Записки репортера - Игорь Свинаренко

Однако же при всей интимности процесса еды нельзя не согласиться, что и секс – вещь достаточно интимная. Может, дело тут в некоей страшной тайне? Но тайна эта исчерпывается в подростковом возрасте, когда человек, выйдя на охоту, пару раз уже добыл себе piece of ass. Тут дело в приближении к великим вещам типа смысла жизни. А он, если, конечно, мы не будем игнорировать животную природу человека, не в самосовершенствовании и не в попадании в горячую десятку журнала Forbes, а в том, чтоб перебросить свои хромосомы в следующее поколение. Для этого и была изобретена такая смешная вещь, как секс. Как в такой непростой обстановке поднять свой статус? А так и поднять: поиздеваться над величием процесса! Когда человек вместо занудного учебного фильма про пестики и тычинки, про ловкий пронырливый сперматозоид и по-кустодиевски пышную яйцеклетку – ставит купленную в ларьке левую кассету (диск) про обдолбанных негров и толстую тетку, которые имеют друг друга во все места. Ой, ой, великий космический процесс! Тоже мне, подумаешь! Вон оно все как выглядит! И становится легче. Человек возводит себя если не на пьедестал, то на стремянку в конце концов. И у него появляется чувство, что он таки царь природы, а не прыщ на ее теле. Он круче вселенских процессов. Он ими управляет.

Кроме космических проблем, есть еще и морально-этические. Глядя на голую тетку, которая накрасилась и развлекает веселых ребят, он начинает думать, что она чья-то, допустим, мать. Ни хрена себе! Она не спит у колыбели, исполняет что-то из народно-патриотического репертуара, кормит дитя грудью – вот этой самой, которая в данный момент расплющилась в кадре! Гм, гм… Тут, не ровен час, человек может вспомнить и свою мать. При том что он вопреки ее пожеланиям и пьет, и курит, и стреляет из рогатки… А может, даже и ворует. Изменяет иногда жене, ну так, по мелочам… Человек попадает в это царство долга, тонет в болоте железной необходимости; он колесик, и винтик, и двоечник, он песчинка посреди мироздания. Жить не хочется. Порнуха – это как политические анекдоты: постебался над великим, вот и жить стало лучше, жить стало веселей… Что и требовалось доказать! Поднять настроение, улучшить самоощущение, развлечься, возбудить в себе разные чувства, дать себе новые стимулы, вернуть интерес к жизни, дать себе понять, что тебе все по плечу ну или по другой части тела… Вот какие благородные задачи решает порнуха! Вот как возвышает человека запечатленный на кинопленке секс! Да просто памятник надо ставить порноартистам, как рабочему и колхознице. Пусть они тоже стоят рядом, как те, и что-нибудь держат в руках, как серп и молот. Или пусть не стоят, а лежат. А в руке держат не инструменты труда, а иные инструменты: она – его, а он, допустим, бумажник, пухлую такую симпатичную котлету… Из космического процесса, каковым является секс, мы почти всегда выкидываем важнейший аспект – продление рода. Но есть еще один – матпомощь самке. Вот для чего в этой композиции бумажник – он атрибут мужчины. Он либо муж, обеспечивающий семью, либо невинный искатель приключений, готовый оплатить услуги веселой девицы. Либо, на худой конец, заплатить в ларьке за порнокассету…

По-моему, приходит мода на секс. А иногда – уходит

Скажете, ЭТО из моды не выходит никогда? Бросьте. При Советах, при старом режиме, в моде было нечто другое – романтические чувства, желательно безответные. Лирика, вздыхания, вкрадчивая музычка, «Никого не будет в доме», пронзительные взгляды, чтение плохих советских стихов. Но ведь, бывало, и в койку валились и там сливались по полной программе! Кто ж спорит. Но то был не секс, то была просто телесная часть неких невнятных размазанных отношений. А сами по себе невинные постельные забавы права на жизнь практически не имели. Попробуй тогда приличная дама сказать: «А трахну-ка я вон того молоденького красавца! Он вылитый Бандерас, или там Аффлек», – так ее, кроме ближайших подруг, и не понял бы никто.

Сегодня же пожалуйста – хватай мальчиков налево и направо. Без этого имидж порядочной женщины как бы и неполный.

Да и не в советском прошлом дело, плевать нам на это прошлое. Можно копнуть глубже! Глянуть на вопрос глобально! 1968-й знаменитый год, кроме того что отвратил иностранных студентов от научных занятий и подчинил нездоровым левым влияниям, ввел моду на секс. Настолько всерьез и надолго, что это было названо сексуальной революцией. Людям внезапно пришло в голову, что соитие не обязательно должно входить в ряд таких скучных вещей, как мытье посуды, обеды у тещи, бесплодные упражнения с пылесосом, покупка памперсов и прочая занудь; что можно просто так познакомиться с девушкой – и вперед, и даже не обещать ей жениться, а взять ее за попу ко взаимному удовольствию! Черт возьми, как я завидую тем иноземным революционерам! Какие восторги они вроде должны были испытать…

Идем дальше в прошлое. Возьмем 40-е годы ХХ века. Смело можно было сказать, что секса в Америке не существовало. Тоска наблюдалась и скука безмерная. То, что сейчас называется бесцветным словом «секс», тогда называлось страшным развратом, вас легко могли вывалять в перьях за то, чем вы теперь безнаказанно занимаетесь после субботних танцев где-нибудь в «Петровиче» с пьяным членом клуба, который косит под шестидесятника. Моду на секс – на том этапе – занесли вернувшиеся с войны GI’s, которые научились разным штучкам и вообще широте взглядов в веселых борделях какого-нибудь Парижа. И очень вовремя – поскольку заведения были во Франции закрыты как раз в 45-м… Опоздай второй фронт на год, и Моника Левински так бы и состарилась канцелярской крысой! Поскольку именно те солдатики первые познакомили Соединенные Штаты с оральным сексом. Ну, не то чтоб буквально познакомили – но завели на это дело моду! Иными словами, из деяния неприличного и непонятного сделали популярное развлечение.

Но не обязательно же преклоняться перед Западом и вставать перед ним в неприличную позу подчинения. У нас полно своих прекрасных примеров. Когда Блок женился на дочке великого Менделеева, она вправе была ожидать неземных восторгов – после всех этих воспетых Прекрасных незнакомок, по горло полных эротической энергии. Но не тут-то было! Жених свою невесту даже пальцем не тронул. Она возмутилась, он вправе был ответить, что обещание держит. Пел про чистую неземную любовь – так вот она. А для прочего поэт ходил к проституткам. Это так, на заметку современным читательницам, которые, не подумавши, ностальгируют по временам рыцарей. От рыцарей легко можно было наслушаться однообразных песен на плохую музыку, но самые смачные жизненные соки эти трубадуры отдавали хорошо еще если служанкам, а не пажам и оруженосцам. Естество свое берет. Так что и прекрасные дамы, отдав дань моде и позанимавшись платонической любовью, тайно предавались порокам с какими-нибудь кучерами-невежами, которые не читали модных журналов и за тенденциями не следили, и потому могли безоглядно предаваться радостям жизни… На какие ж лишения и ужасы обрекали себя тогдашние модницы!

Да бывает ли в таком деле мода? А то! Вспомните хотя бы свой детский сад. Редко у кого в те невинные годы были взрослые потребности, однако ж вдруг некий юный хам начинал заниматься «глупостями» с какой-нибудь жгучей брюнеткой из средней группы. И вот пожалуйте – всплеск моды! И вдруг весь детсад понимает, что это очень немодно – быть асексуальным. Начинаются пронзительные взгляды, ревность, слезы, дуэли и прочие прелести и перегибы, свойственные экстремальной моде… Это что касается детсада; про школу я даже и не начну говорить, поскольку в этой теме вообще можно завязнуть по самые… ну, вам по пояс будет, как говорилось в бессмертном фильме.

В этой моде бывает не только смена генеральной линии – гордиться ли сексом или, считая его пороком, предаваться ему тайно (тут, кстати, еще надо разобраться, что лучше; возможно, хороша как раз эта амплитуда!), но и колебания вокруг деталей, тонкостей. Один фасон секса может быть более модным, чем какой-то другой! Я лично знаком с людьми, которые, на моих глазах проведя полночи в затейливом Doll’s, напившись там абсента, закусив его суши, наобщавшись вдоволь с тонкими девицами а la modelle и подтвердив свою репутацию безупречных отмороженных модников, после делают прямо противоположное. А именно берут тайком сисястых простодушных хохлушек и принимаются теми обладать без всяких танцев вокруг чужого длинного и холодного шеста. Очень важно тут отметить, что и аксессуары этого секса иные. Тут вместо чешского абсента – простая водка, вместо суши из мороженой рыбы – контраст белого холодного, как бы совершенно девственного сала с горячим, с перцем, ярким борщом.

Я вам еще скажу, что тут в вопросе моды на секс самое страшное. Вот что: когда мужская мода не совпадает с женской по фазе. У одних в моду вошло, у других – вышло. Это ужасно: яблоко разрезается пополам, но две его половинки, вместо того чтоб ловко и мокро скользить друг по другу, насмерть засыхают порознь…