Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2 - Дмитрий Галантэ

Глава 12

Отдых на Опушке Сбора

Ещё час полёта, и Дормидорф радостно объявил, что мы, наконец, подлетаем. Вдалеке, где заканчивалось огромное поле, на опушке леса виднелось множество палаток и шатров, от которых в небо струились тонюсенькие полоски сизого дыма. Навстречу к нам летела целая флотилия птиц-перевозчиков и птеродактилей, а также страусов, некоторые из них летели, а другие не менее быстро скакали по земле. На их спинах сидели люди, радостно размахивающие руками, приветствуя нас. Мы тоже махали в ответ. Настроение мгновенно улучшилось, появилось ощущение радостных волнительных событий, которые ждали нас в скором будущем.

Посадка прошла как нельзя лучше. Стоило нам спуститься с Агреса на землю, помогая беспомощному Джорджу, нас тут же обступили люди. Они были отлично знакомы с моими друзьями, обнимались и оживлённо рассказывали о своих делах, делясь новостями и обмениваясь произошедшими в наше отсутствие событиями. Всё, что произошло за последнее время, было вывалено разом, а затем это сгребли в огромную кучу и принялись месить, смакуя животрепещущие подробности. Я с Корнезаром и вороном, сидевшим у него на плече, сиротливо стояли в сторонке и застенчиво улыбались, прямо, как бедные родственники, приехавшие из невиданного далёка. Было немного неловко, мы ощущали себя лишними на этом празднике жизни, но терпеливо ожидали, когда закончится сия милая и трогательная сцена обмена новостями и любезностями.

Добрый дедушка Дормидорф всё-таки вспомнил о нашем бренном существовании, и справедливость, наконец, была восстановлена. Мы тоже получили свою порцию приветствий, а заодно перезнакомились с присутствующими. Нас представили просто по именам, не вдаваясь в такие подробности, как кто мы, откуда и каким ветром нас сюда занесло, что не могло не радовать. Не знаю, как остальным, но мне лишние вопросы ни к чему. Однако у меня сложилось впечатление, что и без вопросов все всё прекрасно знали о нас. Оставив верного Агреса с птеродактилями восстанавливать силы, мы с сопровождающими отправились в лагерь к своей старой, видавшей виды палатке.

Палаточный городок, через который лежал наш путь, никак нельзя было назвать маленьким. Во многих палатках обитали люди, но в некоторых, судя по потушенным очагам и следам перед входом, а вернее, по их отсутствию, никто не жил уже давно. Может быть, ещё не вернулись с задания?

Не прошло и получаса, как мы добрались до нашего пристанища. Встречающие постепенно рассеялись, предоставляя нам возможность отдохнуть и привести себя в порядок после долгой изнурительной дороги. А то, что наша дорога была именно такой, было прекрасно заметно по нашей пыльной одежде, измученным утомлённым лицам и усталым взглядам.

Возле нашей палатки стояла огромная дубовая бочка, доверху наполненная чистой родниковой водой, а рядом с ней находилась поленница берёзовых дров. Всё остальное было делом десяти минут, особенно для таких опытных путешественников, к коим мы себя теперь причисляли.

Дормидорф оставил рюкзак в палатке и тут же убежал по важным неотложным делам, прихватив с собой бедолагу Джорджиуса, и сказав, что теперь мы вряд ли когда-нибудь увидим его. Никто от этой ужасной новости даже не заплакал. Ещё дед оставил скатерть и просил начинать обед без него, ни в чём себе не отказывая. И только после этого он ушёл с концами.

Действуя по привычке, мы умело развели костёр, ополоснулись, поливая друг другу из резного деревянного ковшика, и расселись в глубине шатра вокруг хлебосольной скатерти, заказывая себе всё, что только душа пожелает.

Разговор не клеился, все устали, и после еды мы сразу завалились отдохнуть на набитые душистой соломой высокие удобные матрасы.

Когда нас разбудил Дормидорф, день уже клонился к вечеру. Дед был весел и возбуждён, объявил, что мы молодцы, ибо успешно выполнили порученное задание, и потому можем быть свободны и отдыхать хоть несколько дней, пока не вернутся остальные группы, ушедшие одновременно с нами, но почему-то пока задерживающиеся. На что я не удержался и сказал, придавая лицу восхищённое выражение:

– Какая неслыханная щедрость: отдыхать хоть несколько дней! С ума можно сойти от такой нечаянной радости! Кто это у вас там такой редкой душевной доброты, я хочу посмотреть на этого человека?

