Княжич варяжский (СИ) - Мазин Александр Владимирович

Рёрех удовлетворенно хмыкнул. Понравилось.

— Однако, — продолжал Сергей, — Киев мне тоже не чужой. И то, что вдоль Днепра копченые промышляют, мне не любо. И если ты поднимешь дружину, чтобы дать им укорот, мы пойдем с тобой.

И оглянулся на Рёреха: ничего, что за тебя сказал?

— Пойдем, как иначе, — подтвердил тот. — Мы же с тобой родня, Хельгу. Поучим печенегов.

— Хотелось бы поучить… — медленно произнес великий князь. — Вот и соправитель мой, Игорь, то же говорит. А я сомневаюсь.

— Почему?

Это спросил Рёрех. Сергею и так было все понятно.

— Земли за Сулой не мои. Хузарские. Я за них своих людей класть не стану.

Сергей переглянулся с Рёрехом. А их дружинников класть, получается, можно? Они — не свои?

Олег смысл их переглядывания угадал.

— Я вас не биться отправлял. Только посмотреть.

— За хузар ты биться не станешь, я понял, — проговорил Сергей, глядя прямо в глаза великого князя. — А вместе с хузарами?

Не все они рассказали Олегу, далеко не все. Только необходимый минимум. Например, о взятой добыче — ни слова. И предупредили всех своих, чтоб помалкивали.

И не только потому, что опасались: Олег долю потребует по праву великого князя. А потому, что лишнее это. Не родные они Олегу. Союзные, да, но не более.

Так считал Сергей, и Рёрех был с ним полностью согласен. Не забыл Стемидыч ни того, как Олег подставил его в Самкерце, ни совместного похода в Византию.

Олег просил разведать, что там в устье Сулы творится. Они разведали. На этом все.

Поэтому и хеландий трофейный до Киева не дошел.

Вернее, дошел, но уже собственностью хузарской, а не варяжской. Сменил хозяина после встречи Рёреха и Сергея с тарханом Ноамом.

Тарханом Ноамом бар Раффой, ныне полномочным представителем хаканата в Киеве.

Встретились с ним варяги в укромном месте немного повыше городка Родня, хорошо памятного Сергею по «прошлой» жизни. Именно здесь скрывался от брата Владимира Ярополк.

Встречу организовал Машег, и речь пошла не только о продаже хеландия, но и о том, что Сергей узнал от покойного комита. А Машег, в свою очередь, стал гарантом того, что все сказанное Сергеем о сговоре ромеев и печенегов — истинная правда.

От главы киевских хузар Сергей скрывать ничего не стал. Рассказал в подробностях и то, как они обманули одних печенегов, чтобы оставить без финансирования других.

Рассказал — и не прогадал. Приподнял свой рейтинг сразу на несколько пунктов.

Рёрех предлагал не дарить хузарам ценную информацию, а продать, но Машег и Сергей его отговорили. «Дружба» с хаканатом была потенциально куда выгоднее мелких или даже немелких разовых выплат.

Хотя с выплатами тоже все хорошо вышло. Ноам хеландий купил. Целиком. С содержимым, оснасткой и командой рабов-ромеев. И купил дорого. Весьма. Его мешочек с золотом был потяжелее ромейского.

А еще тархан немедленно отправил гонцов к своим. Как оказалось, в каких-нибудь двадцати поприщах от Киева обреталось изрядное хузарское войско.

Хотелось бы верить: не для того, чтобы призвать к порядку обнаглевших киевских князей.

Так что, говоря о потенциальном союзе русов и хузар, Сергей не попусту языком трепал.

— Вместе с хузарами?

Сергей сумел удивить великого князя. Но на прямой вопрос Олег не ответил, сказал:

— Раз они считают эту землю своей, им ее от печенегов и чистить.

— То есть вместе с хузарами на печенегов ты не пойдешь? — спросил Сергей, сделав ударение на слова «вместе».

— Могу и сходить, — Олег прищурился, этак испытующе. — Было бы любопытно поглядеть, каковы они в битве.

Подтекст в словах Сергея великий князь уловил. И озвучил собственную позицию. Не только и не столько повоевать вместе, сколько прикинуть на будущее возможности потенциального противника.

Сам-то Олег напрямую с хузарами ни разу еще не схлестывался. Самкерц не в счет. Там условия были нетипичные.

