Над Тиссой (Иллюстрации Б. Козловского) - Александр Авдеенко

Пока Андрей прогуливался в ожидании автобуса, Крыж, воспользовавшись первым свободным такси, на полной скорости спускался с холодной Верховины на теплые, обогретые весенним солнцем закарпатские предгорья. Задолго до захода солнца он был в Яворе, на Железнодорожной.

Марта Стефановна встретила его, как обычно встречала в последнее время, — испуганно-радостно, безмолвно, цыганскими своими глазами спрашивая: «Ну, какой у тебя еще сюрприз?»

— Был в Рахове, — начал Крыж без предисловий целуя унизанную кольцами и браслетами руку своей помощницы. — Видел Андрея.

— Андрея? — Марта Стефановна переменилась в лице, с надеждой посмотрела на дверь. — Где же он?

— Часа через два-три будет дома. Предупреждаю: приедет сердитый… Почему? Злится на тебя за то, что ты ему не прислала ни одного денежного перевода.

— Как — не прислала? Каждое первое число переводила телеграфом по пятьсот рублей. Ты же знаешь, Любомир!

— Ты ошибаешься, сердце мое. Переводы были мои, а не твои.

— Любомир, я не понимаю… — Черные, жгучие глаза Марты Стефановны стали круглыми и белесыми, как у совы, от страха перед новым сюрпризом, который, как она предчувствовала, приготовлен ее другом.

— Потом все поймешь. А сейчас выполняй все, что я тебе скажу. Ты должна до поры до времени держать Андрея в черном теле. Хлебом корми вдоволь, а денег не давай. Ни одного рубля. Слышишь? Ни одного рубля.

— Любомир, что ты еще задумал?

— Сама все увидишь скоро. Потерпи.

Он на прощанье похлопал Марту Стефановну по дряблой, натертой карминовым кирпичиком щеке и удалился.

Андрей тем временем не очень рвался в Явор. Погуляв по Рахову, проветрившись, окончательно отрезвев, он последний раз взглянул на праздничных верховинок и только тогда отправился на автобусную станцию, которая была расположена на набережной, в двух шагах от Тиссы.

Ежась под холодным ветром, дувшим сверху, от истоков Черной Тиссы, Андрей подошел к остановке. На длинной скамейке под навесом ожидал автобуса единственный пассажир — девушка с рюкзаком на спине, с непокрытой головой, в теплой, мужского покроя куртке, в грубых башмаках, с книгой в руке.

— Вы последняя на автобус? — спросил Андрей тем мягким, немного певучим голосом, каким разговаривал — только с людьми, которым очень хотел понравиться.

Девушка с досадой закрыла книгу, подняла голову, посмотрела на Андрея. У нее были удивительно свежие, крепкие, смуглорозовые щеки, чистые сияющие глаза и яркие, будто накусанные губы.

— Я и последняя, я и первая, — снисходительно-насмешливо ответила она и, опустив голову, снова принялась читать.

«Ишь ты, какая гордая!» — подумал Андрей, улыбаясь и с удовольствием рассматривая затылок девушки, покрытый светлым пухом волос. Несмотря на свою молодость, Андрей не испытывал никакой робости перед девушками, знакомыми и незнакомыми. Ему еще не было и шестнадцати лет, когда он начал завоевывать их благосклонность редкими галстуками, цветными свитерами, особого покроя курточками, стройной спортивной фигурой. К двадцати годам он прослыл среди товарищей бывалым кавалером, опасным сердцеедом.

— Вы вверх или вниз? — присаживаясь рядом с девушкой, спросил он.

— Вниз, — неохотно ответила она.

— До Явора?

— Нет, дальше, до Ужгорода, — сказала она после строгого, продолжительного молчания.

— А скоро будет автобус?

Она посмотрела на часы, потом на мокрую дорогу:

— Должен быть с минуты на минуту, если не опоздает.

Эти незначительные вопросы подготовили, как казалось Андрею, почву для знакомства. Он был уверен, что через несколько минут ему будет известно, кто эта девушка, где она была, работает или учится, на какой улице живет и т. д.

Продолжению так удачно начатого разговора помешало появление женщины из цыганской слободки, каких в Закарпатье немало. Позванивая ожерельем из старинных монет — русских, австрийских, венгерских, румынских, чешских, немецких, — цыганка подошла к Андрею, бесцеремонно села рядом и, закинув за плечи иссиня-черные косы, достала из бездонного кармана широченной цветастой юбки пухлую засаленную колоду карт:

— Погадаю, чернобровый! Всю счастливую судьбу предскажу. Позолоти ручку!

Андрей положил на ладонь цыганки три рубля:

— Гадай, да только поскладнее ври.

