Путь к колодцу - Владимир Афанасьевич Середа

наблюдая, как прозрачные нити дыма извиваются, проявляя множество невидимых до этого разноцветных рекламных лучей, пронизывающих комнату.

Чувствовал я себя уже значительно лучше, появился интерес к жизни, я уже знал, что нужно делать — Брать, таинственные Братья, вот ключ к происшедшему, к боли засевшей ржавым осколком во мне. Чего удалось им достичь, чем заразился я?

Всё чаще, оглядываясь внезапно, успеваю я заметить свиное рыло чёрта, его налитые неуёмной жадностью и наивной злобой глаза, русалки с вульгарной развязностью манят в западню… Страшно становится мне жить, мелькнёт изредка человеческое лицо, поразив растерянностью в глазах, и исчезнет, оставив ощущение боли от невосполнимой утраты, от чего-то так и не прошедшего…

Можно ли это объяснить? Нужно ли объяснять? То, что произошло на болоте том треклятом, во дворце, разговор тот странный с Мудрецом, сломали во мне что-то, выбили из привычного мира моих интересов и увлечений, повергнув в непонятную неудовлетворённость, когда всё, что ни происходило вокруг меня, что ни говорили мне, лишь вызывало досаду у меня — не то… Не то… И отворачивался я, не в силах даже что-то сказать, настолько безразличным всё вокруг мне стало и постылым…

А сейчас, этот странный разговор разбудил меня, определив цель, и теперь даже во сне шёл я какими-то сумрачными таинственными помещениями, мельком встречаясь с кем-то, не узнанным, шёл я к заветной цели, просыпаясь, всякий раз, прежде чем открывалась заветная дверь, занавес, скрывающий то-то, или кого-то…

Проснувшись, лежал я, намечая план действий. Начать решил с Шангар, с Райцентра, ведь там служил мой университетский товарищ, может быть это как раз то, что сейчас необходимо мне.

В Шангары, так в Шангары. — думал я, вышагивая утром по комнате из угла в угол. И от самой мысли о начинающемся действии замирало в трепетном ожидании сердце, хоть и понимал я, что трудно ожидать от Николая чего-то сверхординарного, только потому, что он в Шангарах. И если бы обнаружил он там нечто необычное, то уж знал бы куда докладывать… Впрочем? Вспомнился мне Клим Фомич с его заявлениями… Возможно, и у Николая или у кого-нибудь из его коллег имеется что-нибудь подобное таким заявлениям, что откладывается в сторону в силу чудовищной неправдоподобности и котируется только в виде анекдотов, бреда, галлюцинаций и тому подобной чуши. А мне бы могло послужить зацепкой, и получил бы я тогда возможно выход на Братьев, сам ещё не понимая зачем. Невольно пожал я плечами, пытаясь представить, что бы делал я, встретившись с ними… Наверное, встреча эта необходима мне, как и желание Клима Фомича увидеть хозяев таинственного оборудования в подвале мехмастерской.

До Шангар я добрался электричкой, потом бродил среди провинциальной тишины центра посёлка, утопающего в молодой зелени старых лип, среди старинных духэтажек присутственных мест, по-моему, так называли подобные заведения в старину. Ходил я удивляясь патриархальной этой тишине, где шелест листвы да воркование горлиц были самыми громкими звуками. Удивила меня и основательная неторопливость местной жизни, когда редкие прохожие, встретившись, друг с другом, надолго останавливаются, беседуя тихо и сосредоточенно подробно.

Солнечный свет, пробиваясь сквозь густую светлую зелень, пятнами солнечных зайчиков ползал по проезжей части и тротуару, по серым стенам домов, подчиняясь неслышному колыханию воздуха в вершинах деревьев.

Детские звонкие голоса, доносящиеся из огромных густо заросших разнообразной зеленью тенистых дворов, загромождённых множеством самых разнообразных клетушек, сарайчиков, гаражей, склёпанных на скорую руку из самых неожиданных материалов, но все они выглядели чрезвычайно к месту, наполняя пространство двора и укрываясь кустарником.

Щебет пичуг да гунявое воркование горлиц завершали гармонию, наполняющую меня непонятной грустью, почему-то хотелось, что бы вечно продолжался этот неспешный путь в тенистой аллее посреди улицы.

Как ни странно, но именно сегодня у Николая был выходной, по его словам, мне повезло, таких событий на его душу выпадало не более двух в месяц. Неделю тому он отправил жену с дочкой к матери, поэтому принял меня по холостяцки, угощая кофе. Но было не до кофе, довольно долго я посвящал его в подробности прошествия, он же молча слушал, уставившись в пол, а по окончании моего рассказа долго молчал, задумавшись.

— Зря ты, конечно, рассказал мне всё это. — неожиданно хмуро сказал он: — Не вижу, чем бы я мог помочь тебе. Ваши ребята ещё зимой прошуровали все наши дела за несколько последних лет. — он многозначительно взглянул мне в глаза, намекая на все сопутствующие такому шурованию обстоятельства: — Теперь ясно, зачем им это надо было. — он устало потёр небритую щеку, пожал плечами: — Ты знаешь инструкции и собственно… — Николай поднялся и заходил по маленькой комнатушке: — Ты знаешь, что даже об этом разговоре я обязан сообщить… — взглянул он недовольный мне в глаза. Я только пожал плечами, начиная понимать в какое неудобное положение я его ставлю:- Извини, Коля, я как-то не подумал об этом.

— Да ладно. — отвернулся он.

Потом провёл меня на платформу, и уже стоя там, в ожидании поезда, сказал:

— Женя, ты знаешь у меня такое впечатление, будто ты считаешь меня предателем, — хмуро разглядывал он рельсы у платформы:- Так вот, хоть и делаю я на мой взгляд тебе медвежью услугу, попробую я тебя свести с одним человеком.

— Он встречался с необычным, был в зоне призраков? — оживился я сразу, Николай только поморщился:-Нет, ни чего такого за ним не замечалось. Как тебе сказать… — он чуть задумался:- Этот человек сам по себе зона призраков. — глядя на подходящую к платформе электричку, закончил:- Вот что, была, ни была, давай свой телефон, я попробую договориться кое с кем, а там — что получится.

Торопливо выдернув листок из записной книжки, я торопливо нацарапал свой телефон, и уже стоя в дверях электрички, передал листок Коле.

И вновь потянулись наполненные тягостным ожиданием дни. Беспрерывно проигрывал я в памяти разговор с Николаем, и теперь и меня начало тревожить предупреждение Николая об этом человеке. Что подразумевал он под его необычностью?

* * *

В среду около девятнадцати часов, по привычке я отметил время, раздался телефонный звонок. Трубку сняла мать, ко мне уже настолько давно ни кто не звонил, что я не поднимался к телефону, даже сейчас, ожидая звонка от Николая. Но её приглашение к телефону взрывом подбросило меня с дивана, на котором я коротал в тоскливом одиночестве дни.

— Слушаю… — затаивая дыхание, спросил я в трубку.

— Здравствуй, Женя, это Николай. — а меня уже трясла лихорадка нетерпения.

— Привет, привет, Коля…

— Женя, если ещё не пропало желание проведать меня, то выезжай завтра электричкой