Риэго - Григорий Ревзин

— Армия не желала подобных порядков, и она не допустит их и в дальнейшем! Я спрашиваю вас от ее имени, почему до сих пор на свободе Фрейре, О’Доннель, Кампана? Почему вы медлите с судом над Элио? Апостолическая хунта через своих агентов открыто призывает в деревнях к герилье против конституционного режима… Вам со всех сторон указывают, на виновных. Но до сих пор не наказан ни один из этих бандитов! Как можете вы управлять страной, если повсюду в провинциях старые чиновники препятствуют осуществлению установленных вами же законов? Тысячи молодых патриотов не могут получить должности, потому что все места заняты тунеядцами и враждебными революции людьми. Армия самым решительным образом осуждает эти вопиющие непорядки! Она недовольна также медлительностью кортесов. Время тратится на парадные речи. Вот уже два месяца, как начались парламентские заседания, а еще не рассмотрен ни один из основных законов. И при таких обстоятельствах вы убеждаете короля расформировать Армию наблюдения!

Аргуэльес резко оборвал говорившего:

— Королевский указ о роспуске не подлежит ни обсуждению, ни пересмотру!

Риэго повысил голос:

— Но сегодня его величество сказал мне, что он желал бы нового обсуждения в министерстве!

Тут вскочил Мануэль Геррерос — министр, наиболее благосклонный к восторженным и их вождю. Он подошел к Риэго. Послышался взволнованный шепот:

— Это непостижимо! Черт знает, что такое!.. Так можно поступать, только преследуя темные цели… Вы должны знать, генерал, что не только министерство, но и король… понимаете — король!., взявший на себя почин в этом деле, не желает пересмотра. Не далее как сегодня он повторил это дону Агустину… Если во дворце вам говорили другое, то это свидетельствует о… (последовала красноречивая пауза) о величайшей забывчивости государя!

— Сеньоры конституционные министры! — раздраженно заговорил Риэго. — Моя популярность в народе тревожит многих. Видимо, я являюсь помехой и для вас… Что ж, я готов оставить армию, уйти из общественной жизни, поселиться в глухой деревне или даже вовсе покинуть Испанию. Но сделаю это при одном лишь условии: если вы отмените указ о роспуске Армии наблюдения! Наша сделка…

Законник Аргуэльес не мог спустить подобной дерзости:

— Генерал, в вашем воображении здесь ведут переговоры две равные стороны. Только так можно объяснить вашу неловкую фразу. Сделка!.. О какой сделке может быть речь между советом королевских министров и генералом армии?! Отношения между нами ясны: вы должны беспрекословно подчиняться приказам правительства. К этому вас обязывает не только воинская дисциплина, но и долг патриота! Огромные услуги, оказанные вами Испании, лишь усугубляют эту простую истину… Мы просим вас немедля выехать в Галисию и занять ваш новый почетный пост! Что касается Армии наблюдения, то ни его величество, ни кабинет министров не имеют оснований отказаться от раз принятого решения. После королевского указа эта армия должна рассматриваться как уже несуществующая, находящаяся в состоянии расформирования.

— Сеньоры министры, вы не оставляете мне выбора! Отныне всеми доступными мне средствами я буду противиться не только этому указу, но и всей вашей политике. Я обращусь к кортесам, армии, наконец, к главному судье между мною и вами — народу!

Как ни старался Риэго скрыть от мадридцев свое пребывание в столице, весть о приезде героя Кабесаса быстро облетела город. И сразу же его окружило восторженное преклонение тех, кто хотел «двигать революцию».

Часами стояли мадридцы, ожидая его появления на улице. Как только Рафаэль показывался, толпа встречала его. овацией, бежала за ним.

На другой день после свидания с министрами Риэго снова отправился во дворец. Провожавшая его народная свита запрудила дворцовую площадь.

Во время короткой второй аудиенции Фердинанду было не до притворства. С трудом скрывая мучивший его страх, он говорил раздраженно:

— Сеньор Риэго, вам надо поскорее направиться в Сантьяго.

— Но, государь, конституция оставляет за мною право апеллировать к кортесам!

Фердинанд подошел к окну и приоткрыл его. С площади ворвались возбужденные крики:

— Да здравствует Риэго! Смерть врагам героя!

Короля передернуло:

— Генерал, ваше дальнейшее пребывание в столице невозможно. Вы видите, как взбудоражена мадридская чернь!

Риэго различает лучше, чем накануне, подлинное настроение своего государя и не может отказать себе в полновесной реплике:

— На дворцовой площади, ваше величество, собрались родные братья тех, кто прогнал французов и затем покончил с деспотизмом!

Теперь слова Фердинанда дышали откровенной ненавистью:

— Вы заблуждаетесь, если рассчитываете второй раз преуспеть в неповиновении. Приказываю вам, генерал, покинуть Мадрид немедленно. Я располагаю достаточным выбором дисциплинарных мер, чтобы заставить выполнить свой долг даже тех, кому успех вскружил голову! Когда вы намерены отбыть в Галисию?

— После ближайшего заседания кортесов.

Из дворца Риэго направился на площадь Пуэрта дель Соль. Там его ждали друзья, чтобы принять участие в торжественном шествии, которое устраивали восторженные в честь национального героя.

Было бы неразумным уклоняться долее от таких народных празднеств. Только в народе революция могла найти себе опору и защиту.

По пути Рафаэль поделился с Сан-Мигелем своими чувствами:

Ты, Эваристо, хорошо предвидел! Из королевских покоев я ухожу отнюдь не раболепным поклонником нашего Фернандо… И знаешь, что мне приходит на мысль: так ли уж плоха была бы испанская республика? Тс-с, Рафаэль!.. Для политика золотое правило — не говорить всего, что думаешь. Подумай, как испанский мужик благоговеет перед Желанным! Наша республика, не успев родиться, повиснет на крестьянских вилах… И не забывай о Священном союзе! Не для того император Александр осчастливил Францию Бурбонами, чтобы терпеть республику у нас!

После триумфального шествия по улицам столицы клуб «Золотой ручей» устроил банкет в честь народного любимца. В огромном зале собрались политические вожди и ораторы, вся радикальная молодежь. Среди общего радостного возбуждения провозглашен был тост за Героя, Свободу и Конституцию. Лились страстные речи. Раздавались призывы положить конец проискам реакции — вывести народ на улицу и добиться отставки «семи спящих красавиц».

«Общество авторов театра Принца имеет честь предоставить в распоряжение бессмертного Рафаэля Риэго ложу номер пять своего театра на спектакль «Энрике III», который состоится сегодня, 1 сентября 1820 года. От имени общества — автор Антонио Гонсалес».