Терн - Ник Перумов

– Что-то пошло неправильно. Очень неправильно, – проговорил дхусс, ни к кому в отдельности не обращаясь.

– Не строй из себя непризнанного пророка, любезный Тёрн. Я совершенно согласен, что Гниль ведёт себя абсолютно атипично, но…

– А Гниль может именно вести и именно себя?

– Тьфу. Брось цепляться к словам, дхусс.

– Вам, достойнейший мэтр, как никому, следует относиться к ним осторожно и подбирать с тщанием.

– Хорошо, хорошо, – Ксарбирус не скрывал раздражения. – Я же не упёртый начётник, видящий одну лишь страницу фолианта и игнорирующий всё остальное. Я не верил, что такое случится с Гнилью. Но реальность, что называется, бьёт в глаза. Тем не менее пока я не вижу причин прекращать поход. Мы в долгу перед мэтром Кройоном. Как только он отправится назад, я вплотную займусь этой новой тенденцией в частоте и локализации проявлений Гнили. Вновь приглашаю присоединиться, сударь мой дхусс.

Тёрн не ответил, взглянул на Стайни.

– Как ты считаешь?

– Тёрн… – Гончая опустила антрацитовые глаза. – Я тебе верю. Если ты говоришь, что идти не надо, я соглашусь. Но… мэтр Кройон… он ничем не виноват…

– Женщины и дети в Этаре тоже ничем не виноваты, Стайни.

– Да хватит вам! Как белки неразумные! – сидха потеряла терпение. – Гниль, не Гниль… решили – делаем. А не рыдаем.

Над лагерем повисло молчание, Кройон растерянно хлопал глазами. Ксарбирус, прищурившись, глядел на Нэисс, Стайни – на Тёрна. А дхусс долго молчал.

– Досточтимый мэтр Ксарбирус. Сколько нам ещё добираться до этого храма? И как?

– Как? Вверх по Сеттону, притоку Делэра, к самым его истокам, к водопаду Мэлара. Сколько? С силой нашего дорогого Кройона – четверо суток, самое большее – пятеро. Найдём место почище, я проведу поиск. Он действует на три дня пути, так что через восемь-девять дней точно окажемся на месте.

– Хорошо. Продолжим путь, – дхусс явно колебался, и согласие у него получилось весьма неохотным.

Берега сходились всё ближе. Узкий и глубокий Сеттон сбегал с гор, пробив себе неширокую щель в зелёных предгорьях; течение убыстрилось. По берегам поднялись хвойные леса, фермеры и хуторяне селились севернее Этара, на равнине, вдоль Делэра. Глушь в верховьях Сеттона привлекала, как и почти все остальные просторы Гиалмара, только следопытов и звероловов.

Четыре дня пути миновали, пролетели как один. Мало-помалу река начала мельчать, всё больше попадалось камней и настоящих порогов.

– Вот и всё. – Был пятый день с того момента, как караван миновал Этар. Речное русло вздыбилось белопенным зверем, вознёсшимся на десятки футов водопадом. Его можно было обойти, но Ксарбирус только покачал головой и повторил: – Вот и всё. Рекомый водопад. Теперь забраться повыше и…

– И что же?

– Вам, включая и прекрасных лесных дев, отойти подальше, устроиться поудобнее и ждать, пока я закончу.

– Тёрн, скажи мне, что происходит, Тёрн? Ты за четыре дня едва ли четыре же слова и проронил.

– Стайни, – вздохнул Тёрн. – Я ничего не скрываю.

– Ничего? Совсем-совсем ничего?

– Ну, кое-что приходится, – сознался дхусс. – Но что касается нашего дела с мэтром Кройоном – тут всё начистоту. Я не знаю, кто или что охотится за нами, почему эта слепая сила лупит наугад, да ещё избрав такое негодное оружие, как Гниль.

– Негодное?

– Разумеется. Если оно даже как следует не нацеливается. Но храм Феникса – это место силы, пусть угасшей, уснувшей, ушедшей – называй как хочешь, – но силы. И «пристреляться» по нему – куда легче, чем слепо колошматить по Гиалмарским равнинам. Знаешь, как только что проснувшийся пытается прибить мелкого жучка-кровососа?

Остальные внимательно прислушивались к их разговору. Особенно сидха.

– Понимаю тебя, Тёрн, – вступил Ксарбирус. – Частично даже согласен. Если бы не одно «но». Нет в пределах Райлега такой силы или такой сущности, что смогла бы повелевать Гнилью.

– Я понимаю, мэтр, – смиренно отозвался дхусс, явно не желая затевать очередной спор.

– Ты прав, – вдохновившись, алхимик принялся вещать, словно находясь на вожделенной кафедре Таурмагического университета. – Действительно, взять на мушку старый храм куда проще, чем какую-нибудь рощу или там холм. Но если я честно признаю, что нынешний паттерн проявлений Гнили действительно не согласуется с общепризнанной теорией, то вот наличие сверхсущности, способной управлять этим процессом…

– Доктор, во имя всего святого! – взмолились разом и сидха, и Гончая. Взмолились – и осеклись, обе уставившись друг на друга, словно в растерянности.

– Некому в нас целиться, – непререкаемо заявил алхимик. – Я готов рассмотреть даже такие нетривиальные и оппортунистические теории, как повышенное сродство кого-то из нас к Гнили, притягивающее к нам зародыши протопустул, но «прицельная стрельба»… нет, нет, совершенно невозможно!

– Не будем терять времени зря, мэтр, – сквозь зубы проговорил дхусс. – Вы хотели задействовать заклятья поиска. Не смеем вам мешать. Нэисс, Стайни, мэтр Кройон! Отойдём.

Алхимик обиженно поджал губы и раскрыл заплечный мешок, заботливо сберегавшийся всю дорогу.

Да, мэтр Ксарбирус не зря называл себя «лёгким на подъём». Прочный, но нетяжёлый короб с несколькими замками на длинных штифтах; крышка откинута, внутри – выстроившееся в строгом порядке многоцветье пузырьков и склянок. Гнёзда заботливо обиты бархатом на вате, горлышки закреплены специальными зажимами.

– Костёр, – не поворачивая головы, бросил алхимик.

Кройон первым бросился собирать хворост.

Вскоре на скалах, выставивших старые серые зубы из зелёного ковра, уже жарко и весело плясало пламя, кипел небольшой, на три кружки, котелок. И мэтр Ксарбирус, сосредоточенно высунув язык, помешивал варево специальным черпаком, сплошь покрытым не понятными никому символами. Это совершенно не походило на заклятье поиска, использованное Тёрном, когда дхусс искал големов Навсиная в окружавших Семме лесах.

Ксарбирус использовал классические методы: инкантацию в сочетании с рассеянным действием испаряющихся эликсиров, испускающих таким образом запечатанную в них составителем силу. Поднимавшийся над котелком пар всё густел, окрашиваясь во все цвета радуги, но исключительно с примесью серого. Голос Ксарбируса тоже удивил шириной диапазона: от писка придавленного мешарика до баса, коим не побрезговал бы и сам Левиафан Рыкающий (в отличие от Морского Змея, отличавшегося немотой).

Высокоучёный доктор возился долго, пока не прогорел костёр и не подёрнулись серым последние дышавшие угли.

– Ну что, мэтр, ну что?! – ринулся к нему демон.