Коллапс. Гибель Советского Союза - Владислав Мартинович Зубок

отличие от других союзников СССР, Ирак платил за все американскими долларами. Кроме того, советские специалисты обслуживали иракскую нефтяную промышленность, а КГБ готовил охрану Саддама Хусейна. В Ираке проживали и работали около 8000 советских граждан. По стечению обстоятельств в тот день Шеварднадзе и Джеймс Бейкер встречались в Иркутске, недалеко от озера Байкал, для переговоров по контролю над вооружениями. Шеварднадзе сразу решил, что СССР должен присоединиться к позиции Соединенных Штатов против иракской агрессии. События развивались стремительно. Пока Бейкер отправился в Монголию с запланированным визитом, советский министр иностранных дел вылетел в Москву вместе с Деннисом Россом и Робертом Зелликом, помощниками госсекретаря. В полете они составили совместное заявление США и СССР, которое накладывало эмбарго на продажу оружия Багдаду. В МИДе, после перепалки с арабистами, которые были против, Шеварднадзе настоял на одобрении заявления. Горбачев, в то время отдыхавший в Крыму, моментально поддержал Шеварднадзе. Потрясающий контраст с бесконечным словотворчеством и утрясками экономических реформ – никаких заседаний Политбюро или сессий Верховного Совета! Главу КГБ Крючкова и министра обороны Язова просто уведомили о принятом решении[439]. По возвращении в Москву 3 августа изумленный Бейкер ликовал: он и Шеварднадзе выступили перед CNN и другими мировыми СМИ с совместным заявлением. Госсекретарь считал, что в тот день «закончилась холодная война». Позже он начнет свои политические мемуары с этого эпохального события. В Белом доме обычно скептически настроенный Скоукрофт разделял чувства Бейкера. В Восточной Европе в 1989 году и во время воссоединения Германии советское руководство отреагировало на запросы времени, – по крайней мере, так считали в США. В отношении же Кувейта Горбачев и Шеварднадзе сделали стратегический выбор, к которому их никто не принуждал[440]. Буш тоже был под большим впечатлением: он позвонил Горбачеву и предложил провести саммит в Хельсинки для обсуждения сотрудничества в Персидском заливе[441].

Горбачев и Буш встретились в Хельсинки 9 сентября. Скоукрофт и аналитики ЦРУ проинформировали Буша, что авторитет Горбачева «стремительно падает», а коммунистическая партия «безнадежно ослабела». Тем не менее, как заметил Черняев, именно Буш в начале саммита «очень волновался, боялся, что у него с Горбачевым сорвется». Президент США остро нуждался в поддержке Горбачева в Совбезе ООН, чтобы придать международную легитимность военной операции против Ирака. «Господин президент, обращаюсь к вам как к уважаемому другу, равному, важному партнеру и участнику событий, роль которого весьма значительна», – сказал он Горбачеву. Буш предложил советскому лидеру перспективу совместного строительства нового мирового порядка. Прежде США стремились вытеснить СССР с Ближнего Востока, теперь Белый дом хотел вовлечь Горбачева в создание нового порядка в регионе. Буш предложил советскому лидеру обращаться друг к другу просто по имени – предлагая дружбу[442].

Евгений Примаков, ведущий советский востоковед, призвал Горбачева выступить мирным посредником – добиться от Саддама вывода иракских войск из Кувейта в обмен на обещание провести мирную конференцию по Ближнему Востоку. Этот план не устраивал американцев, которые хотели покарать иракский режим, уничтожить его военную мощь и установить гегемонию США в Персидском заливе. Шеварднадзе пришел в ярость из-за посредничества Примакова. Его помощник Сергей Тарасенко позже пояснял: «Как государство мы тонули, статус великой державы оставался лишь как воспоминание. Единственным способом удержаться на плаву для нас было прицепиться к американскому буксиру». Существовал и сильный личный мотив – Примаков, как и Шеварднадзе, был родом из Грузии и выступал его политическим конкурентом. Шеварднадзе через Тарасенко сигнализировал Россу и Бейкеру, что нужно сорвать план Примакова. В Хельсинки Черняев встал на сторону Шеварднадзе. «Америку надо предпочесть арабским мотивам. Тут наше спасение и наше будущее», – говорил он Горбачеву[443].

Президенту СССР нравилась схема Примакова, но еще больше ему импонировало предложение Буша строить новый мировой порядок. Он согласился убрать из публичного заявления предложенную Примаковым связку между иракским вопросом и мирной конференцией. Это устроило Буша и Бейкера. Затем советский лидер сменил тему – он попросил американцев помочь с экономическими реформами. Горбачев изложил свою идею: освободить цены и насытить рынок товарами, чтобы люди могли увидеть положительные результаты. Для этого и нужны западные деньги, заключил глава СССР. «Цифры не велики, – уточнил он, – и мы не просим грантов, только кредиты, которые вернем с процентами». Американские и советские делегации отложили основную повестку и начали обсуждать совместные предприятия и экономическое сотрудничество. Буш пообещал предоставить СССР технологию горизонтального бурения нефтяных скважин, которую раньше американцы не выдавали. Горбачев поднял тему переговоров с компанией «Шеврон» о разведке нефтяных месторождений Тенгиз в Казахстане. Примаков и даже маршал Ахромеев с большим интересом присоединились к этому разговору[444].

На следующий день Бейкер вылетел из Хельсинки в Москву. Там уже находился министр торговли США Роберт Мосбахер, который привез делегацию американских бизнесменов для обсуждения совместных предприятий. Официально их принимал глава Госплана Маслюков, но Горбачев взял на себя главную роль. Он пригласил предпринимателей в Кремль и пообещал им политическую поддержку. Черняев заметил, что американцы постоянно задавали вопрос: с кем вести дела – с союзным центром или с республиками? Они не решались вкладывать деньги, опасаясь, что парламенты России или Казахстана проигнорируют обязательства СССР. Горбачев опроверг эти сомнения. Он попросил у Бейкера 1,5 миллиарда долларов в кредит. Обратиться за этим напрямую к Бушу в Хельсинки ему не позволила гордость. Госсекретарь до небес превознес Горбачева за его международную политику, но объяснил, что вопросы кредитования Советского Союза остаются заложниками прошлого, включая «долги Керенского». Летом 1917 года Временное правительство России получило кредиты на 125 миллионов долларов, но в феврале 1918-го большевики отказались их выплачивать. Бейкер пошутил: времени на устранение этих препятствий в Конгрессе США может уйти столько, что Советы успеют завершить две перестройки. Он предложил обратиться к Саудовской Аравии, самой богатой арабской стране на Ближнем Востоке и ключевому союзнику Соединенных Штатов. В последующие дни при посредничестве американцев Горбачев попросил деньги у короля Фахда[445].

«У всех он теперь выпрашивает деньги, кредиты», – писал Черняев. 7 сентября, перед саммитом в Хельсинки, советский лидер говорил по телефону с Гельмутом Колем. В беседе упомянули подписание договора об урегулировании в отношении Германии 12 сентября и празднование объединения ФРГ и ГДР в Берлине 3 октября. Но прежде всего они обсудили шаткое положение Горбачева на родине и его просьбу о деньгах. Коль предложил 8 миллиардов немецких марок для покрытия расходов на содержание советских войск в Восточной Германии и переселение офицеров и их семей в СССР. По словам канцлера, его министры назвали такую сумму как максимальную. Горбачев, однако, хотел вдвое больше. Коль снова позвонил 10 сентября и предложил 11–12 миллиардов марок.