Крестоносец - Андрей Посняков

Значит, не Горелухин… Эх, Геннадий Иваныч, сколько же ты времен отнял! Впрочем, не так уж и много.

И снова нужно было искать вражину! Или – его пособников. Арбалетная стрела – вещица вполне серьезная.

Забравшись в машину, Михаил поехал обратно к себе, на усадьбу, ехал не быстро, по пути раздумывая, размышляя… Прежде всего, если стрелу выпустил пришелец из прошлого – а, похоже, что это так, скажем, тот же брат Герман – то он должен где-то жить, что-то есть, с кем-то общаться… Хотя последнее вовсе не обязательно. Но что обязательно – так это его отличие от всех здешних людей, не важно – приезжих или местных. Выходец из средневекового мира обязательно должен казаться странным, не таким, как все!

И тогда – о нем знали бы в поселке, сплетничали бы. А раз не сплетничают, значит, он, скорее всего, живет не в поселке, а где-то в лесу. Мало ли там охотничьих домиков да заброшенных деревень? И опять же тогда должен был бы попасться на глаза охотникам, рыболовам… Горелухин, кстати, заядлый охотник и рыболов. Его и спросить? А скажет?

Вряд ли, скорее – пошлет. С чего это он будет с полузнакомым человеком беседы разводить? Тем более – с «магазинщиком», с представителем, так сказать, частного капитала – тех самых глубоко ненавидимых «ворюг».

К черту бирюка этого! А вот с другими можно поговорить… правда, уже их всех расспрашивал. Ничего! Не помешает спросить еще раз – в лес-то они почти каждый день шастают. Может, кого и видели? А не видели, так еще увидят.

Михаил снова начал с Аристарха Брыкина, бывшего колхозного бригадира, благо мужик тот был компанейский, и всех в поселке – и не только в поселке но и вообще, по всему побережью – знал.

– А, Миша!

Ратников нарочно прошелся мимо брыкинского двора – обширного, с двумя избами, сараем, обширной беседкой, гаражом и баней. В одной избе – огромном доме-пятистенке – Брыкин со своей супружницей и жил, зимой – вдвоем, летом – с наезжающими из города детьми-зятьями-невестками и целым сонмищем внуков мал-мала меньше. Дом был обшит светло-серым сайдингом, вторая же, в глубине двора, изба, как видно, ремонтировалась, покуда используясь в качестве летнего домика.

– Куда направился?

– Здрово, Аристарх! – Михаил остановился у забора, глядя, как бегающие по двору внуки Брыкина играют в пятнашки. – Шел вот мимо, по делам, вижу – ты тут копошишься.

– Да вот, сети задумал чинить… ты, если никуда не торопишься, заходи. Посидим, жбанчик раздавим.

– Почему б и не раздавить? – хохотнул Ратников. – Сейчас прогуляюсь до лавки – куплю.

– Да не ходи ты, есть…

Там, в беседке, и сели. Детей-зятьев не было, а брыкинская супружница Марья Петровна, поставив на стол в беседке сковородку жареной рыбы, черный, крупно нарезанный хлеб, зеленый лучок и прочие – прямо с грядки – огурчики-помидорчики, выпила рюмочку да ушла кормить внуков, не вмешиваясь в мужские беседы.

– Ну, давай еще по одной, – Брыкин деловито разлил водку. – Сейчас, чуть погодя, и Гена Горелухин придет – он у меня в старой избе печку кладет. Уже бы должен закончить.

– Горелухин? – Михаил вскинул глаза. – А он тоже выпьет?

– Почему ж нет? – расхохотался Брыкин. – Генка – парень хороший, а что нелюдим малость – так судьба у него такая, тяжелая. Лет двадцать назад супружница его, как началась в стране вся эта катавасия, сбежала с каким-то городским фертом. Кооператором, мать его за ногу!

– Ах, вот оно что… Аристарх, ты вот скажи – на рыбалку-то еще хаживал? Ну, после того как тогда ко мне заходили…

– Да был, не раз уж!

– Все на Черной речке иль у Танаева?

– И там…

– А правду говорят, странный какой-то мужик где-то в тех местах бродит?

Ратников шумно зажевал выпитую рюмку лучком. Честно говоря, никто про странного мужика не говорил – это он вот только сейчас придумал, форсируя беседу и направляя ее в нужное русло.

– Не, ничего такого не слыхал. Да что за мужик-то?

– Не знаю, – Миша пожал плечами. – Просто говорят – странный. На лешего чем-то похож… и одет в какие-то балахоны.

– Не, не слыхал… Может, Генка что слышал? – Брыкин повернул голову. – А вон он как раз идет. – А мы уж заждались тебя, Гена! Давай, к столу… Тебе полный набулькать?

– Половину, – Горелухин уселся на лавку и, сняв кепку, повесил ее на вбитый в поддерживающий крышу брус гвоздь. – Ну, Аристарх… Чтоб печь твоя века простояла!

– Да мне не надо века-то… Ох, хорошо пошла… Ты, Гена, не стесняйся, бери вот, рыбинку, лучок… Это – Миша, ежели вы не знакомы.