Цыганка заученной скороговоркой предсказала Андрею, что в самом скором времени его ждет большая удача в жизни, что все самые темные углы его дома посветлеют, что его счастью будут завидовать люди.

Андрей со снисходительной улыбкой посмотрел на цыганку, сказал:

— А нельзя ли конкретнее погадать насчет счастья? Какое оно? Скоро, например, я женюсь?

— Ты, чернобровый, в мыслях своих уже собираешься свадьбу праздновать, уже молодую жену свою на престол возводишь…

— Довольно! — остановил Андрей цыганку. — Спасибо.

Она охотно оставила в покое Андрея и принялась за девушку с рюкзаком:

— И тебе, красавица, погадаю.

Девушка засмеялась и спрятала руку за спину, решительно покачала головой:

— Не хочу!

— Боишься правде в глаза смотреть? — спросила цыганка, презрительно щурясь.

— Ладно, шагай дальше, пророчица! — Андрей слегка подтолкнул цыганку в спину.

Она удалилась, что-то недовольно бормоча вполголоса.

В верхнем конце набережной показался большой красный автобус. Девушка поспешно спрятала книгу, поднялась со скамейки и направилась к остановке. Андрей пошел за ней.

Лихо подкатил автобус. Шершавые черные его скаты распороли глубокие дождевые лужи, выбросив налево и направо два крыла мутной воды. Андрей во-время успел заслонить девушку, приняв холодный душ на себя. Весь он, от ботинок до фуражки, был забрызган, но нисколько не досадовал. Наоборот, был доволен тем, что ему представилась такая счастливая возможность проявить рыцарство по отношению к понравившейся ему девушке. Вытирая большим цветным платком грязное лицо, он пытливо посмотрел на нее: в должной ли мере она оценила его поступок? Да, оценила, и еще как! Смеясь, она бросилась к нему на помощь: смахнула с куртки комья грязи, дружески просто, будто делала это уже сто раз, вытерла ему своим платком заляпанную шею, ухо, подбородок. Он покорно позволял ей делать с собой все, что она хотела: руки ее были такими теплыми, такими мягкими, такими доверчивыми и нежными.

В распахнутых дверях автобуса стояла пожилая, в теплом платке и ватной телогрейке кондукторша. Она виновато улыбалась:

— Извиняемся, молодые люди, за свою неаккуратность.

— Ничего, тетенька, не беспокойтесь, обсохнем, — сказал Андрей.

— Смотри, какой необидчивый! А другой бы в тартарары нас послал. Входите! — сказала она, освобождая проход.

Андрей подал девушке руку, помог войти в автобус. Подведя ее к свободному диванчику, он бережно снял с плеч рюкзак, потом смахнул перчаткой с клеенчатой обивки невидимую пыль и, чуть прикоснувшись к локтю девушки, пригласил садиться. Она села, отблагодарив его взглядом. Он скромно расположился рядом.

Та цыганка, которая полчаса назад гадала Андрею, тоже вошла в автобус. Она села позади молодых людей, закрыла глаза и притворилась задремавшей. В тот же день, приехав в Явор, она почти слово в слово передала Крыжу все то, о чем говорил Андрей Лысак с незнакомой девушкой. Крыж хорошо заплатил «Кармен». Ее услугами он воспользовался без всякого риска навлечь на себя чье-либо подозрение. Дело в том, что Любомир Васильевич как знаток языков всех народов, населяющих Закарпатье, совмещал работу в книжном магазине с учительской: по вечерам он обучал грамоте взрослых цыган. Там же, в школе Цыганской слободки, на восточной окраине Явора, он и познакомился с этой цыганкой, поставил ее в известность о том, что заменил Дзюбу. Тогда же он и приказал ей отправиться в Рахов, проследить за Андреем Лысаком, приметы которого он подробно описал цыганке. Свой интерес к нему он объяснил «Кармен» тем, что этот немного непутевый парень доводится ему племянником и что он боится за его будущее.

Зачем нужно было Крыжу следить за Андреем? А как же! Резидент должен знать о кандидате в агенты решительно все, он должен контролировать каждый его шаг.

Автобус прошумел по мокрой улице Рахова и побежал по узкой долине, по самому берегу Тиссы. Андрей сидел рядом с девушкой, плечом к плечу. Эта близость, казалось Андрею, уже внушила девушке доверие. Теперь, решил он, можно быть смелее.

— Как вас зовут? — тихо, вполголоса спросил он.

— Верона, Верона Бук, — сразу же просто ответила девушка.

— Верона? Значит, вы словенка?

— Да.

— Из командировки возвращаетесь? Лесозаготовитель?

— Ага. А как вы узнали? — удивилась Верона.

— Нетрудно догадаться: такие загорелые, обветренные щеки, такие зеленые глаза бывают только у настоящих лесовиков.