Странник - Фриц Лейбер

Ричард отметил, что идет уже два часа. Он страшно устал — шел с опущенной головой, уставившись на грязные сапоги. На расположенном ниже отрезке дороги, которую он недавно преодолел, виднелись явные следы наводнения: мутные лужи и полегшая трава. Он не знал точно, где находится, — кроме, разве что, одного — что он далеко за Оксбриджем, что прошел уже по мосту через канал Большой узел и что вдалеке уже видны холмы Чилтерн.

Несмотря на сумерки, было удивительно светло. Ричард чуть не налетел на группу людей, которые останавливались и смотрели в небо. Он поднял голову, чтобы увидеть, на что они смотрят, и там, низко, на восточной части неба, он увидел виновника их несчастий — шар величиной в полную Луну. Этот шар был желтым, и только через его середину бежала широкая фиолетовая полоса, из концов которой выстреливали отрезки, направленные под острым углом и создающие впечатление буквы Д.

«Д — как дрожь ужаса. Д — как дезертирство. Д — как дезорганизация», — подумал он и невесело усмехнулся. Этот шар вполне мог быть планетой, однако яркие цвета делали его похожим на предупреждающий знак, который он как-то видел на заводе взрывчатых веществ.

И от этого в мыслях возникло ощущение чего-то отталкивающего, ужасного Ричард подумал о Земле, которая в течение стольких миллионов лет одиноко вращалась в космосе, безопасная, словно дом, в который никогда не входит чужой, и о том, насколько ненадежным было это уединение. Ему пришла в голову мысль, что люди, которые длительное время живут одиноко, привязываются к своим привычкам, становясь все эксцентричнее.

Но почему, размышлял он со злостью, когда наконец происходит убийственное вторжение с другого конца Вселенной, то пришелец напоминает дешевую, крикливую рекламу, размещенную на круглой табличке?

Неожиданно он остановился. Д — как Дэй! Ричард вспомнил, что в Эвомунте при полнолунии приливные волны достигают пятнадцати метров… Некоторое время он думал о своем друге и о том, как он теперь живет…

Когда Дэвис пришел в себя, он лежал замерзший, лицом вниз, на мокрых досках. Он оперся локтями о доски, раскачал их и только тогда невольно осознал, что это скамейка скиффа. Дэй поднял голову и положил ее на руки. За бортом он видел темную равнину взбухшего от воды Бристольского канала и несколько далеких огоньков, которые горели в Монмуте, Гламоргане или же Соммерсете. А может быть, даже в лодках, качавшихся так же, как и он, на волнах канала.

Дэй почувствовал на груди холодную продолговатую бутылку. Отвинтив крышку, он сделал большой глоток виски. Это его не разогрело, но как бы немного оживило. Бутылка выпала из руки, и ее содержимое полилось на дно лодки. Он не мог четко мыслить. До него доходило только одно — что значительная часть Уэлльса вместе с экспериментальной приливной электростанцией над Северном находится сейчас под ним. Уэлльс вызвал у него мысль о Дилане Томасе и о стихотворении, отрывки из которого он начал бормотать: «Только глубокие, затопленные колокола часовен и колокольчики овец…», как там дальше?

Скифф равномерно покачивался на волнах. Думалось Дэвису с трудом, но все же он осознал, что небольшие волны наверняка являются остатками мощных валов, гулявших на просторах Атлантики.

Волна повернула скифф на сто восемьдесят градусов, и на восточной части неба Дэй увидел фиолетовый шар Странника, на котором лежал свернувшийся в клубок золотой дракон. Перед драконом поднимался треугольный золотой щит. Из-за чужого шара постепенно появилось толстое белое веретено, словно блестящий кокон огромной белой ночной бабочки. Дэю припомнились донесения радио из ненормальной Америки, и у него появились определенные ассоциации: ночная бабочка, ночная бабочка — Луна… Луна. Он неожиданно понял, что веретено — это не что иное, как Луна, с которой он и Ричард Хиллери попрощались пятнадцать часов тому назад.

Дэй, потрясенный этой мыслью, сидел без движения и смотрел на небо, пока наконец не смог отвернуться от этого. Его охватила конвульсивная дрожь, а скифф плыл все быстрее и быстрее, раскачиваемый волнами. Он поднял почти пустую бутылку и осторожно сделал глоток. Затем выпрямился, сел, взял две доски, вставил их в уключины и медленно начал грести.

Трезвый, а может быть, все еще пьяный, только с новым запасом энергии после отдыха, он имел шансы на спасение, несмотря на то что находился ближе к каналу Северн, чем к побережью Соммерсет, а прилив быстро усиливался. Но он греб досками без особого желания, только лишь бы скифф плыл на запад, в открытое море, и только для того, чтобы он мог наблюдать за этим странным чудом на небе. Смотря на шар, Дэй бормотал и напевал:

— Мона, дорогая и любимая Мона! Ты нашла нового любовника… грозный владыка прибыл уничтожить мир водами… Изнасилованная и опозоренная, любимая Мона, ты красивее, чем когда бы то ни было. Из твоего отчаяния рождается новая форма… хочешь ли ты быть белым кольцом?.. Я все еще твой поэт, поэт Луны… одинокий… одинокий уэлльский мореплаватель… как Вольф Лонер, я доплыву сегодня ночью до самой Америки, чтобы смотреть на тебя… у Ллойда колокол звонит затопленным кораблям и городам, пока и его не заглушат волны, и тогда его звуки будут расходиться из глубины вод по всему миру.

Волны росли, пенились золотистой красотой. Если бы Дэй обернулся, то он увидел бы, что в полукилометре за носом лодки море резко бурлит, а сеть бриллиантовых волн высоко разбрызгивается над буйствующей водой.

Когда Странник заходил над Вьетнамом, а Солнце всходило над островом Хайнань, Багонг Бунг, совсем маленький рядом с верзилой механиком из Австралии, наблюдал, как в пятидесяти метрах перед носом «Мачан Лумпур» медленно, метр за метром, из поблескивающей воды выплывает изъеденная ржавчиной и поросшая водорослями труба.

Сильное течение напирало на дырявую трубу: вода, пенясь, выплескивалась через проеденные ржавчиной отверстия. Волны снесли бы даже «Мачан Лумпур», если бы винт катера беспрерывно не вращался. Тем временем в Тонкийском заливе наступал отлив, и вода отступала к Южнокитайскому морю.

С юга донесся низкий и громкий звук, словно грохот далекого реактивного самолета. Двое мужчин не обратили на это внимания. Откуда они могли знать, что это два с половиной часа тому назад началось извержение Кракатау — вулкана в Сундайском проливе.

На поверхность воды выплыл покрытый илом и раковинами остов затонувшего корабля. Течение начало слабеть. Когда в поле зрения показался весь корабль, Багонг Бунг узнал «Королеву Суматры».

Маленький малаец упал на колени, отдал низкий поклон Страннику, висящему в западной части неба и тем самым, совсем непреднамеренно, в сторону Мекки, и тихо сказал: