Повести и рассказы - Аркадий Аверченко

- Ну, - возразил я, улыбнувшись, - должна же моя профессия научить меня такту, чутью и оригинальности...

- А вы, простите, чем занимаетесь?

- Я - писатель.

- Неужели? Где же вы пишете?

- В журналах, газетах...

- А скажите, когда вы садитесь за стол, то у вас уже есть тема?

- Почти всегда.

- Вот я не понимаю, как это может прийти в голову тема? Кажется, сиди, сиди и век не выдумаешь.

Я пожал плечами:

- Все зависит от тренировки.

- Я один раз тоже написал рассказ. Потерял куда-то. Если найду - пришлю вам прочесть... Ладно?

- Пожалуйста...

- У меня в Лодзи был один знакомый писатель - Коля Вычегодзе. Может быть, знаете?

- Нет, не слыхал.

- Он тоже рассказы, стихи писал. Слушайте... вот скажите ваше мнение: здорово ведь писал Некрасов?

- Да, хорошо.

- Мне тоже нравится. А скажите, правда, что он драл своих крестьян и проигрывал их в карты?

- Ну, это так... сплетни.

- Вы и стихи пишете?

- Нет, не пишу...

- Труднее. Вот этот Коля Вычегодзе и стихи писал.

Чемпион мира замолчал, хлопая себя по руке ремнем от оконной рамы. Я думал, что разговор кончился.

Но чемпион посвистал немного, зевнул, прикрыв рот рукой, и спросил:

- А где сейчас Куприн?

- Не знаю, кажется, за границей.

- Слушайте, а вот Андреев... Что сказать своей Анатемой... Я, собственно, так и не понял.

Я устало взглянул на него. Нехотя промямлил:

- Вещь глубокая, философская...

- Тэ-эк-с, тэ-эк-с. А скажите, Горький что-нибудь теперь пишет? Вот ведь гремел когда-то. Не правда ли?

- Да, - подтвердил я. - Гремел. Они с Фоссом гремели. Слушайте, кстати, правда, что Фосс мог на плечах шестьдесят пудов выдержать?

Чемпион мира сразу осунулся и скучающе пожал плечами.

- Шестьдесят пудов, это можно выдержать.

- Слушайте, а где теперь Абс?

- Умер.

- Неужели? А Лурих где борется?

Чемпион ничего не ответил. Он мрачно встал и принялся укладывать вещи.

Это, вероятно, был первый случай, когда чемпион мира был побежден, был положен на обе лопатки мирным, слабым писателем.

О детях

(материалы для психологии)

У детей всегда бывает странный, часто недоступный пониманию взрослых уклон мыслей.

Мысли их идут по какому-то своему пути; от образов, которые складываются в их мозгу, веет прекрасной дикой свежестью.

Вот несколько пустяков, которые запомнились мне.

I

Одна маленькая девочка, обняв мою шею ручонками и уютно примостившись на моем плече, рассказывала:

- Жил-был слон. Вот однажды пошел он в пустыню и лег спать... И снится ему, что он пришел пить воду к громадному-прегромадному озеру, около которого стоят сто бочек сахару. Больших бочек. Понимаешь? А сбоку стоит громадная гора. И снится ему, что он сломал толстый-претолстый дуб и стал разламывать этим дубом громадные бочки с сахаром. В это время подлетел к нему комар. Большой такой комар - величиной с лошадь...

- Да что это, в самом деле, у тебя, - нетерпеливо перебил я. - Все такое громадное: озеро громадное, дуб громадный, комар громадный, бочек сто штук...

Она заглянула мне в лицо и с видом превосходства пожала плечами.

- А как же бы ты думал. Ведь он же слон?

- Ну, так что?

- И потому, что он слон, ему снится все большое. Не может же ему присниться стеклянный стаканчик, или чайная ложечка, или кусочек сахара.

Я промолчал, но про себя подумал:

"Легче девочке постигнуть психологию спящего слона, чем взрослому человеку - психологию девочки".

II

Знакомясь с одним трехлетним мальчиком крайне сосредоточенного вида, я взял его на колени и, не зная, с чего начать, спросил:

- Как ты думаешь: как меня зовут?

Он осмотрел меня и ответил, честно глядя в мои глаза:

- Я думаю - Андрей Иваныч.

На бессмысленный вопрос я получил ошибочный, но вежливый, дышащий достоинством ответ.

III

Однажды летом, гостя у своей замужней сестры, я улегся после обеда спать.

Проснулся я от удара по голове, такого удара, от которого мог бы развалиться череп.

Я вздрогнул и открыл глаза.

Трехлетний крошка стоял у постели с громадной палкой в руках и с интересом меня разглядывал.

Так мы долго молча смотрели друг на друга.

Наконец он с любопытством спросил:

- Что ты лопаешь?

