Белая кошка в светлой комнате - Лариса Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На соображение я не жалуюсь, – заверил Архип Лукич, будто не слышал оскорблений. – Вас вынудили заплатить ему, на самом деле вы не хотели этого делать, напрашивается вывод: разозлившись на мужа сестры…
– Я не хочу слушать бред, – перебил его Стас. – Если дело дойдет до суда, я растрезвоню на весь мир, что работники нашей прокуратуры без оснований задерживают и обвиняют первого встречного. Вам нужен нимб над головой и дифирамбы в вашу честь? На мне вы и решили утвердиться, показать всем, какой вы крутой, а на самом деле ваша работа бездарна. Я не стрелял в Валентина, сколько раз повторять? У вас другое мнение? Доказывайте. Но без меня! Я все сказал.
В довершение Стас повернул голову к окну. А удар он нанес Щукину ниже пояса: бездарная работа. Да, не пошла беседа, продолжать дальше не имело смысла, Архип Лукич приказал увести задержанного.
Когда тот вышел, в коридоре раздались женские всхлипывания. Архип Лукич раздраженно бросил:
– Ну, кто там еще?
– Тут к вам… – робко пролепетал Вадик, понимая, что шеф не в духе.
– Пусть заходят.
Гуськом в кабинет вплыли: папа Тригуб, мама Тригубка и Буба – чемпион по упрямству. Вадик и Гена поставили стулья в ряд, отошли к стене и стали за спинами незваных посетителей, посмеиваясь. Глядя на лица семейства, Щукин затосковал: кажется, ситуация обещает перерасти в фарс. Мама вся в горе, папа с суровым обликом, ну а Буба полон решимости. Архип Лукич пожалел, что разрешил им войти, не узнав, кто явился к нему, да поздно, посему ограничился дежурной фразой:
– Слушаю вас, но у меня мало времени.
– Вы арестовали Станислава… – начал сдержанно Тригуб-старший. – Мы пришли сказать… вы допустили ошибку…
– Стас не мог стрелять в Валентина! – выкрикнула мама, которую можно было понять. – Прошу вас, разберитесь, ваша ошибка может ему дорого стоить.
– Ты обещала молчать, – осадил ее Трофим Карпович.
– А что вы меня уговариваете? – усмехнулся Щукин и указал на Софрона Леонидовича. – Вон кого уговаривайте. Софрон Леонидович знает много, но не хочет помочь следствию, не хочет помочь вашему сыну.
– Софрон, – повернулась к Бубе мама, – о чем говорит следователь?
Софрон Леонидович насупился, но стоически молчал. Значит, они пришли, не договорившись между собой, и Софрон Леонидович лишь частично посвятил их в события? Чего же они хотят? Взятку дать? Такой большой компанией будут давать взятку?
– Понимаете, ни Муза, ни Валентин пока не знают об аресте Стаса, – сказал папа. – Мы бы хотели, чтоб это все осталось в тайне до выяснения…
– А пришли просить вас отпустить Стаса под залог, – наконец высказал цель визита Софрон Леонидович. – Сколько надо?
– Нисколько, – ответил Щукин. – Я не могу выпустить Станислава Трофимовича, это уже не в моей компетенции. Извините, больше не могу уделить вам внимания.
Компания дружно поднялась, но Тригуб позволил себе высказаться:
– Наши органы правопорядка никогда не отличались честью и высокой моралью, поэтому порядка у нас никогда не будет. В вашем лице я вижу достойное продолжение прежних жандармских традиций. Честь имею.
Софрон Леонидович выходил последним. Вдруг он вернулся и шепотом пригрозил:
– Будет суд… я вам приготовил бомбу! Она разорвет всех вас!
Когда за ними захлопнулась дверь, Гена с Вадиком, не сговариваясь, изобразили мимикой: ну и ну!
– Я не понял: мы же еще и виноваты? – поразился Вадик. – Нет, сам участвовал в покушении и нам же угрожает! Слушайте, я такой наглости не встречал.
– А что ты хочешь? Они защищаются, как умеют, – пробубнил Щукин, которому все это поднадоело.
– Да брать надо деда Бубу и допрашивать, а не рассусоливать с ним, – горячился Вадик. – Он сидел за рулем? Он! Расколется как миленький через пару дней, пистолет принесет, Стаса сдаст.
– Понимаете, ребята… – Щукин вновь ощутил в себе безосновательную неуверенность. Безосновательную, потому что все вроде бы просто и понятно. Теперь понятно, ведь один из двойки известен… А не хватает доказательств. Значит, основания сомневаться есть. – Нужен пистолет. Без него наша работа полетит в трубу. Как мы докажем, что это был Стас? Сомневаюсь я, Вадик, что Буба расколется. Его хоть на нары, хоть на дыбу вздергивай… Ты же видел его.
– Просто маньяк в натуре! – поддержал его Гена. – Где же пистолет?
– А если дачу обыскать? – предложил Вадик.
