Птичник № 8 - Деб Олин Анферт

плоти, и по сравнению с большинством других птиц вид у них какой-то промокший. По деревьям карабкаются с трудом, дерутся тоже не очень, летают на расстояние нескольких футов. Лучше всего умеют ходить, безрезультатно хлопать крыльями и изображать ветряную мельницу, бегая по земле. Но за них – то, что в этом лесу долго и неистово охотились, целая армия убийц истоптала здесь землю вдоль и поперек, уничтожая все теплокровное и хладнокровное на своем пути, так что всякую живность, за исключением разве что случайной белки и нескольких ласточек, из здешних деревьев повытрясли десятки лет назад. К тому же вы не представляете, как быстро включаются инстинкты. Через два-три дня они уже неуклюже взлетали на деревья. Спали на ветвях.

Да, я бы сказала, положение их было опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Я с любопытством ждала, чем все закончится.

Против них – то, что есть люди. У животных в соперничестве с нами нет ни единого шанса. Мы убиваем все живое, не сходя с места, где угодно и кого угодно, и у нас всегда найдется сколько угодно оправданий.

Против них – то, что любой лесничий, который сюда заглянет, не говоря уже о мирных гражданах, принимающих конституционные законы национальных парков, конечно, заметит десятки тысяч кур. Люди – чертовски ненаблюдательная и косоглазая орава, но такое количество кур даже они не прозевают.

Но за них – то, что по счастливому стечению обстоятельств граница национального парка проходит вдоль территории площадью в сорок квадратных миль, которая тридцать лет назад из-за утечки химических отходов была объявлена непригодной для жизни и на ближайшее тысячелетие закрыта для посещения. И хотя конкретно этот кусочек леса вроде бы находится за пределами зараженной области (это спорный вопрос, находится он за пределами или нет), никому не захотелось его покупать и вообще приближаться к нему, вот почему он стал национальным парком, а я – оказалась здесь и вынуждена была признать тот печальный и непоправимый факт, что начальство меня ни в грош не ставит. Посетители ведь сюда вообще не заглядывают.

Видимо, из-за так называемой незараженности здешних мест я страдаю сонливостью, головными болями и потерей ориентации. Вообще сначала, увидев кур, я даже подумала, что это галлюцинация.

Кстати, интересное наблюдение: оказывается, они превосходно лазают по деревьям, стоит им только сообразить, как это делается. Я сама видела: несколько штук раскачивались на нижних ветках, а потом выныривали из них, раздвигая листву. Браво!

Против них – то, что существует зима.

За них – то, что тогда была весна.

Против них – то, что была весна, а если и есть такое время, когда людям нипочем химическое заражение и его потенциальные осложнения в виде рака и врожденных аномалий у младенцев, то это как раз оно, время, когда людей выпускают наружу.

За кур – местная экономика и печальные последствия ее краха. В тот год штат объявил себя банкротом. В сенате проголосовали за сокращение пособий, пенсий, часов работы библиотек и, что особенно важно для кур, финансирования государственных парков. Все национальные парки были в связи с этим закрыты на неопределенный срок. Этой весной люди не станут приезжать сюда в поисках развлечений выходного дня. Никаких тебе пешеходных экскурсий, арахисовых карамелек в информационном центре, никаких презентаций в PowerPoint на тему камней. Ну, у нас и так почти ничего не было, с этим заражением.

Против них – то, что, несмотря на закрытие парка, государство все равно нанимает независимых лесников для присмотра и минимального ухода – конечно, им не уберечь тропинки от нашествия веток и кустов и не запретить природе взять то, что ей принадлежит по праву (на такое требуется целая команда смотрителей), но они могут время от времени проезжать через парк на машине и следить за тем, чтобы его не захватили вандалы (или курицы). Казалось бы, здешний лесничий не мог не заметить десятков тысяч кур, но за них было то, что лесничим на данном участке оказалась я, а я к этому моменту уже совершенно отбилась от рук. Меня достало быть посредницей в нездоровых отношениях людей и природы. Пошли бы они куда подальше. Всю свою юность и ранние годы взрослой жизни я стремилась заполучить должность главного лесничего и, во-первых – ну это просто какая-то злая шутка! – мне выделили зараженный лес без животных, а во-вторых, за год парку урезали бюджет. Немногочисленные оставшиеся смельчаки-лесники и волонтеры сбежали, и я осталась одна.

Поэтому за куриц то, что я вопреки должностным обязанностям не проезжала каждый день через выделенный мне кусок леса, по форме напоминающий амебу и расположенный таким образом, чтобы отгораживать зону заражения и выступать в роли буфера. Вместо этого я сидела в своем лесничьем автоприцепе и смотрела бесконечные телешоу. Все сезоны всех сериалов, о каких когда-либо слышала.

Раньше мне это было недоступно. Я выросла в семье библиотекаря и учителя истории (обе профессии такие же замечательные и близкие к исчезновению, как моя собственная), и поэтому мои детские годы прошли в строжайшем режиме ограничения экранного времени. Мимо меня прошли все явления массовой культуры, необходимые для социально полноценного детства, и в юности я продолжила эту традицию уже из чувства долга. Но теперь, за несколько недель до того, как объявились куры, решила, что эти парковые мудилы могут идти в жопу. А я буду наверстывать все, что упустила с телесериалами.

Сначала я смотрела от скуки и одиночества. Но постепенно маленький сияющий иллюминатор начал доставлять мне радость. Конечно, настоящего телевизора у меня не было. Государство не оснащает лесничьи прицепы телевизорами, но зато у меня был интернет, которым им пришлось меня обеспечить, потому что связь в лесу нестабильная, а мне же надо отправлять им отчеты по электронной почте. Так что у меня был доступ к сотням, тысячам сериалов. Про межпланетные войны, про людей, которые хотят пожениться, про то, каково это – быть чернокожим водителем, про таких, кто прыгает со скал и запрыгивает в машины, про собак и про зомби, про Францию. Еще было порно, оно выбило меня из колеи на неделю, пока я не переключилась на отдельный жанр выступлений комиков, рассказывающих про собственный неудачный секс, про то, как плохо им удается воспитывать своих детей, и про то, как нелепо быть шутником в мире, который не понимает шуток. До меня начало наконец доходить, почему люди стремглав летят с работы домой, чтобы поскорее усесться в это свечение, подставить лица разноцветным осколкам, чтобы комната темнела и светлела