– Да виделись, – гость прищурился и смачно надкусил помидор. – Соли-то не тут у вас, что ли?

– Да вон, рядом с тобой и стоит. Слышь, Гена… Тут вот Михаил какого-то непонятного мужика в лесу видел… говорит, в балахоне каком-то… не наш.

– Да я его тоже видал, – неожиданно произнес Горелухин. – Точно – в балахоне, глухаря промышлял и угадайте чем?

– Чем?

– Луком!

– Зеленым, что ли?

– Да не зеленым, а тем, из которого стрелы. Ловко бьет, паразит… Правда, меня увидел – убежал.

– Ну и дела! – доставая из-под скамейки вторую бутылку, Брыкин сокрушенно качнул головой. – И кто только по нашим лесам не шастает!

– А где ты его видел-то? – Ратников прямо задрожал от нетерпения. Неужели – повезло? Неужели – вычислил супостата?

– Да в лесу, где же еще-то? – собеседник отмахнулся. – Есть там деревни заброшенные… Аристарх, ты должен помнить – МТС еще была, ну, давно, при Хрущеве.

– Скорей, при Сталине, – не преминул уточнить Ратников. – При Хрущеве МТС как раз ликвидировали.

– Козлы, – Горелухин потянулся к стакану. – Ну, последний… да пойду, пора мне.

– Как же, помню МТС, – покивал Брыкин. – Ребятами еще там игрались. А в деревнях там пути нету. Дороги заросли, ручьи кругом, болотины. Раньше-то дренаж делали. Мелиорация, понимать надо!

– Ну, за мелиорацию! – Миша поспешно поднял рюмку и, выпив, негромко сказал, вроде бы ни к кому конкретно не обращаясь: – И я тоже пойду. Завтра в город. Автомашинок прикуплю – приятель просил, скоро в гости приедет.

– Каких еще машинок? – удивился Брыкин.

– Модели… В масштабе один к сорока трем. Их серьезные люди коллекционируют, вот, как мой приятель. Между прочим – главный инженер на военном заводе. Да много таких, увлеченных. Жаль – если какая модель и есть уже и у него, так здесь вряд ли кто купит. Вряд ли!

Зря Михаил болтал. И про машинки, и про главного инженера. Не купился Горелухин, ни словечка не произнес. Надел свою кепочку да поднялся:

– Пора мне!

Миша тоже засобирался:

– И мне…

Вышли вдвоем, пошли, темнеть уже начинало так, слегонца. Шагали молча до самого пустыря. А там Ратников распрощался:

– Ну, пока! Может, еще и свидимся.

И зашагал себе к магазину.

И вот тут-то услыхал:

– Эй, Михаил, погодь!

– А?

– Я насчет моделек… Когда, говоришь, привезешь?

– Да завтра, к вечеру ближе.

– Мне бы это… на них взглянуть бы, когда в магазине никого нету… А то… честно признаться… стыдно как-то… Свои деревенские засмеют, как узнают.

– Зря, между прочим, посмеются, – Ратников сдержал радость. – Если захочешь, я к тебе сразу из города и заеду. Модельки занесу – у себя и посмотришь, может, чего-нибудь и возьмешь.

– О! – обрадовался Горелухин. – Это вообще здорово будет! Если, конечно, не затрудню.

– Ну, что ты! Свои люди – сочтемся.

Дома у Геннадия была представлена целая эпоха! Ратников, как вошел – так присвистнул, увидев любовно сделанные хозяином стеллажи с застекленными полочками. А в них – модели, модели, модели… С полсотни штук было – точно!

– Это я еще в школе начал, – Горелухин с гордостью обвел свое богатство рукою. – Вон, видишь, «жигули», «копеечка», желтенькая? Шесть рублей тогда стоила – деньги немеряные! Я мальчишкой еще был – в лесхозе подработал, елки высаживал.

– Да, «копеечка», – мечтательно улыбнулся Миша. – У меня тоже когда-то такая была… да потом делась куда-то. Во! И «сороковой» «Москвич» был!

– Тоже тогда же куплен! А на тех полках, смотри – старый «РАФик», «Чайка»…

– Да уж… – Ратников восхищенно качнул головой. – Прямо сказать – полное собрание сочинений! В смысле – моделей. Ну, ты мои-то посмотрел?

Он оглянулся на диван, где хозяин всего этого автомузея деловито рассматривал привезенные Ратниковым модельки:

– Вот этого «Москвичонка» возьму, ну и «два– дцать первую» «Волгу», конечно. Хорошая была машина!

– Она и сейчас не дешевая, – Михаил хмыкнул. – Даже, прямо сказать – дорогая. Слышь, Гена! К тебе надо сюда экскурсии водить!

– Скажешь тоже – экскурсии…

– Нет, я серьезно!

– Садись-ка вон, лучше за стол, – отложив выбранные модели, Горелухин поднялся с дивана. – Пивка выпьем. Водку-то я, честно сказать, не очень жалую, особенно – летом. Потому и не знаюсь почти ни с кем – к семейным мужикам вроде и не пойдешь вот так, запросто, у них свои заботы, а кто не женат – алкашня, клейма ставить негде.