– Стас мог спрятать «пушку» в дупле какого-нибудь дерева, и попробуй найди то дерево, – возразил Гена. – Я не верю, что пистолет выброшен, он где-то спрятан.
– Что же это получается? – Возмущению Вадика не было конца. – Архип Лукич раскрыл три преступления, которые зависли еще полвека назад. Я понимаю, прошли все сроки давности, за эти преступления уже не накажут, но все равно… Тогда не раскрыли, а сегодня… Это же в голове не укладывается! Да вам памятник при жизни надо поставить…
– Те три преступления уже давно никого не интересуют, поэтому памятника я не дождусь, – вяло пошутил Щукин.
– Нет, но благодаря вам мы вышли на Бубу, – негодовал Вадик. – Буба сидел за рулем и ждал Шляпу, сам признался, что участвовал в покушении…
– А на суде возьмет и откажется, – съехидничал Гена. – Приведет массу причин, по каким он взял вину на себя. Нас не только обвинят в фальсификации, еще и по шапке нам надают, а особенно достанется вам, Архип Лукич. Вот и будет бомба.
– Предвижу, – буркнул тот.
– Но ведь машина у Бубы помята, это же он делал наезд на Валентина! – разволновался Вадик. – В ремонт машину не сдавал, следы от столкновения на ней остались. Давайте проведем экспертизу, установим идентичность полученных обеими машинами повреждений. Кроме того, при столкновении на каждой из машин могли остаться следы краски другой автомашины. Значит, проведем и химическую экспертизу. Кстати, у нас есть опознание Бубы, все запротоколировано…
– А знаете, почему Буба не боится тюрьмы, что, в общем-то, противоестественно? – спросил Щукин. – Ему семьдесят четыре года…
– А бегает, как конь! – вставил Вадик.
– Вот именно, – усмехнулся Щукин. – Не боится он потому, что ему ничего не будет. Ну, дадут условно… Кстати, мы можем гадать сколько угодно, но никто из нас не знает точно, как он поведет себя в суде. Сыграет в маразматика, ему присудят принудительное лечение – дедушка, что с него взять? Он отбудет пару месяцев в психушке и вернется домой, а Тригубы возьмут над ним опекунство.
– Рановато мы били в колокола победы, – вздохнул Вадик. – Но так же не бывает: дело уже на мази – и вдруг все летит к черту.
– Архип Лукич, а если мы где-то допустили ошибку? – пришла на ум идея Гене.
– Иди-ка ты со своей ошибкой знаешь куда?! – окрысился Вадик.
– Стоп, ребята, так не пойдет, – остановил начавшуюся перепалку Щукин. – Это все от переутомления, и как следствие – путаница. В конце концов, один из заговорщиков известен точно…
– Что? – вытаращился Вадик. – Вы сомневаетесь во втором заговорщике? То есть в первом?! Я имею в виду стрелка.
– Успокойся, – с нажимом сказал ему Щукин.
– Нет, Вадим, – вступил Гена, – а почему не допустить, что Стас не стрелял? Маленький процент, но он всегда есть при недостаточности улик. А мы не нашли у него ни длинного плаща или пальто, ни шляпы, ни пистолета. Бацилла и Клюква не сказали уверенно, что Шляпой был Стас… Короче, давайте думать, где пистолет. Или хотя бы шляпу найти, в ней обязательно есть волосы стрелка…
– А на шляпе будет написано, что именно она водрузилась на голову и ходила стрелять? – негодовал Вадик. – Подумаешь, волосы…
– Даю вам время до завтрашнего дня, – сказал Щукин. – Принесите по варианту, где нам следует искать пистолет. Приму даже абсурдный. Все, вы свободны.
Архип Лукич, любитель общества самого себя, сконцентрировался на двух вещах. Первое – удачное стечение обстоятельств, в результате чего он раскопал под слоем десятилетий застарелую вендетту. Ему, человеку мирному, все же казалась странной лютая ненависть к семейству Самойловых, но он понимал причины, вызвавшие ее. Да и как тут не понять? Разве есть люди, не мечтающие отплатить даже за мелкие обиды? Все жаждут возмездия, только не каждый решается осуществить его сам. Итак, самолюбие и профессиональные амбиции удовлетворены, Щукин не ошибся, выбрав правильное направление.
Второе – просчеты. Просчетов Архип Лукич не видел, а они имеют полное право соперничать с удачами, тут Гена прав: вдруг допущена ошибка? Если просчеты есть, то в чем они? Имея отличную память, Архип Лукич дословно помнил диалоги, мимику, жесты, обстановку бесед с людьми и такие несущественные детали – как положение авторучки на столе, стакан и сколько воды в нем налито, какая картинка была на мониторе компьютера и так далее. Позже память выкинет эти подробности, освободив место для других, но пока дело в производстве, мозг будет хранить ничего не значащую ерунду. И сейчас он анализировал каждую фразу, сказанную собеседниками, сопоставлял и нанизывал на стержень. И опять вернулся мыслями к Никите Огареву.
