Цикличность - Виктор Новоселов

голода переехала в Терриал с земель, раскинувшихся в ста верстах западнее Велькура. Мой отец, человек весьма любознательный, как ни старался, но так и не смог достать подробную карту тех мест. Уж слишком далеко на западе они жили. В ратуше висела большая, старая карта, согласно которой эта семья вообще прибыла к нам с земель расположенных за официальной границей Страны, и значившихся на карте, как непроходимые леса. Хотя, готов спорить, что налоги с них собирали регулярно.

Великий Неурожай, погубивший Запад, начался с тех краев. Предвестником беды стали регулярные нападения на путников идущих из Велькура в Терриал. Столица никак не реагировала на обострившуюся обстановку, и несколько семей вынуждено переехали в Терриал в поисках лучшей доли. Кто бы им тогда сказал, что они лишь отсрочили свою участь на четыре года.

Так вот, эти люди тоже верили в Скипа, совсем как Лоррис. За это их сын регулярно был бит, а отцу на базаре отпускали товары втридорога. Они стали постоянным предметом сплетен и ссор, но на самом деле никакими злодеяниями не прославились.

Мне очень нравилась младшая дочь скотовода с дальнего запада. Ее звали Милле. Мы часто разговаривали с ней через ограду. В ту пору я остерегался видеться с ней на улице. Боялся, что меня будут так же колотить, как ее брата. Но меня тянуло к девочке и однажды я, сильно разгорячённый беседой, даже пообещал ей, что женюсь на ней. И я был невероятно серьезен. Для маленького мальчика, разумеется. За те годы, что эта семья прожила с нами по соседству, люди потихоньку начинали привыкать к пришельцам. От былой ненависти остались только вполне безобидные насмешки. И тогда мы начали без какого-либо страха целые дни напролет проводить с Милле. Наши отцы сдружились на почве увлечения различными техническими приспособлениями. А потом…

Потом пришла война. Семья Милле пропала во время восстания. Их отца убили в том же бою, что и моего. Но их дом в первый же день подожгли солдаты Столицы. И, если даже они спаслись в ту ночь, то следующая зима наверняка забрала их и они не застали Ночь пожаров. Надеюсь, Скип услышал их и они теперь под его защитой.

Я хорошо помнил акцент, с которым говорили эти люди, и который они так и не смогли перебороть. Я вспоминаю, как Милле мило коверкала слова, произнося их куда резче, чем говорят в Терриале. Я вспоминаю ее личико, а на сердце до сих пор начинает затягиваться узелок, один из многих. Это были люди земли – неторопливые, сильные и любящие жизнь, какой бы она не была.

Таким же был и Лоррис. Обычный человек, вера которого превратила его в изгоя. Да он был покрыт татуировками, которые редко увидишь в Столице. Да, он говорил с таким северным выговором, что половина слов казалась незнакомыми. Но он был обычным человеком. Ну, веровал он в какую-то позабытую историю. Ну, бурчал утром свою молитву. Кому от этого хуже то?

Старик довольно часто со слезами на глазах рассказывал мне про каких-то детишек и шахты при пятнадцатом городе. Я никогда не был в Металлической долине, а посох был мне и вовсе не нужен, поэтому мои познания в этой области ограничивались тем, что было написано в книге об истории чудес, которую Веллес заставил меня прочитать еще в детстве.

Лоррис всегда принимался плакать прямо во время рассказа. Поэтому, получить какую-либо вразумительную, законченную версию произошедшего я так и не смог. Как я понял, из его довольно бессвязного повествования, они хотели что-то сделать с какими-то душами, и у них это даже получилось. Но какой-то солдат все испортил. А потом вообще что-то непонятное началось. В общем, история достойная рассказа в темном трактире прямо под утро, когда все уже не то что стоять не могут, а даже уже сидят с трудом.

Старик, невзначай, каждое утро пытался приобщить меня к своей молитве. Впрочем, он не настаивал. Хотя, его железным аргументом было то, что, мол, меня же и так за это бьют, так чего же отказываться. Но я довольно долго воздерживался, пока меня не поколотили с особым злорадством. Смутно помню, как лежал на земляном полу и в полузабытье повторял за Лоррисом слова молитвы Скипу. Естественно Скип не появлялся и не объяснил местным идиотам, что тут вышла оказия. Но и хуже не стало, что по-своему тоже не плохо.

С тех пор, как меня особо зверски побили, прошла неделя. Жизнь шла… по расписанию. Я стоял в предбаннике, сильно скрючившись из-за болей в спине, и изливался бурой из-за отбитых внутренностей струей на копну сена исполняющую здесь обязанности уборной. На меня смотрел своими пустыми глазами сухой, из-за особого садизма стражников привязанный прямо подле отхожего места.

Я уже даже привык к этим ребятам. Северяне считали сухих чем-то вроде чистого зла в человеческом теле. До вчерашних крестьян из отдаленных районов никак не могло дойти, что это просто оболочка, оставшаяся от человека лишенного души. Нередкие случаи высыхания людей из-за тяжелого горя или лишений вовсе не убеждали людей севера в том, что человек потерял душу. Наоборот, они считали что это какое-то зло вселилось в измученное тело. Лучше всего об этом говорят предания старины: сказки, стихи, саги.

Высох от горя отец ее.

И сжалась душа его от пережитого,

И занял тело его злобный дух.

Это строка из саги о Вертлентах. Древнего рода, владения которого располагались прямо на восток от Харреса. Этот род давно угас. Последним его представителем была Марта Вертлент. Всех ее братьев и сестер унесли либо войны, либо болезни. И она, не имевшая возможности к деторождению, решила стать чудотворцем. И ей удалось. Она была воистину великой «белой». Она находила прогресс не в усложнении чудес, а, наоборот, в упрощении, в естестве. Именно ее практики легли в основу учения клириков. Однако, почитаемая как самый первый клирик, Марта Вертлент ни секунды им не была.

Что касается сухих, то в центральных регионах и на юге люди уже отвыкли приписывать им сверхъестественные свойства. Тогда как на дальнем западе и севере их еще боялись. Кстати, в окрестностях Бахруза сухих и вовсе почитали, подносили им подаяния, считая просветленным.

Вообще появление сухих и их подобающее упокоение контролировали судьи и слуги хартии. Они всегда быстро прибывали на места крупных происшествий, чтобы убедиться в том, что горькая доля не забрала чью-то душу.

И тут у меня возникает разумный вопрос. Где эта дружина садистов откопала сразу четырех высохших? Допустим, что все сухие были бывшими чудотворцами. Что такое произошло тут на севере, что сразу четыре человека в