Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем - Алан Маршалл

его плавным галопом, не замедляя шага. Она свернула за угол и остановилась у школы с поднятой головой и прядая ушами, но я едва держался в седле. — Боб и Джо помогли мне слезть на землю.

— Что случилось? — спросил Джо, наклоняясь и с тревогой всматриваясь в мое лицо.

— Она свернула в проулок и протащила мою ногу по колючей проволоке, сказал я.

— Зачем ей это понадобилось? — с удивлением воскликнул Боб, нагнувшись над моей ногой. — Она никогда раньше туда не сворачивала. Черт возьми, кровь так и хлещет, нога вся располосована. Чулок разорван. И чего ее туда понесло? Тебе, наверно, придется отправиться к доктору. Господи, ну и вид у твоей ноги!

— Надо перевязать ее на заднем дворе, пока никто не увидел, — быстро перебил его Джо. Джо прекрасно понимал меня.

— Может, у кого-нибудь из ребят найдется носовой платок? — спросил я. Я забинтовал бы ногу.

— Я спрошу у Пэрса, — предложил Боб. — У него, наверно, есть.

Пэрс пользовался в школе репутацией маменькиного сынка, и все знали, что он носит в кармане носовой платок. Боб ушел искать Пэрса, а Джо и я отправились на задний двор школы. Там я сел, спустил изодранный чулок и снял лохмотья, оставшиеся от повязки. Открылись кровоточащие царапины. Они были неглубоки, но многочисленны, и кровь медленно стекала по покрытой болячками холодной синеватой коже. Джо и я молча смотрели на ногу.

— Все равно тебе эта нога только всегда мешала, — наконец вымолвил Джо, стараясь утешить меня.

— Черт с ней, — свирепо пробормотал я. — Черт с ней, с моей проклятой ногой! Погляди, не идет ли Боб.

Боб спешил к нам с носовым платком, который он почти силой вырвал у Пэрса, а Пэре шел за ним следом, чтобы узнать, какая судьба постигнет его платок.

— Ты должен завтра принести его, — предупредил он меня и поперхнулся, увидев мою ногу. — Ох, смотрите! — воскликнул он.

С помощью платка и моей рваной повязки я крепко забинтовал ногу и поднялся, опираясь на костыли, а Джо, Боб и Пэрс отступили, ожидая, что я скажу.

— Ладно, сойдет… — буркнул я после секундного молчания, проверяя, затихает ли жгучая боль.

— Через все эти тряпки кровь не может просочиться, — заметил Джо. Никто ничего не узнает.

Глава 31

Мать так и не узнала, что я поранил ногу. Я всегда сам промывал и перевязывал свои болячки, она лишь приносила мне миску с горячей водой, чистый бинт и вату для прокладки между пальцами. Иногда мне казалось, что придется все же сказать ей, потому что порезы на холодной мякоти ноги упорно отказывались заживать, но с наступлением теплой погоды все прошло.

Я продолжал ездить на Звездочке к водоему, но теперь пускал ее вскачь, только когда мы выезжали на дорогу к школе и поворот в проулок оставался позади.

Часто я пробовал ездить, держась за седло только одной рукой, но из-за искривления позвоночника меня всегда клонило влево, и одной руки было недостаточно, чтобы удержать меня от падения на эту сторону.

Однажды, когда Звездочка шла шагом, я решил попробовать держаться за седло в разных местах в поисках более устойчивой опоры. Благодаря тому, что я был крив на левый бок, я мог, не напрягаясь, дотянуться левой рукой гораздо дальше, чем правой. Подвинувшись немного вправо, я сунул левую руку под крыло седла как раз под своей ногой, где подпруга пересекает седло и уходит под крыло. Схватившись за подпругу именно в этом месте, я, потянув за ремень, мог сопротивляться наклону влево, а упираясь в прокладку седла наклону вправо.

Впервые я почувствовал себя в седле совершенно уверенно. Я схватил поводья правой рукой, левой взялся за подпругу, пустил Звездочку легким галопом, и оказалось, что никакие толчки мне больше не страшны. Я сидел свободно и спокойно, приподнимаясь и опускаясь вместе с движением пони, испытывая неизвестное мне ранее чувство полной безопасности и уверенности.

Теперь я научился управлять Звездочкой. Движением руки я мог послать ее вправо или влево, при повороте я наклонялся вместе с ней и откидывался назад, когда она вновь выравнивалась и шла прямо. Держась за подпругу, я был как бы привязан к седлу и в то же время мог менять позу, смотря по обстоятельствам.

Некоторое время пони шел галопом, потом я, повинуясь внезапному порыву, криками стал подгонять его. Я почувствовал, что его тело напряглось как струна, и он пошел карьером. Волнообразное качание перешло в ровный бег, частая дробь цокающих копыт зазвучала в моих ушах, как музыка.

Это ощущение было слишком необычным, чтобы повторить его, чтобы растратить его в один день. Я возвратился в школу шагом, напевая песенку. Ждать, пока придет Боб и снимет меня с пони, я не стал; сам соскользнул с седла, упал на землю и пополз к костылям, стоявшим у стены; потом поднялся, отвел Звездочку в загон, расседлал и остаток перемены, пока не прозвенел звонок, простоял у забора, глядя на пони.

Всю вторую половину дня я не мог сосредоточиться на уроках. Я думал об отце, о том, как он обрадуется, когда я докажу ему, что умею ездить верхом. Мне хотелось завтра же приехать домой на Звездочке и показаться отцу, но я знал, какие вопросы он задаст мне, и чувствовал, что до тех пор, пока не смогу садиться на пони и слезать с него без посторонней помощи, у меня не будет права сказать: «Я умею ездить верхом».

«Спешиваться я научусь скоро, — рассуждал я. — Если бы слезать с пони где-нибудь поблизости от костылей, то можно одной рукой держаться за седло, а другой взять костыли и поставить их под мышки. А вот садиться верхом — это другое дело. Нужны сильные ноги, чтобы поставить одну в стремя, а другой оттолкнуться от земли. Мне надо придумать какой-то другой способ».

Иногда, играя дома, я брался одной рукой за верхнюю перекладину калитки, а другой за ручку костыля и потом медленно подтягивался на руках высоко над забором. Я часто пробовал свои силы таким образом и решил повторить этот фокус со Звездочкой вместо калитки. Если она будет стоять смирно, мне это удастся.

На следующий день я сделал первую попытку, но пони все время двигался, и я несколько раз падал. Тогда я попросил Джо подержать его, взялся одной рукой за луку седла, другой за ручку костылей, составленных вместе, сделал глубокий вдох, одним движением подтянулся на руках и сел в седло. Я повесил костыли через правую руку, но они пугали