Искусительная маленькая воровка - Меган Брэнди

оскорблять его. Я хочу разобраться в ситуации, потому что должна. У нас правда все по-другому. Брешь в системе безопасности – это потенциальная гибель людей. Вероятно, моя.

Если только это не очередной трюк моего отца… Он умышленно понизил уровень безопасности, как еще одно поддельное проявление слабости?

Нет. Папа не стал бы подвергать меня реальному риску.

Да?

– Вот так? – хрипит он, обхватывая мое запястье и сжимая его; окровавленный нож падает на кровать. – И что же вы делаете? Выдираете ногти? – Он берет мою руку и проводит ею по своей левой груди, прямо над фениксом в огне, под которым скрыт маленький шрам. – Отрезаете соски? – Мои пальцы натыкаются на неровную линию, длинный шрам тянется вниз. – Или, может быть, языки? – Ведомая им рука переходит на его горло, на шрамы поменьше, похожие на рубцы, украшенные глазом Гора. – Или конечности? – Теперь пальцы скользят по его грудине, и я отдергиваю руку, со злостью глядя на него.

– Я понимаю…

– Не думаю, что ты понимаешь. – Бастиан встает надо мной на четвереньках, кровь из пореза капает на меня. – Ваша безопасность в полном порядке. Если бы не так, я бы, черт возьми, сказал бы об этом тебе. Я же говорил тебе, богатая девочка. Ты – моя. Я могу быть ручным, но, черт возьми, не испытывай меня, детка, потому что прямо сейчас я на привязи, как и ты. Разница в том, что мою привязь можно разрезать, и я открою тебе маленький секрет, мой бдительный шпион, – я уже выбрал нож для этого. – Его глаза вспыхивают. – Но знай. Никто меня не удержит. Когда я чего-то добиваюсь, я невидим. Кажется, я тебе это говорил. Никто не заметит моего приближения, пока не станет слишком поздно. Даже ты.

Он поднимается, держа в одной руке свою одежду, а в другой – мой пистолет, и идет к двери моей спальни.

– Что это значит, Бастиан?

Он поворачивает голову через плечо, взгляд холодный и дерзкий.

– Подумай и узнаешь.

Потом он уходит.

Я злобно рычу и бью кулаком по матрасу. Мгновение спустя мой телефон вибрирует, и я беру его быстрее, чем нужно, готовая прочитать все, что он напишет мне, но сообщение не от него.

Оно от Оливера.

Какого черта ему нужно?

Открываю диалог и вижу три сообщения вместо одного.

ОЛИВЕР ХЕНШО: НЕ МОГУ ПЕРЕСТАТЬ ДУМАТЬ О ПЛАТЬЕ, КОТОРОЕ БЫЛО НА ТЕБЕ СЕГОДНЯ.

ОЛИВЕР ХЕНШО: ТЕБЕ ИДЕТ КРАСНЫЙ, И ТЫ В ЭТОМ ПЛАТЬЕ ВЫГЛЯДЕЛА БЫ ЕЩЕ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ Б Я ШЕЛ С ТОБОЙ ПОД РУКУ. ТАК ЧТО ВПРЕДЬ ДЕРЖИ СВОЮ ТАТУИРОВАННУЮ ИГРУШКУ ПОДАЛЬШЕ, ДОРОГАЯ РОКЛИН.

ОЛИВЕР ХЕНШО: Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ БЫЛА В ТОМ ЖЕ ПЛАТЬЕ НА НАШЕМ ГАЛА-КОНЦЕРТЕ.

Я морщусь от отвращения и отбрасываю телефон в сторону.

Он, мать твою, серьезно?

Оливер не в своем уме, если думает, что я пойду с ним, и если мой отец пообещал ему, то это его проблема.

Гала-концерт… Торжественный вечер, который бывает раз в год. Ни за что на свете я не пойду туда с Оливером Хеншо под ручку. Там будут все, кто хоть что-то значит в нашем мире, все мафиозные семьи и представители от всех банд, которые нас поддерживают.

И он так дурно говорит о Бастиане? Мне следует отрезать ему чертов язык за то, что он решил, будто может угрожать мне.

Его попытка изобразить легкую игривость потерпела фиаско. Это было не что иное, как предупреждение от гламурного мальчика, который боится собственного отца.

Почему Оливер Хеншо считает, что у него есть шанс и что он каким-то образом является исключением из правил, установленных для тех, кто окружает нашу семью, – я не знаю, но я это выясню.

Глава двадцатая

Роклин

ТИХИЙ СТУК МИСС МИЛАНО ЗАСТАВЛЯЕТ МЕНЯ с громким вздохом отвернуться от распахнутого окна как раз в тот момент, когда Бронкс приглашает ее войти.

Она улыбается, отчего ее морщинки становятся глубже, во взгляде появляется истинная нежность, которая мало у кого есть в нашем мире, – вероятно, потому, что эта чудная женщина находится за его пределами.

– Прибыли кандидаты, – говорит она.

– Спасибо, мисс Милано. – Дельта поднимается на ноги и поворачивается ко мне. В ее взгляде читается беспокойство, но она ничего не спрашивает, поскольку мне еще только предстоит поделиться своими мыслями с лучшими подругами. – Ты готова, Роклин?

– Всегда, – невозмутимо отвечаю я, провожу рукой по кашемировому джемперу, огибаю стол и выхожу вслед за девочками.

Это мероприятие в Грейсон Элит я терпеть не могу. Раз в год мы открываем наши двери для потенциальных студентов, но только у пары из них будет шанс получить место. О своем выборе мы сообщаем не сразу, а чуть позже присылаем приглашение.

Сама экскурсия – еще один способ обуздать умы тех, кто интересуется нашей частной школой. Но показываем мы не всё. Открытое стрельбище сегодня пустует, мишени убраны, кабинет детонации на замке – последнее, что нам нужно, – это чтобы кто-то спросил, почему мы обучаем наших студентов создавать и обезвреживать взрывчатые вещества.

Мы втроем спускаемся по ступеням и видим нетерпеливых молодых людей с широко раскрытыми глазами. Их взгляды скользят по нашим блейзерам и пастельно-розовым юбкам в тон. К нам присоединяются Дамиано и Альто, парни одеты в традиционную черно-синюю форму.

Я выступаю вперед, и все глаза устремляются на меня. Улыбаюсь – широко, фальшиво и измученно.

– Добро пожаловать в…

Дверь чартерного автобуса снова открывается, я поднимаю взгляд и упираюсь в ледяные глаза. Слова застывают на кончике языка.

Нет…

Все головы поворачиваются, он делает шаг, затем другой, и, могу поклясться, группа экскурсантов расступается, чтобы он мог пройти.

Он не останавливается, пока мыски его изодранных ботинок не ударяются о бордюр.

Не сводя с меня глаз, он наклоняет голову.

– Ты что-то хотела сказать?

Черт.

Бас

– ОТТЕНОК, КОТОРЫМ ШОК ОКРАСИЛ ТВОЮ КОЖУ, ДОВОЛЬНО ПРИЯТНЫЙ, – шепчу ей на ухо. – Можно даже назвать его… красным.

Во взгляде Роклин пылает неподдельный гнев, но я и ждал этого. Ей не требуется много времени, чтобы оправиться от потрясения. Она быстро приходит в себя, но улыбка, которую она нацепляет, еще фальшивее, чем была.

Она в бешенстве.

Мы оба.

Белобрысый Дамиано пропускает группку разномастных девушек через двойные двери, ведущие в шикарное здание. Как раз перед тем, как я успеваю проскользнуть внутрь, он поворачивает ко мне. Мы с ним оказываемся нос к носу.

– Проходи, – говорю я. – Твоя галантность мне по фигу.

Высокие брови опускаются, ноздри раздуваются.