Полицейский из библиотеки - Стивен Кинг

А там, на улице снова завыл ветер и его голос, пробегая под карнизами крыш, дребезжал, словно стекло. Полицейский из библиотеки медленно высунул язык и облизал губы. он был ярко красный и очень острый. Его щеки и лоб стал покрываться пятнами. На коже появился тонкий сальный слой пота.

И стал еще сильнее запах лавандового саше.

— Ошибаешьфя! — закричал Полицейский из библиотеки. — Ошибаешьфя! Ты брал не эти книги! Я фнаю! Вон тот фтарый пьяный ублюдок вфял те книги, которые ты брал в библиотеке! Они были…

— …уничтожены, — закончил за него Сэм. И он снова пошел, все ближе подходя к Полицейскому из библиотеки. С каждым шагом запах лаванды усиливался. Сердце бешено колотилось. — Я знаю, чья это была идея. Но эти книги — прекрасная замена. Возьми их. — Его громкий голос прозвучал настойчиво и сурово: — Возьми же их, будь ты проклят!

Он протянул ему книги, и Полицейский из библиотеки, полный замешательства и испуга, протянул руку, чтобы взять их.

— Нет, не так, — сказал Сэм, поднимая книги над протянутой белой рукой, готовой вцепиться в них. — Вот так. И он ударил книгами Полицейского прямо по лицу, ударил изо всех сил. Никогда прежде за всю жизнь ему не удавалось испытать такого высокого и чистого чувства удовлетворения, которое он испытал теперь, когда «Сборник любимых американских стихов» и «Самоучитель ораторского искусства» угодили Полицейскому из библиотеки прямо в лицо и разбили нос. Упали и разбились его круглые черные очки. Оказалось, что за ними скрывались черные глазницы, с прослойкой беловатой жидкости. Из этой жидкости выделялись крошечные паутинки, и Сэм вспомнил рассказ Дейва. Он говорил, что, казалось, будто так у них начинал формироваться кожный покров.

Полицейский из библиотеки громко закричал.

— Не фмей! — кричало это существо. — Не фмей трогать меня! Ты боишьфя меня! А между тем Тебе понравилофь! Ты, подонок, тебе понравилофь это!

— Ошибаешься, — сказал Сэм. — Это было мерзко, будь ты проклят! А теперь возьми эти книги. Забери их и убирайся отсюда. Потому что штраф уплачен. — И он с размаху ударил этими книгами Полицейского прямо в грудь. А когда Полицейский ухватил книги руками, Сэм неожиданно ударил его коленом прямо между ног.

— Это за всех других ребят, — сказал он. — За тех, над которыми надругался ты, и за тех, которых уничтожила она.

Чудовище завывало от боли. Ослабевшие руки разжались, книги упали, он наклонился, зажав рукой промежность. Сальные черные волосы упали на лоб и как бы, щадя его, закрыли его пустые, затянутые тонкими паутинками глазницы.

«Конечно же, они пустые, — смог подумать Сэм. — Ведь я ни разу в тот день за его очками не видел глаз… значит, она тоже не видела их».

— А вот твой штраф еще не уплачен, — сказал Сэм, — но уже сделан шаг в правильном направлении, не так ли?

Шинель Полицейского из библиотеки начала съеживаться и скручиваться, как будто под ней, внутри, начались какие-то немыслимые преобразования… И когда он — оно — взглянуло вверх, Сэм увидел нечто страшное и отвратительное, от чего он невольно отпрянул.

Человек, который наполовину вышел из-под кисти Дейва на одном из его плакатов, и наполовину явился плодом мыслей Сэма, превратился в уродливого карлика. Но карлик уже начал превращаться во что-то еще, в какое-то ужасное двуполое существо.

Во всем его облике и в том, что происходило под вздымающейся, дергающейся шинелью, отражалась борьба двух полов. Часть волос на голове оставалась черной, а другая — стала светлой с пепельным оттенком. Одна глазница по-прежнему была пустой, а из другой на Сэма с гневом и ненавистью смотрел голубой глаз.

— Я хочу тебя, — со свистом вырвалось из карлика. — Я хочу тебя и ты будешь моим.

— А может быть меня, Аделия, — сказал Сэм.

— Давай-ка трахнемся ста…

Он протянул руку к тому, что находилось перед ним, но вскрикнул и отдернул ее, стоило ей прикоснуться к шинели. Теперь это уже было не пальто; это была какаято омерзительная, свисающая складками кожа. Ощущение было такое же, как от прикосновения к только что использованному разовому пакетику с чаем.

Оно торопливо взбежало на перевернутую сторону упавшего стеллажа и с глухим шумом и топотом скрылось где-то в дальнем углу. Запах лавандового саше резко усилился.

И откуда-то сверху, из полумрака раздался грубый, отвратительный смех.

Женский смех.

— Слишком поздно, Сэм, — сказала она. — Теперь уже слишком поздно. Дело сделано.

— Это вернулась Аделия, — подумал Сэм, и откуда-то снаружи послышался мощный, оглушительный треск. Здание содрогнулось, оттого, что на него обрушилось дерево, а вслед за этим погас свет.

Они пробыли в темноте лишь мгновение, но оно показалось им гораздо длиннее. Аделия снова засмеялась, но на этот раз к ее смеху примешивался какой-то свистящий звук, как будто ее смех передавался через магнитофон.

Затем довольно высоко, на одной стене загорелась единственная аварийная лампочка, которая бросала мертвенно бледный пучок света именно на одну часть стеллажа. Она будто разметала вокруг пучки спутанной черной пряжи. Сэм слышал громкое жужжание батарейки, от которой питалась эта лампа. Он направился в ту сторону, где возле Дейва на коленях стояла Нейоми, и два раза чуть не упал, когда споткнулся о рассыпавшиеся книги.

Нейоми взглянула на него. У нее было совершенно белое лицо. На него смотрели ее перепуганные и заплаканные глаза. «Сэм, по-моему, он умирает».

Он опустился на колени. Глаза Дейва были закрыты и его дыхание было тяжелым и прерывистым. Из обоих ноздрей и из одного уха текли тонкие струйки крови. Во лбу была глубокая вмятина, прямо над правой бровью. При виде всего этого у Сэма все внутри сжалось. Одна скула у Дейва, очевидно, была сломана. Ручка огнетушителя оставила сбоку на лице сильные яркие кровоподтеки. Они были похожи на татуировку.

— Мы обязательно должны отвезти его в больницу, Сэм!

— Думаешь, она выпустит нас отсюда? — спросил он, и, как будто отвечая на их вопрос, огромная книга — том слов на букву «Т» «Оксфордского словаря английского языка» — полетел в их сторону откуда-то из дальнего темного угла, не освещенного светом аварийной лампы. Сэм едва успел оттащить Нейоми назад, и оба они ничком залегли на грязном полу прохода. Семь фунтов слов типа tabasco, tendril, tomcat и trepan прогрохотали мимо того места, где секунду назад находилась голова Нейоми, ударились о стену и рухнули на пол, образовав неприглядную и бесформенную кучу бумаги.

Из полумрака донесся пронзительный смех. Сэм поднялся на колени, и в это же мгновение увидел, как какоето горбатое существо, как птица, впорхнуло в проход и устроилось позади упавшего стеллажа. «Оно все еще меняется, подумал Сэм. — Только во что, одному Богу известно». Потом оно передвинулось влево и исчезло.