Истории Дальнего Леса - Павел Шмелев

Джин сам не понимал, почему ему так хочется прислушаться к странным словам молодой гадалки, случайно встреченной им посреди заснеженных степных просторов. Но он встал и, не прощаясь, шагнул к старой скрипучей входной двери. Она открылась удивительно легко. Джин сделал несколько шагов, сжимая в правой руке смешного утенка, подарок гадалки. За его спиной раздался стук закрывающейся двери, и все вокруг погрузилось во тьму: таверна, деревья, спящая собака. Все исчезло в неожиданно наступившей ночи.

Это продолжалось лишь мгновение, показавшееся ему вечностью. Тьма исчезла так же неожиданно и загадочно, как и появилась.

И вдруг он с удивлением обнаружил, что находится посреди зеленого луга. Не было ни постоялого двора, ни тяжело нависающих Кантебрийский гор, ни зимы. Перед ним лежала дорога, ведущая к неизвестному ему будущему.

Джин хотел сделать шаг, но вдруг понял, что это не что иное, как призрак прошлого…

Он снова оказался в удобном кресле, в съемной комнате таверны. А перед ним сидела ничуть не изменившаяся за десятки лет та же самая молодая гадалка.

— Ты меня узнал, Джин Джак? — спросила его гостья.

— Да, мы встречались. Я имел неосторожность согласиться на твое гадание.

— Жалеешь? — спросила она, вставая с кресла.

— Не знаю. Может быть, я был бы удачливым торговцем. Но мне всю жизнь нравилось дарить улыбки и тепло людям.

— Знаешь, Джин, — произнесла загадочно гадалка, — я обычно никому не выдаю свои секреты. Но тебе расскажу. В тот день, когда мы встретились, я вышла на твой караван. Я закружила снежную пургу. Караван не должен был дойти до предгорий Кантебрийских гор. Так было назначено судьбой, которую я не могу изменить. Но ты мне чем-то понравился. Я дала тебе еще один шанс в этом мире и рада, что не ошиблась. В тот же день еще один шанс получил и утенок, который замерзал в снегу. Но нам пора. Дай мне руку, пойдем. Это совсем не страшно. Просто настало твое время увидеть иные миры. Твоя дорога не кончается, она просто делает поворот.

Джин на удивление легко встал, его ноги перестали болеть. Они сделали шаг, и стена таверны растворилась, как будто ее и никогда не было…

Мне не спалось, и я услышал грохот в соседней комнате. Я решил посмотреть, что произошло, и вышел в скрипящий коридор. Дойдя до соседней комнаты, я приоткрыл дверь и увидел, что рядом с чемоданом на диване полулежит старый артист, всю жизнь собиравший своих кукол.

Его глаза были широко открыты, а усталая душа уже была далеко-далеко, по ту сторону от добра и зла, в неизведанных и манящих мирах. Он поначалу немного задержался, стоя под руку с прекрасной незнакомкой с серебряными волосами.

После того как все куклы разбрелись кто куда, на дне большого чемодана остался только смешной утенок. Он не знал, что ему делать дальше. Утенок так удивленно и жалобно смотрел на меня, что мне очень захотелось взять его с собой. Он молчаливо согласился составить мне компанию. А потом совершенно неожиданно улыбнулся.

Он зашел в мою комнату, расположенную в самом углу коридора, и все рассказал. И я взял его с собой — ведь есть на земле место, где его примут с радостью. Как здорово знать, что тебя ждут, тебе рады! А в Дальнем Лесу всегда радушно встречают гостей…

Я недолго пробыл в лесу, пора уже было назад. В последнее время я стал замечать, что мне все сложнее возвращаться из Дальнего Леса. Может быть, однажды я останусь там навсегда…

Что же касается утенка, то он еще долго бродил и любовался уголками диковинного леса. Но более всего его притягивало Серебряное озеро. Утенок в смешном фраке, подшитом в двух местах черными нитками, умел предсказывать будущее, но вот плавать совсем не мог. Ведь он был плюшевый. Поэтому, оказавшись на берегу Серебряного озера, он поневоле испугался и зачарованно смотрел на водную гладь. Так бы он стоял и смотрел на озеро, словно на огромное, мокрое, загадочное чудовище, но из глубин этого казавшегося безжизненным чудовища появилась русалка.

Вот только не была она простой русалкой, эта стройная незнакомка с огромной серебристой косой и небольшой короной с отсвечивающими в отблесках лунного света камнями.

И пока утенок зачарованно глядел на нее, не в силах вымолвить ни одного слова, русалка взяла его в руки, и они поплыли в глубь подернутых рябью вод. Утенку совсем не было страшно в руках русалки, у него появилось странное чувство умиротворенности и абсолютного покоя.

