Система международных отношений. Нации в борьбе за власть - Ганс Моргентау

война, рассматриваемая в свете нашего сегодняшнего обсуждения, в форме вооруженного конфликта проверила обоснованность претензий нацизма на универсальность, и нацизм проиграл это испытание. Однако, по мнению многих сторонников Организации Объединенных Наций, принципы Атлантической хартии и Ялтинского соглашения сделали Вторую мировую войну также испытанием для универсальной демократии, и демократия тоже проиграла это испытание. С окончанием Второй мировой войны две оставшиеся морально-политические системы — универсальная демократия и коммунистическая — вступили в борьбу.

В восемнадцатом веке Великобритания и Пруссия противостояли Франции. Этими вопросами были территориальное усиление и династическая конкуренция. На кону стояло увеличение или уменьшение славы, богатства и власти. Ни австрийский, ни британский, ни французский, ни прусский «образ жизни», то есть их система верований и этических убеждений, не были поставлены на карту. Именно это стоит на кону сегодня. В семнадцатом и восемнадцатом веках ни один из соперников на международной арене не стремился навязать другим свою особую этическую систему, если она у него была. Сама возможность такого стремления никогда не приходила им в голову, поскольку они знали только один универсальный моральный кодекс, которому все они беспрекословно подчинялись.

Та общая «система искусств, законов и манер», «одинаковый уровень вежливости и воспитания», «чувство чести и справедливости», которые Гиббон обнаружил в «общих нравах времени» и которые для Руссо и Ваттеля были живой и реальной действительностью, сегодня в основном стали историческим воспоминанием, сохранившимся в научных трактатах, утопических трактатах и дипломатических документах, но уже не способным побудить людей к действию. От этой системы наднациональной этики, которая оказывает сдерживающее влияние на международную политику, как мы видели, лишь в отдельных случаях, таких как убийство в мирное время и превентивная война, сохранились лишь осколки и фрагменты. Что касается влияния этой системы наднациональной этики на сознание действующих лиц на международной арене, то оно скорее напоминает слабые лучи, едва заметные над горизонтом сознания, уже зашедшего солнца. После Первой мировой войны каждый из соперников на международной арене со все возрастающей интенсивностью и всеобщностью претендует в своем «образе жизни» на обладание всей истиной морали и политики, которую другие могут отвергнуть только на свой страх и риск. С яростной исключительностью все соперники приравнивают свои национальные представления о морали к тому, что должно и будет в конечном итоге принять и жить все человечество. Таким образом, этика международной политики возвращается к политике и морали трайбализма, крестовых походов и религиозных войн.

Как бы ни отличались содержание и цели сегодняшней этики националистического универсализма от этики первобытных племен или Тридцатилетней войны, они не отличаются по той функции, которую они выполняют для международной политики, и по тому моральному климату, который они создают. Мораль конкретной группы далеко не ограничивает борьбу за власть на международной арене.

Претензия на универсальность, которая вдохновляет моральный кодекс одной конкретной группы, несовместима с идентичной претензией другой группы; в мире есть место только для одной, а другая должна уступить или быть уничтожена. Таким образом, неся перед собой своих идолов, националистические массы нашего времени встречаются на международной арене, каждая группа убеждена, что она выполняет мандат истории, что она делает для человечества то, что оно, похоже, делает для себя, и что она выполняет священную миссию, предписанную провидением, как бы она ни была определена.

Мировое общественное мнение

Мало что нужно сказать о мировом общественном мнении, что уже не подразумевалось в обсуждении предыдущей главы. Тем не менее, предупреждение, с которого мы начали обсуждение международной морали, должно быть повторено здесь с особым акцентом. Здесь мы рассматриваем актуализацию мирового общественного мнения. Мы хотим знать, из чего оно состоит, как проявляется, какие функции выполняет в области международной политики, и, в частности, какими способами оно накладывает ограничения на борьбу за власть на международной арене. Однако в современной литературе по международным отношениям вряд ли найдется понятие, которое за последние три десятилетия использовалось государственными деятелями и писателями с большей пылкостью и меньшей аналитической точностью, чем понятие мирового общественного мнения.

Мировое общественное мнение должно было стать основой для Лиги Наций. Оно должно было стать исполнительным органом пакта Бриана-Келлога, решений Постоянной палаты международного правосудия и международного права в целом. «Великое оружие, на которое мы полагаемся, — заявил лорд Роберт Сесил в Палате общин 21 июля 1919 года, — это общественное мнение… и если мы в нем ошибаемся, то ошибается все дело». 17 апреля 1939 года, менее чем за пять месяцев до начала Второй мировой войны, Корделл Халл, тогдашний американский государственный секретарь, утверждал, что «общественное мнение, самая мощная из всех сил, выступающих за мир, все сильнее развивается во всем мире». Сегодня мы слышим, что мировое общественное мнение будет использовать Организацию Объединенных Наций в качестве своего инструмента, или наоборот. Life в редакционной статье «Организация Объединенных Наций: A Balance Sheet», пишет, что «Устав в значительной степени полагается на хорошо информированное мировое мнение. Концепция ООН как форума, где межнациональные разногласия могут быть озвучены публично и оценены общественностью, была тщательно проверена событиями.» Генеральная Ассамблея ООН, в частности, призвана быть «открытой совестью мира». В докладе, опубликованном в 1947 году под названием «Безопасность под эгидой ООН», Комиссия по изучению Организации мира заявляет:

«Мы призываем мировое общественное мнение поддержать Организацию Объединенных Наций». Однако газета «Нью Йорф Таймс» заходит так далеко, что заявляет как о факте, что Ассамблея ООН «обладает значительными резервными полномочиями в соответствии с Уставом… по крайней мере, в степени мобилизации мирового мнения, которое, в конечном счете, определяет международный баланс сил».

Прежде чем выяснить возможный смысл этих и бесчисленных подобных утверждений и призывов, необходимо ответить на два важных вопроса: Что мы имеем в виду, когда говорим о мировом общественном мнении, и как это мировое общественное мнение проявляется в моральных и социальных условиях середины двадцатого века?

Мировое общественное мнение — это, очевидно, общественное мнение, которое выходит за пределы национальных границ и объединяет представителей разных наций в консенсусе в отношении, по крайней мере, некоторых фундаментальных международных вопросов. Этот консенсус проявляется в спонтанной реакции по всему миру против любого шага в международной политике, который не одобряется этим консенсусом. Когда правительство какой-либо страны провозглашает определенную политику или предпринимает определенные действия на международной арене, противоречащие мнению человечества, человечество поднимается, невзирая на национальную принадлежность, и, по крайней мере, пытается навязать свою волю путем спонтанных санкций непокорному правительству. Последнее, таким образом, оказывается примерно