Путь к колодцу - Владимир Афанасьевич Середа

ударом по психике, то начали использовать «первоначальные гипотезы погружения», таким образом, втискивался весь комплекс непостижимых ощущений и порождённые ими эмоции в рамки понятной посторонней структуры, боле менее чётко определённой первоначальной гипотезой.

В отсутствии гипотезы подсознание такое начинало вытворять… Что не вмещалось ни в какие рамки — самые фантастические образы обретали плоть и кровь и оживали, поражая воображение причудливостью и непостижимостью логики своих действий. Очевидно, было, что за этим скрываются стереотипы мышления — каждому действию реальности на наши чувства соответствует определённая реакция подсознания, которое преобразует это действие в эмоцию, с помощью которой воздействует на сознание.

А эмоции это очень индивидуальное у каждого человека, так мы ни когда не сможем узнать как, на пример, видит красный цвет другой человек. Мы можем только сказать, что мы все одинаково выделяем его, кроме дальтоников, и одинаково, поэтому называем.

Эмоции приобретены человеком в процессе воспитания. С самого детства вырабатывалось соотношение между каким-то цветом и комплексом ощущений, постепенно этот комплекс приобрёл своего рода стандартный вид — конкретный цвет, который легко узнаётся.

Но в мире теней-стеблей всё это утратило смысл, за каждой эмоцией уже скрывался другой смысл. И красный цвет уже мог означать совершенно неожиданное явление, но вызывающее у подсознания такое же ощущение как красный цвет, вот и транслирует оно сознанию этот цвет. Но это в простейшем случае одного воздействия, а когда начинал действовать на подсознание целый комплекс непостижимых воздействий? Да ещё собранный в самых противоестественных комбинациях? Чёрный свет, сухая вода, леденящее пламя… Или вообще кислый свет, вызывающий изжогу и тошноту…

Попав в тёмное помещение, мы перестаём узнавать самые привычные предметы. В условиях недостатка информации подсознание начинает гадать — а может это… Нет, а может…? А перед ошеломлённым сознанием проносятся странные и часто пугающие образы.

«Сон разума порождает чудовищ!» — сказано это уже давно, но не разум порождает чудовищ, кто-то в глубинах психики, чьей обязанностью является распознавание образов, не в состоянии их узнать, и порождает чудовищ. И задача становится понятной — снабдить этого распознавателя достаточным количеством информации, обеспечить его знанием о происходящем. А знание, это, прежде всего, причинно-следственная цепочка, связывающая нечто непостижимое с интересами человека с его потребностями, с его представлением о самом себе. Всё это, по сути, одно и тоже.

И эту функцию, по компенсации недостающей информации, снабжению знанием выполняла первоначальная гипотеза. Это был своеобразный переводчик — он придавал стабильность создаваемой воображением картине и направлял воображение к нужной цели, заставляя последнее подлаживать образы под принятые условия. Вот и получалось, что с одной стороны братья сами формируют выбранные образы в наблюдаемом ими мире взаимодействий, а с другой стороны взаимодействие это совершенно независимо и может внутри созданной картины выбросить совершенно неожиданный фортель.

Глава 25

Мысль об этом зацепила Сашу своей недосказанностью, смутной связью с имевшим недавно разговором.

— Слышь, Гена, а мы ведь сами себя загнали в ловушку. — вдруг догадался Саша, когда проходили они по заросшему просёлку в молодом березняке.

— Это как же? — хмуро глянул на него Геннадий. А Саша уже загорелся, начиная понимать происшедшее:

— Смотри, из всех совокупно происходящих там процессов мы выбираем только то, что желаем увидеть. — Саша ещё сам толком не разобрался и поэтому хватался за первые пришедшие в голову слова, объясняя сбивчиво и путано;- Понимаешь, мы высвечиваем фрагментик чего-то огромного, втискивая в заранее избранные формы гипотезы всё остальное… — Саша поморщился, понимая трудность такой попытки с наскоку, объяснить самому ещё не понятное явление.

— Итак начальная гипотеза, — Саша сделал паузу, подчёркивая важность происходящего: — Говоря откровенно, давно уже меня тревожат все эти наши горе-термины: «тени-стебельки», плоскость реального, «полипы» да «клубочки», все эти «вскачки» и «пузырения», нам самим не понятные… Ведь это совершенно не соответствует тому, что там происходит, — это наше название чего-то непонятного и в действительности совершенно не соответствует влагаемому нами смыслу, — реальным полипам и тому подобному.

— К чему это ты? — пожал плечами Гена: — Это и так ясно, там совершенно иной мир, в котором нет ни чего подобного этому. — небрежно он махнул рукой на окружающее.

— Да подожди ты… — Саша помассировал вдруг разболевшиеся виски:- Я сейчас много говорю, потому что ещё не сформулировал сам себе то, что уже странной догадкой сидит у меня в голове, поэтому не мешай!

Гена обеспокоенный, внимательно смотрел на Сашу: — Давай присядем. — заволновался он, решив, что Саше стало плохо после сорвавшейся свёртки.

— Да нет, — его беспокойство вызвало у Саши досаду, но предложение присесть показалось разумным:

— Садимся. — согласился Саша, умащиваясь под берёзой в высокой траве:

— Понимаешь, назвав их привычными понятиями — не требующими пояснения, мы застываем на нем. Даже не мы, а наше подсознание, именно оно является источником любопытства. А значить и желания исследовать. А если это привычное явление — шарик, клубочек… Чего там его исследовать? И так всё ясно! Но ведь… — Саша досадливо поморщился, махнув рукой, отгоняя вьющихся перед глазами комаров: — А ведь это огромный массив информации. — он потёр подбородок, замолчав в подыскивая подходящую зрительную аналогию:- Например, взглянув на сложенные в стопку тома энциклопедии, мы можем сказать-«какая красивая башенка». И на этом забыть об увиденном, ведь нам всё понятно — башенка, как башенка… А можем, обратив внимание на форму, подумать и о содержимом, взять энциклопедию и изучить её. Получая принципиально новую информацию! Понимаешь?

Геннадий задумался, закусив губу: — Но ведь это типично научный подход. Моделирование непостижимого с помощью давно понятного. И Вселенная, по науке это взаимодействие между различными шариками, размеры которых огромны. И молекулы и атомы, это тоже взаимодействие шариков…

— Получается, что есть нечто, что, воспринимается человеком как само собой понятое. Во что он верит безоговорочно, узкая полоска на линейке мира — от доли миллиметра, которую он ещё способен разглядеть, до нескольких десятков километров, которые он способен охватить своим взглядом. Этот мир ему понятен и доступен его восприятию. И в этот диапазон он пытается втиснуть две бесконечности, одну бесконечно малую — атомы и элементарные частицы, а другую бесконечно большую — Вселенную! — Саша замолчал, осмысливая сказанное.

Геннадий озабоченно покрутил головой:- Значить всё упирается в понимание?

Саша только пожал плечами: — ты чувствуешь, насколько здесь всё утрачивает смысл? Всё, вплоть до простейших эмоций — боли, радости, отчаяния… Все они — это массив информации, обращение чьё-то на непонятном языке, чья-то жалоба или просьба. А мы её игнорируем.

Но Геннадия оставался прагматиком, его интересовала практическая сторона разработанной гипотезы: — Значить, сейчас