— Я все о тебе знаю, ты же утенок Тиберий, — проговорила русалка, — мне о тебе рассказал Джин Джак.

— Он же ушел…

— Я встречалась с ним, ты знаешь, он просто перешел в другой мир. Тот мир не хуже и не лучше. Он просто другой. Ты узнаешь об этом, со временем. Все мы по сути своей странники. Смерти нет, есть вечная дорога по разным мирам.

— И мы еще увидимся?

— Конечно, глупыш. Джин Джак будет приходить в твои сны и учить тебя раскладывать карты и составлять гороскопы. Он этому научился в другом мире.

— И ты придешь?

— Давай ты будешь приходить ко мне, на берег Серебряного озера, когда тебе станет трудно. Или просто когда тебе понадобится мой совет. Вот только знай, что ты получишь сокровенное знание и умение предсказывать будущее. Ты можешь принести много добра или много зла.

— Это как же?

— А вот так. Магическое само по себе не бывает добрым или злым. Все зависит от того, для чего ты его используешь. Неси добро, и Джин Джак будет часто навещать тебя. Да и я буду рада помочь, если смогу.

С тех пор утенка часто замечали на берегу Серебряного озера. Он приходил по ночам и ждал свою русалку. Иногда она приходила одна и рассказывала утенку про далекие звезды. А порой ее сопровождал Джин Джак, одетый в старомодный сверкающий серебряный сюртук. Он рассказывал про гороскопы, таинство карт и другие непознанные и загадочные миры и измерения.

Однажды, тихим летним вечером, когда в ветках деревьев на берегу озера блуждал неустроенный и бесшабашный молодой ветер из семейства Голдстрим, забрел в этот уголок леса хорек Василий. Он только что закончил летнюю серию загогулин и поэтому был в особо благостном расположении духа.

Поправляя свой малиновый берет, он с интересом разглядывал утенка.

— Ты кто же такой, платяная забавность? — с улыбкой поинтересовался Василий, расправляя шарфик.

— Я совсем не платяной, а плюшевый, — ответил утенок, — и зовут меня Тиберием.

— Прямо как императора. Он, как говорят в бестолковом мире людей, был предсказателем бед и несчастий.

— Ну, не знаю, как по поводу императора, — спокойно ответил утенок, — а предсказывать я умею, вот только не люблю.

— Почему?

— Это просто, — ответил утенок Тиберий, — я не могу скрывать будущее, а так часто его лучше не знать. Знание своей судьбы никого не делает счастливее на этом свете.

— И мое грядущее тоже настолько несуразно, что лучше его не знать?

— Да нет. Твое очень даже суразно. Все хорошо у тебя — не переживай.

— Суразно. И все?

— А что ты хотел бы знать?

— Я бы хотел знать, говоря метафизически, — задумчиво проговорил Василий, — разрешение двуединого парадокса судьбы. Что ожидает меня в грядущем. Хороша ли жизнь впереди расстилается?

— У тебя все застилается весьма прилично, не переживай. Загогулины твои, говоря по истинной правде, нескончаемы. А вот с бобрихой разбирайся сам, тут я тебе не помощник. Дела сердечные плохо поддаются предсказанию. К тому же, у тебя знак двуединого верихвоста. Я это просто вижу невооруженным магическим глазом.

— Это как же, я даже такого зверя-то и не знаю. Что же за непонятность такая нарисовалась, ты уж расскажи мне.

— Темный ты в магическом плане Василий, вот и не знаешь. Вот слушай: все звери, у которых верихвост в зените — талантливы до невозможности. Но в то же время они всегда занудливы в первой половине дня, особенно в теплые месяцы. Теплый ли месяц на дворе?

— Вроде бы с утра был теплым.

— Вот и не серди меня. Приходи через пару дней — составлю тебе гороскоп.

— А это что за зверь такой?

— Это не зверь. Это карта судьбы. Приходи — расскажу. А пока послушай одну историю, которую мне рассказал седой европейский ветер, прилетевший из далекой и загадочной горной страны.

…Жили-были надменные германские красавцы-аристократы. Они были очень похожи друг на друга, ведь родились они в один и тот же день неторопливо наступающей саксонской весны. Они еще даже не имели имен и неторопливо ждали своей участи в старинном доме их отца — Йоханна Барра, затерянном на просторах саксонской долины.

Больше всего на свете они гордились своим знатным, элитным происхождением и первозданной девственностью. Они были полны неимоверной важности и мечтали, что жизнь наполнит их чем-то значимым и величавым. Зная, что их век может быть короток и непредсказуем, каждый из них втайне надеялся, что именно ему повезет остаться в истории.