Семь сувениров - Светлана Еремеева

– Ты кто? – спросила Василиса.

– Коля, мы стреляли с тобой в тире. Не помнишь?

– Как же… Помню…

– Потом ты ушла с мертвецом… А я остался…

– Да… Я ушла с мертвецом… А ты остался…

Василиса тихо засмеялась и весело посмотрела ему в глаза. Тут за ее спиной, одна за другой, стали появляться тени. Тени медленно становились телами. Они двигались, перешептывались, толкали одно другое. Николай разглядел Александру Генриховну, совсем молодую, за ней возвышался Константин Волков, чуть дальше стоял Андрей Огнев, а за ним появились мама и отец Николая. Еще он разглядел полупрозрачную тень Вити Некрасова. И где-то, в самом темном из углов комнаты, притаился Вениамин Волков. Николай узнавал его. Он пристально наблюдал за ним и Василисой из своей непроглядной тьмы.

Василиса все смеялась и смеялась. Не могла остановиться. Тени, тем временем, продолжали трансформироваться. Тела стали покрываться язвами и струпьями. Стал ощущаться запах гнили. Плоть медленно разлагалась. Николай видел червей, насекомых, мелких грызунов, которые превращали трупы в скелеты. Как только трансформации прекратились, скелеты взялись за руки, закружились и начали медленно приближаться к Николаю и Василисе.

– Что же мы стоим? – спросил Николай Василису.

– А что нам остается?

– Они сейчас расправятся с нами…

Скелеты были все ближе и ближе. Они наступали медленно, но как-то неизбежно, необратимо.

– Они окружают нас, – прошептал Николай.

Василиса оглядывалась и громко хохотала. Николай крепко сжимал ее руки, старался не смотреть на приближающийся хоровод смерти. А тот все плотнее и плотнее сжимал свое кольцо. Вот, когда костяшки одной из рук уже потянулась к голове Василисы, Николай почувствовал, как пол стал уходить из-под ног. И он, и Василиса посмотрели вниз. Пол стал превращаться в топь, в болото. Он был мягким и все глубже затягивал в свои недра. Василиса и Николай держались за руки. Скелеты были все ближе и ближе. И вот, когда обоих уже затянуло по пояс, держа друг друга за руку, каждый из них схватился другой рукой за костяшки пальцев скелетов, которые запутались один в другом, переплелись, превратившись в огромную костяную сеть. Вода топи тем временем издала какой-то удушающий хриплый вопль, и Василиса с Николаем обрушились вниз, затягивая с собой и сеть мертвецов. Когда они уже летели в неведомую пропасть, то снизу разглядели там, высоко, на поверхности Вениамина, Александру, Константина, Андрея, маму и отца Николая. Они стояли и смотрели сверху, как глубина поглощала Николая, Василису и тех мертвецов, в которых они все были перевоплощены и личины которых только что были с них сброшены.

Коля и Василиса все летели и летели вниз, все глубже и глубже. Сеть костяшек постепенно становилась все тоньше и тоньше. Наконец она измельчилась до состояния облака, и ее унесло порывом неизвестно откуда взявшегося ветра. Вокруг все прояснялось. Становилось золотисто-розовым. Коля взял Василису за обе руки. Они медленно опускались вниз. Василиса все смеялась и весело подмигивала.

Вот они приземлились прямо посреди огромного желтого поля. На поле колосилась пшеница, буквально плескалась, превращалась в безбрежный океан. Василиса оглядывалась по сторонам и кричала от восторга. Она скакала из стороны в сторону, цепляя колоски кончиками пальцев. В конце концов, она дала Коле правую руку, которую он крепко сжал в своей левой руке, и они отправились прямо навстречу огромному диску солнца, которое, словно железный механизм, с грохотом поднималось над темно-синей линией горизонта. На диске виднелись животные, цветы, силуэты людей, птицы, деревья, очертания зданий, машин, самолетов. Каждое видение вспыхивало красным цветом и тут же гасло.

– Как это прекрасно, Коля! – говорила Василиса. – Как же это все прекрасно!

– Да, – соглашался Коля. – Это прекрасно! Это действительно прекрасно!

Они уходили все дальше и дальше. И только бесконечное поле было вокруг них, и только небо – над ними, и только солнце – впереди.

33

Прошло три месяца. Николай вернулся из Сан-Франциско, где провел в прибрежном доме мужа матери чуть больше трех недель. Ему нужно было прийти в себя после больницы и последствий перенесенной травмы, которая оказалась серьезной. Он вроде бы полностью оправился, хотя голова то и дело давала о себе знать. Каждый день, ближе к вечеру, начинались неприятные покалывания в затылочной части головы. Когда он поднимал руку и начинал растирать кожу чуть выше верхнего позвонка, перед глазами непроизвольно вставали сцены того, последнего вечера, проведенного в квартире Вениамина Волкова. Там он пытался найти письмо от Андрея Огнева, самое последнее письмо, послужившее причиной сердечного приступа знаменитого писателя, но, так ничего и не отыскав, потерял сознание. Нашли его ночью на том самом месте, где двадцать лет назад обнаружили мертвым Вениамина Волкова. Даниил поднял тревогу. Исаев, не дозвонившись до Николая, отправился к Василисе. Вместе они вызвали «скорую» и полицию. Если бы Николай пролежал в квартире до утра, возможно его бы уже и не было в живых.

В сентябре состоялся показ фильма о Волкове. Никаких упоминаний о деле Андрея Огнева в нем не было. Рассказывали о семье писателя, о его творчестве, о деле маньяка Радкевича, даже маньяк Радкевич давал интервью в этом фильме (Даниил, которому после выхода фильма предложили остаться в команде Краснова ассистентом, ездил в колонию по заданию телевидения вместе с Артемом Абрамовым). В фильме много раз появлялся Константин Волков. Он вспоминал брата, маму, отца, вспоминал послевоенные годы. Рассказывал о том, как арестовали и расстреляли отца в начале 1950-х. О Вениамине он говорил комплементарно, обдумано подбирая каждое слово. Василиса вспоминала о детстве, о том, как ездила с отцом на прогулки в Павловск и Пушкин, как он приобщал ее к чтению литературы. Все, что как-то могло нарушить тот порядок, который уже сложился вокруг фигуры Волкова, было опущено. Безупречная конструкция под названием «Вениамин Волков» была сохранена и защищена от вандалистских поползновений Краснова.

В титрах Краснов значился режиссером фильма, хотя от его труда не оставили практически ни одного кирпичика. Когда состоялась премьера, он лежал на больничной койке и безэмоционально принимал все как есть. Вскоре после юбилея брата Константин Волков получил правительственную награду за вклад в развитие науки и образования, а самому Вениамину Волкову был заложен памятник, который должен был появиться перед его домом на Ждановской набережной примерно через год с небольшим.

Николай вернулся в Петербург, когда осень уже плавно перетекала в зиму, но дни стояли солнечные. На следующее же утро после прибытия он отправился к Василисе. Когда они вдвоем шли по коридору ее квартиры в гостиную, он увидел Александру Генриховну. Она сидела в своей комнате все в той же застывшей позе, молчала и смотрела в окно. За ним под порывами ветра в Михайловском саду сгибались деревья, на небе