Я думаю, этот поступок и вопрос были вызваны вот чем: бродя по комнатам, малютка забрался ко мне и стал рассматривать меня, спящего. В это время я во сне, вероятно, пожевывал губами. Все, что касалось жевания вообще и пищи в частности, очень интересовало малютку. Чтобы привести меня в состояние бодрствования, малютка не нашел другого способа, как сходить за палкой, треснуть меня по голове и задать единственный вопрос, который его интересовал:

- Что ты лопаешь?

Можно ли не любить детей?

Оккультные тайны Востока

Прехорошенькая дама повисла на пуговице моего пиджака и мелодично прощебетала:

- Пойдите к хироманту!

- Чего-о?

- Я говорю вам, - идите к хироманту! Этот оккультизм такая прелесть. И вам просто нужно пойти к хироманту! Эти хироманты в Константинополе такие замечательные!

- Ни за что не пойду, - увесисто возразил я. - Ноги моей не будет... или вернее - руки моей не будет у хироманта.

- Ну, а если я вас поцелую - пойдете?

Когда какой-либо вопрос переносится на серьезную деловую почву - он начинает меня сразу интересовать.

- Солидное предложение, - задумчиво сказал я. - А когда пойти?

- Сегодня же. Сейчас.

- Аванс будет?

Фирма оказалась солидная, не стесняющаяся затратами.

Пошел.

Римские патриции, которым надоедало жить, перед тем как принять яд, пробовали его на своих рабах.

Если раб умирал легко и безболезненно, патриций спокойно следовал его примеру.

Я решил поступить по этому испытанному принципу: посмотреть сначала, как гадают другому, а потом уже и самому шагнуть за таинственную завесу будущего.

Около русского посольства всегда толчется масса праздной публики.

Я подошел к воротам посольства, облюбовал молодого человека в военной шинели без погонов, подошел, попросил прикурить и прямо приступил к делу.

- Бывали вы когда-нибудь у хироманта? - спросил я.

- Не бывал. А что?

- Вы сейчас ничего не делаете?

- Буквально ничего. Третий месяц ищу работы.

- Так пойдем к хироманту. Это будет стоить две лиры.

- Что вы, милый! Две лиры!! Откуда я их возьму? У меня нет и пятнадцати пиастров!

- Чудак вы! Не вы будете платить, а я вам заплачу за беспокойство две лиры. Только при условии: чтобы я присутствовал при гадании!

Молодой человек зарумянился, неизвестно почему помялся, оглядел свои руки, вздохнул и сказал:

- Ну, что ж... Пойдем.

Хиромант принял нас очень любезно.

- Хиромантия, - приветливо заявил он, - очень точная наука. Это не то, что там бобы или кофейная гуща. Садитесь.

На столе лежал человеческий череп.

Я приблизился, бесцельно потыкал пальцем в пустую глазницу и рассеянно спросил:

- Ваш череп?

- Конечно, мой. А то чей же.

- Очень симпатичное лицо. Обаятельная улыбка. Скажите, он вам служит для практических целей или просто как изящная безделушка?

- Помилуйте! Это череп одного халдейского мага из Мемфиса.

- А вы говорите - ваш. Впрочем, дело не в этом. Погадайте-ка сему молодому человеку.

Мой новый знакомый застенчиво протянул хироманту правую руку, но тот отстранил ее и сказал:

- Левую.

- Разве не все равно, что правая, что левая?

- Отнюдь. Исключительно по левой руке. Итак, вот передо мной ваша левая рука... Ну, что ж я вам скажу? Вам пятьдесят два года.

- Будет. (Мягко возразил мой "патрицианский раб"). Пока только двадцать четыре.

- Вы ошибаетесь. Вот эта линия показывает, что вам уже немного за пятьдесят... Затем проживете вы до... до... Черт знает, что такое?!

- А что? - заинтересовался я.

- Никогда я не видал более удивительной руки и более замечательной судьбы. Знаете ли, до каких пор вы проживете, судя по этой совершенно бесспорной линии?!

- Ну?

- До двухсот сорока лет!!

- Порядочно! - завистливо крякнул я.

- Не ошибаетесь ли вы? - медовым голосом заметил обладатель замечательной руки.

- Я голову готов прозакладывать!

Он наклонился над рукой еще ниже.

- Нет, эти линии!! Что-то из ряду вон выходящее!! Вот смотрите - сюда и сюда. В недалеком прошлом вы занимали последовательно два королевских престола - один около тридцати лет, другой около сорока.

- Позвольте, - робко возразила коронованная особа. - Сорок и тридцать лет - это уже семьдесят. А вы говорили, что мне и всего-то пятьдесят два.

- Я не знаю, ничего не знаю, - в отчаянии кричал хиромант, хватаясь за голову. - Это первый случай в моей пятнадцатилетней практике! Ваша проклятая рука меня с ума сведет!!

Он рухнул в кресло, и голова его бессильно упала на стол рядом с халдейским черепом.

- А что случилось? - участливо спросил я.

- А то и случилось, - со стоном вскричал хиромант, - что когда этот господин сидел на первом троне, то он был умерщвлен заговорщиками!! Тут сам черт не разберет! Умерщвлен, а сидит. Разговаривает!! Привели вы мне клиента - нечего сказать!!