Все усмехнулись, оценив шутку, а Дормидорф ответил:

– Всецело разделяю твоё искреннее восхищение и присоединяюсь к нему, но несколько дней намного лучше, чем вообще ничего, а ведь и такое бывало! Так что мы можем воспользоваться передышкой и завтра отправиться провожать тебя в твой чудный мир. Только надолго ли ты там задержишься, вот вопрос!

Дормидорф говорил, глядя на меня смеющимися глазами. Все переглянулись, а Дорокорн с Юриником наперебой принялись уговаривать меня погостить ещё немного, тем более что и домовой расстроится, когда узнает, и ворон, ведь его некому будет подкармливать. А главное, они все ко мне привыкли, я для них стал, как родной. Да и деду в будущем понадобится помощник в его лесной работе, а я так люблю лес, и ещё они много чего наговорили. Было даже приятно. Выходило, что мне не стоило покидать их и возвращаться в свой мир, к тому же ничего хорошего там, кроме семьи, увы, не было.

Я неуклюже пытался им возражать:

– Я бы, само собой разумеется, ни за какие коврижки туда не вернулся, как бы меня не уговаривали, нужно быть последним идиотом, чтобы добровольно возвратиться туда. Но, к сожалению, вовсе не возвращаться я тоже не могу, у меня ведь семья, пёс, словом, там моя жизнь. А к вам я буду всенепременно наведываться, ещё успеете от меня устать.

Им показались убедительными аргументы про родных и собаку. Что ж, так оно и есть, а иначе стал бы я держаться за то слабое подобие жизни, имея законную возможность обитать здесь? Да хрен меня туда чем заманишь, сразу бросил бы всё и с удовольствием обосновался здесь! Поселил бы у себя домовика, Максимилиан с Банашей помогли бы мне в подборе кандидатов. Сами-то они настолько популярны, что буквально нарасхват, я даже не смею надеяться претендовать на них, хотя всегда буду рад, коли они почтят меня своим присутствием!

А ещё я помогал бы Дормидорфу в его лесных делах, приносил бы пользу и не сильно беспокоился о завтрашнем дне, тем более о беспомощной унизительной старости, которая в моём мире зачастую несоизмеримо хуже смерти. Ведь итог один, но поиздеваются все, кому не лень, всласть! Измываться будут так, что взвоешь белугой и перестанешь себя уважать, не говоря уже о призрачном уважении окружающих, которого и так ни у кого ни к кому нет, как нет его и к миру, в котором они имеют несчастье обитать. Я ведь всё это видел сам, знаю, что говорю, не понаслышке. Люди там существуют и выживают, да и то с весьма переменным успехом. Чего только стоят специально создаваемые для ускорения естественного отсева очереди к бесстыжим и в конец оборзевшим бюрократам, кои плодятся, как вши на беззащитном теле тупоумного пролетариата! Ведь всего-то и надо, что помыться хорошенько с мылом! А кого не отселят на кладбище чиновники, так успешно добьют и прикончат пенсии, врачи и генетически модифицированные продукты.

Словом, никому не уйти из цепких лап преждевременной кончины! Выдержать старость там, наверное, настоящий подвиг! Старикам нужно повсеместно ставить памятники и заставлять их жить бесплатно, ибо людям старой закалки подачки всучить крайне трудно, и они их вынуждены принимать только в случае безысходности. Но подобных трудностей мой мир не боится! Поэтому старость – это подвиг. Подвиг-то подвиг, но одновременно с этим преклонный возраст – самое тяжёлое испытание в жизни человека, которое не многим по силам, но, вместе с тем, редко кому удаётся избежать. А избежать можно, есть один верный способ! Нужно просто обмануть всех чиновников и бюрократов и скопытиться заблаговременно, воспользовавшись своим единственным законным правом и идя навстречу настойчивым требованиям выжившего из ума мира.

Чтобы переменить тему, я задал Дормидорфу вопрос:

– А что станется с Джорджем?

– Да ничего особенного! Самое страшное с ним уже произошло, когда он занялся тем, чем занялся! И им займутся на днях, сейчас время ещё терпит и есть дела поважнее, ничего неизвестно о судьбе нескольких групп, отправленных в океан.

– Как в океан? Может быть, за океан?

Не совсем понял я, но Дормидорф настаивал:

– Нет, я не оговорился, именно в океан, там тоже живут люди, только несколько отличающиеся от нас по строению тела, они просто больше приспособлены к жизни в воде, вот и всё.

– А дышат они через жабры или лёгкими? А ноги и руки у них есть? А с какой скоростью они плавают, а размножаются как, неужто икру мечут? – не унимался я.