Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

– Какие у тебя планы на сегодня, моя дорогая?

– Ну, – ответила девочка, – я должна высидеть урок игры на фортепиано, а затем выполнить свои обычные занятия, но я подумываю о том, чтобы вместо этого отправиться в музей.

– Ох, неужели?

– Да. Папе это не понравится, но он в Парламенте.

– Тогда я заключу с тобой сделку, – предложила Элинор. – Ты пойдешь на свой урок фортепиано, а когда я вернусь со своей прогулки, я возьму тебя с собой в музей.

Маленькая ручка, покрытая персиковым соком, схватила ее за запястье.

– В самом деле? Это было бы великолепно. Потому что дядя Закери любит смотреть только на обнаженные статуи, а я люблю мумии.

Закери откашлялся.

– Это неправда.

Элинор игнорировала его.

– Тогда у нас будет…

– Это только потому, что я восхищаюсь мастерством, с которым они сделаны, – прервал ее брат.

– Мне тоже нравятся некоторые статуи, – произнесла Элинор, встречая его изумленный взгляд. Девушка не знала, что нашло на нее этим утром, за исключением того, что приключение с маркизом Девериллом наполнило ее такими ощущениями, которые она считала невозможными. И теперь ее просто не волнует, что другие люди – включая членов ее семьи – могут подумать о ней.

– Ты… ты не должна произносить такое, – запинаясь произнес Закери. – Господи Боже, Нелл. Это скверно.

– Если ты свободно можешь восхищаться мраморными грудями, то я также могу восхищаться тем, чем хочу.

Пип прикрыла свой рот обеими руками, но даже это не помогло ей сдержать свои смешки.

– Ты сказала «грудями», – хихикая, выговорила она приглушенным голосом.

– Вот видишь, что ты наделала? – рявкнул Закери, его загорелые щеки покраснели. Он вскочил на ноги. – Держу пари, что ты не стала бы разговаривать о таких вещах перед Нолевиллом.

– Хм. Я даже не думала об этом, – вслух размышляла Элинор, открыто улыбаясь. – Это определенно превратило бы утро в нечто интересное.

Прижав пальцы к виску, Закери бросил на сестру последний взгляд и, громко топая, вышел из комнаты. Она вместе с Пип некоторое время хихикали, а затем вернулись к своим персикам. Элинор ощущала голод этим утром, но в утренней комнате ее ждал визитер, да и ей поскорее хотелось оказаться на улице. Утро – вернее то, что от него осталось – выглядело великолепным, и понежиться в лучах солнечного света казалось хорошей идеей. Конечно же, ей хотелось покататься в Гайд-Парке, и это не имело отношения к выискиванию в толпе какого-то определенного человека.

– Разве ты не останешься и не позавтракаешь со мной? – спросила Пенелопа, когда ее тетя встала.

– Я не могу, Пип. Мне нужно ехать кататься.

– Но ты вернешься, чтобы пойти со мной в музей?

– Через два часа, – ответила Элинор. – Я обещаю.

– Хорошо. Я должна идти на свой урок. Думаю, что миссис Бевинс ждет меня.

Очевидно, Пенелопа обводила всех в доме вокруг своего маленького пальчика, и Элинор могла только надеяться, что девочка будет наслаждаться этой снисходительностью столько, сколько сможет. Определенно, это не продлится долго.

Или наоборот? Оглядываясь на прошлую ночь, девушке пришлось признать, что ее пессимизм по поводу унылого, распланированного будущего немного потускнел. Или, скорее, ему на смену пришло ощущение оптимизма и уверенности в себе, а Элинор даже не догадывалась, что ей этого не хватало. По крайней мере, теперь у нее есть основа для сравнения в спальне – хотя сравнивать после того, как она выйдет замуж, будет слишком поздно.

– Доброе утро, мистер Нолевилл, – произнесла она, вплывая в утреннюю комнату.

Сын графа вскочил на ноги.

– Леди Элинор. Я так рад, что вы решили покататься со мной этим утром.

Девушка изучила его белоснежный шейный платок, тщательно отглаженный пиджак и надежду на приятном, открытом лице. Он будет веселым компаньоном, хотя Элинор не могла обмануть себя в том, что ее сознание не будет блуждать в другом направлении. Ей было почти жаль бедного Роджера, несмотря на то, что он нанес ей визит без предварительной договоренности, и она совершенно в рамках приличий могла бы отказаться присоединиться к любому из трех джентльменов – или ко всем трем сразу – этим утром.

– Едем? – спросила она, предлагая ему направиться к двери.

Он прибыл в парном двухколесном экипаже, и если девушка правильно запомнила, то это был экипаж его старшего брата. Очевидно, Нолевиллы выбрали ее в качестве идеальной супруги для Роджера. Что ж, а у нее даже в мыслях не было ничего подобного.

Элинор нахмурилась, когда он подал ей руку, чтобы усадить на место. Это было неправильно. Девушка уже решила, что после того, как она получила свое приключение, она найдет мужчину, которого захочет, и выйдет за него замуж до того, как Мельбурн вмешается и подсунет ей какую-нибудь ходячую мумию. Роджер Нолевилл был гораздо менее агрессивен, чем некоторые другие поклонники, преследовавшие ее с недавних пор, так что, очевидно, Элинор могла без колебаний отправиться кататься с ним.

– Миледи, ваша горничная? – спросил он, заколебавшись, когда стоял на земле рядом с экипажем.

– Мы поедем в открытом двухколесном экипаже через Гайд-Парк, – отмахнулась девушка. – Едва ли мы будем в состоянии совершить нечто неуместное, даже если бы захотели это сделать.

Роджер залился краской.

– Я бы никогда не совершил ничего подобного, – запинаясь, пробормотал он.

– Нет. Нет, конечно же, вы бы так не поступили, – ответила она, почти такая же смущенная, как и ее спутник. Жизнь девушки изменилась прошлой ночью – или, скорее, изменилось ее восприятие жизни – но это не означало, что она теперь может игнорировать все, чему научилась в отношении приличий и правильного поведения. Очевидно, Валентин сделал гораздо больше, чем просто похитил ее девственность, хотя маркиз, вероятно, рассмеялся бы, если бы она рассказала ему, насколько изумительным Элинор сочла этот опыт. У него разбухла бы голова, в придачу к другим разбухшим частям тела.

О Господи! Краснеющий и полный надежд Роджер отнесет все это за счет ее дурных манер, решила девушка, и отправила Стэнтона обратно в дом. Минуту спустя дворецкий появился с Хелен, уже одетой для выхода и следующей за ним. По крайней мере, ее горничная знала свои обязанности, даже если Элинор сегодня не могла вспомнить о том, что должна делать.

Когда они въехали в Гайд-Парк, девушка заморгала. Роджер болтал о чем-то уже десять минут, а она не имела понятия о чем. По улыбке на его лице она решила, что маленький смешок будет вполне уместным, и заставила себя это сделать.

– Да, я был уверен, что вы оцените это, – проговорил ее компаньон, и его улыбка стала еще шире. – Хотя, прежде всего, я не могу понять, почему леди Пью стала бы одевать атлас в Воксхолл.