ты вызвал «скорую» помощь?

— Не-а.

— А что тогда? — мои брови взметнулись вверх.

О боже, он решил меня сам вылечить что ли, врач недоделанный?

— Ну, Васёк вскипешился, испугался, что ты того, отправилась в мир иной, но я-то тебя знаю, и объяснил ему популярно, что ты живучая, как крыса.

— Я не крыса!

— Как. Я же сказал как, — успокаивающе оборонился Шер.

— Как, — передёрнула я. — И не как. И не крыса. Понял?

— Понял. Ты не крыса. И не как крыса. Но живучая, зараза.

— Прекрати меня оскорблять, — всполошилось моё достоинство.

— Поверь, детка, я ещё не начинал…

И что он зарядил: детка, малышка, киса, мася? Что вообще за слово такое «мася»? Блин, если спрошу, опять ржать надо мной будет. Но его словарный запас меня совсем не впечатлил.

— И не стоит. Дальше.

— Короче, он, чёртов Робин Гуд, решил поиграть в супергероя и потащил тебя в больницу.

— А позвонить и вызвать «скорую» нельзя было?

— Я же телефон посеял, думал всё, потерял, оказалось, что он вчера ночью из кармана выскочил и на полу комнаты остался. Если б С… — на лицо набежали тучи и он отвёл грозный взгляд в пустоту. Наверное, снова хотел сказать нехорошее слово, но сдержался. — Если б не позвонили, так и не нашёл бы.

Что за детские отмазки. У Васи же телефона не было с собой. И в самом отеле телефон отключили, скажем, за неуплату. Или им детишки кабель отрезали. А у толпы, собравшейся вокруг, наверное, ни у кого денег на счету не оказалось, а то камера работает, а позвонить никак. Се ля ви.

— Я рада, что твой мобильный нашёлся, и ты не обвиняешь более меня, что я его украла, спрятав в своей сумочке. Ясно-понятно, но вернёмся к разговору. Меня Вася на руках понёс, да? — я улыбнулась, выудив из истории приятный момент.

— Нет, @Нецензурная речь@, на плечо закинул, как мешок картошки, — огрызнулся Шер, — и потащил.

Я нахмурилась, Шерхан подошёл к окну и уселся на высокий подоконник. Достаточно интересная у него комната. Про такие принято говорить «своеобразная». Это когда хорошего сказать нечего, а плохое — язык не поворачивается, жаль обидеть. Мне Шера не жаль, но у меня что-то типа врождённых английских манер. Не чопорность и сухость, а этикет.

Вещи раскиданы, где только возможно — на полу; на чёрном кожаном диванчике; на люстре, совершенно не вписывающейся в данную обстановку в виду своей античности, зато на её острые концы очень удобно вешать футболки в прыжке; на огромной «плазме», стоящей напротив дивана; на мониторе и системном блоке компьютера, запрятанных в угол на полу, и на рядом поставленной в несколько стопок подборке дисков и пластинок; а также на широкой кровати, слишком большой для него одного, а кто сказал, что он проводит ночи в одиночестве, мачо, блин. Даже перед тем как сесть на подоконник, он смахнул оттуда груду шмотья. Ужасный неряха.

Заметив мой оценивающий взгляд, он поинтересовался:

— Ну как тебе моя берлога?

— Мило…

Он хмыкнул, не поверив моему «восторгу» (не умею я врать), и сложил руки на груди, мол, комментариев не потерплю. А я не продолжала. Меня