— Завтра, — сказал великий князь, — я соберу совет. Совокупно и решим. Меж собой. Хузар не зову. С ними потом… Когда определимся. А вас, родичи, позову непременно. Завтра. И сегодня вечером. На пир. Зову всех. С дружинными.

Рёрех заулыбался. «С дружинными» — это значит всех своих можно взять, а не только «лучшую гридь».

Уважение же, оказанное дружинникам, автоматически переходит на их вождя.

Сергей тоже усмехнулся. Это последнее уточнение было не для Рёреха. Его дружина и так кормилась от щедрот великих князей киевских, поскольку размещалась в княжьих казармах. А вот бойцы Сергея жили отдельно, на своей собственной территории, и «прокорма» от княжьих щедрот им никто не выделял. Так что такое общее приглашение — своеобразный подарок. Ужинали на княжьих пирах так, что на сутки вперед хватало.

Что ж, попируем за княжий счет, если предложено. Заодно и связи кое-какие укрепить надо. Сергей рассчитывал обосноваться в Киеве всерьез и надолго. При этом жить здесь круглый год не планировал. Пока не планировал. А чтобы в отсутствие Сергея его людей не притесняли, надо обеспечить им автономную поддержку у киевской верхушки.

Более того, у Сергея даже имелся подходящий кандидат на должность старшего в Киеве. Жаль, конечно, терять такого отличного заместителя, но база в Киеве — это важно. Здесь центр Руси и ее будущее. Во всяком случае, на ближайшие лет сто. А что там дальше будет, уже потомкам Сергея разбираться. Наверное…

Ядвара потерялась. Когда была в плену, ей казалось, все кончилось. Позади — беда, боль, пустота, впереди — ужас, беспомощность и боль.

А потом пришел юный княжич с беспощадно-мудрыми глазами героя из сказов и сказал: «Ничего не бойся. Все плохое закончилось. Ты теперь моя».

И так он это сказал, что Ядвара ни на миг не усомнилась. Сначала.

Но потом, когда вдруг все они разом у печенегов оказались, испугалась сильно. Подумала: не убить ли себя. Однако поглядела на воев вокруг, увидела, что у тех страха нет. Верят они, что все хорошо будет.

И отпустило Ядвару.

От дружинных же узнала: спаситель ее — четвертый, названый, сын белозерского князя Стемида. И вспомнила, что уже слышала это имя: Вартислав. От мужа слышала, когда он со старшим сыном своим, Бруднем, говорил.

И почти успокоилась. Почти, потому что это степь. Тут пропасть легче легкого.

Вышло, однако, все как сказал княжич.

Никто Ядвару не обидел. Дружинники-варяги обращались уважительно, что в пути, что здесь, в Киеве. Это не удивляло: Ядвара — вдова сотника варяжского как-никак. Поселили ее почетно. В доме княжича. А стоял тот дом на Горе, где лучшие люди Киева жили.

Самого княжича Ядвара с возвращения не видела. Все, что нужно, сотник его давал, Милош. Справный воин. Нравом спокойный. Одет богато, оружие дорогое, украшения серебряные, рубаха из паволоки. Видно было: нравится ему Ядвара, но виду не кажет. Ведет себя строго.

Когда Ядвара сказала, что хочет на подворье свое в нижнем городе перебраться, сначала расспросил, что да как, вызнал, что из всего рода только одна Ядвара и осталась, остальные в остроге сгинули, и одну ее не пустил. Так и сказал, властно, по-мужески: не пущу одну! И сам с ней поехал, и двух дружинников с ними взял. Да не простых: нурманов.

Как оказалось, не зря. Челядь, что на подворье жила, видать, как-то прознала, что хозяева сгинули. И решила от бесхозного подкормиться. И ключник, тот, что из ублюдков дедовых, коему дед доверял и старшим оставил, первым среди воров стал. Приди Ядвара одна, могло бы и нехорошее случиться.

С Милошем по-другому вышло. Напугал он челядников подлых так, что мигом в воровстве сознались. Деньги отдали за то, что распродать успели, в ногах у Ядвары, в пыли, в навозе валялись, о пощаде молили.

Ядвара простила всех, кроме ключника и его семьи. Ключника со старшим сыном нурманы забили до смерти, другим в научение, а жену негодного холопа с дочерьми его Ярдвара распорядилась продать. Держать их при себе после такого Милош отсоветовал. Еще отравят.