Крестоносец - Андрей Посняков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что ж вам, и в самом-то деле, не посторониться было?
– А чего ж я в своей деревне кого-то сторониться должен?! – снова взъерепенился опрашиваемый. – Понаехали тут всякие… дачники, чтоб им подавить– ся. Денег у себя в городах наворовали, страну развалили – теперь, суки, выделываются, машин накупили, домины-хоромины. Вот хоть ту же Капустиху взять, я ведь ее с детства, ну, пускай, с юности, знаю – ну всегда была дура дурой. Толком и не училась нигде, а сейчас, смотри-ка – три магазина у нее? Ну, с чего такое счастье?
– Видно, работала много…
– Эта ленивица-то? Ха, тоже, нашли работницу, гражданин начальник. Где что плохо лежит – тянула – это да!
– Так вы, значит, признаете, что оскорб…
– Никого я не оскорблял!
– …что ругались матом.
– Матом – да, ругался. Мало еще этой суке! Вот, я смотрю, командир, ты тоже пешком ходишь?
– Хочу на авто ссуду взять…
– Хха… ссуду. А таким гнидам, как Капустиха и муженек ее – гнус, – никаких ссуд не надо. Все уже готовенькое, у народа украденное… – Судя по всему, Горелухина потянуло на лирику, нелюдим нелюдимом, а, видать, все же хотелось хоть иногда выговориться, хоть даже и вот – участковому. – Ты сам-то посмотри, лейтенант, что кругом творится! Глянешь на заправке – такие девочки-мальчики за рулем всяких там «лексусов». И что эти сопляки-соплюшки такого в своей короткой жизни сделали? Заработали? Шнурки мои не смешите!
– Так, наверное, родители им купили.
– Во-во – нате, чадушки, играйтесь. Расстреливать таких ворюг-родителей надо, и чем больше – тем лучше.
Михаил даже улыбнулся: с политическими взглядами гражданина Горелухина все обстояло более-менее ясно.
– Так… – участковый наконец закончил писать. – Прочтите… здесь вот напишите – «с протоколом согласен» или «не согласен».
– С протоколом не согласен, – выводя ручкой, вслух бормотал Геннадий Иваныч. – Матом ругался, но не оскорблял. Все?
– Все. Тут вон, в уголке распишитесь.
– Так я же… А, ладно.
Поставив раскорявистую подпись, Горелухин поднялся с досочек и, закурив, направился к собственным воротам. Спрятанная во дворе собака снова залаяла – только теперь уже не со злобой, а преданно-радостно, видать, почуяла таки хозяина.
Ратников хотел было подождать за сарайчиком, пока Димыч уйдет, да потом махнул рукою – чего прятаться-то? Вышел:
– Здоров еще раз, Дим-Димыч! Как служба?
– Да потихоньку, – младший лейтенант улыбнулся и пожаловался. – Фуражку вот где-то оставил… никак не могу вспомнить где – в библиотеке или на почте.
– Скорей – на почте, – хмыкнул Михаил. – В библиотеку ты уже без фуражки ездил.
Участковый задумчиво взъерошил затылок:
– Да… так и есть – на почте. Придется зайти.
– Уж таки придется, – засмеялся Ратников. – Как там девчонку-то пропавшую, не нашли еще?
– Да не… Думаю, не погибла она и не утонула – рванула в Питер, а там – ищи-свищи, – милиционер неожиданно засмеялся. – Я так и предполагал, что Лерка эта давно в Питер свалила. И, знаешь, Сергеич, это и мать ее, Анька, алкоголичка, подтвердила.
– Да ты что? – искренне удивился Миша.
– Вот именно! Вчера только с ней еще раз беседовал… так, профилактически. Заодно про дочку спросил… Так Анька говорит – пацан какой-то приходил, передал от Лерки привет и сказал, что все с ней хорошо, ну, с Леркой то есть, чтоб не волновались, в Питере она, у хороших людей и вот еще в Москву собирается.
– Еще и в Москву? – присвистнул Ратников. – Хорошо не в Париж и не в Лондон! А что за пацан-то?
– Да Анька не помнит – как всегда пьяной была.
– Что – так-таки совсем ничего и не помнит? Может, из деревенских кто?
– Не… говорит – точно, чужой. Потому и не запомнила. О! В белых коротких штанах – так Анька сказала. И больше – никаких примет.
– В Рио-де-Жанейро надобно ехать, – хохотнул Ратников. – Там, если верить классике, все в белых штанах ходят.
Белые штаны. Короткие… Шорты. Кто тут такой пижон? Участковый, кстати, тоже может увидеть… парень неглупый.
– А что Карякин? Ну, Колька-то?
– А выпустили… Нет трупа – нет и дела. За что задерживать? Его и тогда-то по мелкому приземлили…
– Но он же Эдьку Узбека…
– А тоже доказуха хлипкая. Тем более они с Узбеком уже помирились. Там легкие телесные всего-то.
– Понятно… Ну, бывай, Димыч! Заходи, ежели что. Сам знаешь – всегда рады.
Простившись с участковым, Михаил дождался, когда тот отошел подальше и, вытащив из кармана мобильник, набрал «М.Горд».
– Максюта! Не уехал еще? Ах, вечером… да-да помню. Слушай, ты эти шортики свои пижонские, ну, которые белые… запрячь куда-нибудь подальше, а лучше – выкини… Почему? Да так… слишком уж ты в них приметный.
Максик все-таки уехал вечером, Ратников не поленился, специально проследил – и словно с души упал камень. Слава богу – одним беспокойством меньше. Участковый Димыч, кстати, тоже отправился в город этим же рейсом, уже в фуражке, нашел все-таки, видать, и в самом деле на почте оста– вил.
Проводив глазами только что отъехавший от остановки «ПАЗик», Ратников неспешно зашагал к машине, намереваясь еще зайти в магазин, подкупить пива, а то кончилось, а без пива, как известно, и жизнь некрасива!
Было уже часов семь, и оранжевое солнце медленно клонилось к закату. В воздухе плавился теплый деревенский вечер, галдела возвращающаяся с речки ребятня, мычали только что пригнанные пастухом с выпаса коровы. Выбравшиеся из подъехавшего кунга мужики с пилами деловито направились к магазину. Ясно – за чем.
Проходя площадью, Михаил вдруг краем глаза заметил знакомую, чуть сгорбленную фигуру с вытянутым лицом и вечно хмурым взглядом. Горелухин! Вышел с почты… с крайне озабоченным видом.
Вообще-то почта закрывалась в шесть, но работавший при ней магазинчик торговал до восьми. Оттуда Горелухин и вышел. И что такое могло его так взволновать? Интересно… Более того – подозрительно!
Прибавив шагу, Миша поспешил следом за подозрительным типом.
Геннадий Иваныч шел да оглядывался, и довольно часто, словно какой-нибудь шпион из старых советских фильмов! Пару раз Ратников едва не встретился с ним взглядом, но вовремя отвернулся, сделав вид, что с интересом изучает расположенную напротив магазина доску объявлений: «дешево продаются куры-несушки», «куплю нетеля», «сдам дом на август-сентябрь, место хорошее, у реки. Недорого». Нетель Михаилу не был нужен, как и куры, да и дом у него был свой.
Краем глаза увидев, как преследуемый свернул за клуб, Миша быстро зашагал туда же, причем – с самым озабоченным видом. Чтоб сразу было видно – идет человек по какому-то важному делу.
Так вот, с ходу, и выбрался в начинавшийся сразу за домом культуры лесочек, из которого доносились громкие детские голоса и вопли:
– Лови его, Витька! Стреляй!
– Ага, убит! Ты что? Убит же!
Детишки играли в войну…
А где же, интересно, любезнейший Геннадий Иваныч? Что-то его и не видать вовсе! И куда бы он тут мог пойти? К своему дому – так это крюк делать, в гости к деверю Кольке – совсем в другую сторону. А больше ни с кем Горелухин не знался, так что не к кому было и идти! Или все ж таки – было?
Подумав, Михаил зашагал прямо по тропке – она тут, похоже, была единственной. Широкая, усыпанная сосновыми иголками, а по обе стороны – как зашел в лесок – ягоды: черника, голубика, брусника. Может, ягод решил набрать Гена? Ага… такой, если и берет – то «хапалкой», и не для себя, а на сдачу. И не в поселке за клубом, а в своих, заранее присмотренных местах – у черта на куличках. Зато и ягод там видимо-невидимо.
Ускоряя шаг, Ратников перепрыгнул противопожарный ров, тронутый желтыми россыпями лисичек, и, поднявшись на небольшой холм, замер, едва не налетев с ходу на того, за кем шел!
Горелухин, сидя на поваленной бурей сосне спиной к Мише, увлеченно болтал с каким-то юным субъектом – белобрысым мальчишкой лет десяти в бежевой, с длинными рукавами, рубашечке, отглаженных шортах и гольфиках. Судя по одежке – явно не деревенским.
Интересное кино!
Ратников поспешно укрылся за елками. Что же это такое делается? Нелюдим Горелухин с пацаном о чем-то трещит, да еще так увлеченно! Есть о чем говорить? Или – завлекает? Ну, Геннадий Иваныч… А что? У такого-то нелюдима сексуальные пристрастия могут быть очень даже причудливыми. Маленькие мальчики, например… Ишь, как разговорился… словно тетерев на току, точнее сказать – глухарь.
Во! Во! Что-то дает… Миша вытянул шею… Деньги! Ну – точно извращенец, теперь уж ясно.
А что если он этого вот мальчишечку прямо сейчас… здесь вот, за елками? Тем более – деньги уже заплатил… Придется вступиться – деваться некуда. Жаль, не прихватил меч.
Привычно подумав об оружии, Миша едва не рассмеялся – ишь ты, меч! Не те на дворе времена, не те! И все ж, пригодился бы верный клинок.
Ага, вот мальчишка встал… улыбнулся… Ага, побежал куда-то… да по тропе, в поселок – больше некуда. А Горелухин посидел еще немного, покурил, затем, выбросив окурок в пожарный ров, отправился вслед за парнишкой.