Скандальная графиня - Джо Беверли

– Прискорбно. Примите искренние соболезнования.

– И правда, камердинер был великолепный!

Дрессер в очередной раз убедился, что для Селлерби важны единственно его личные интересы. С этим можно было смириться, если бы не одно «но»: он желал заполучить Джорджию.

– Вчера вечером прошел забавный слушок, – сказал Селлерби с ухмылкой.

– Касательно чего именно? – спросил Дрессер, тщетно пытаясь придумать, как избавиться от докучливого спутника.

– Я слышал, будто… О, вас это должно позабавить, милорд! Так вот, я слышал, будто вы помышляете о помолвке с Джорджией Мейберри. Я, разумеется, этот слух тотчас опроверг.

– Как необычайно мило с вашей стороны, сэр. Впрочем, в этом не было надобности.

– Пожалуй, вы правы. Всерьез этого не воспринял никто, уверяю вас.

– Вам не приходило на ум, что, возможно, слух правдив? В конце концов, я гощу в резиденции Эрнескрофтов.

Селлерби остановился, будто споткнувшись, и искоса взглянул на Дрессера:

– Так вы остановились у… у них?

– В данных обстоятельствах это представляется вполне разумным.

– Мой дорогой Дрессер! – Селлерби, оправившись от первого потрясения, продолжил путь. – Вы новичок в городе, а учитывая ваши обстоятельства, большую часть жизни провели в море. И вас никоим образом нельзя винить в неведении касательно обычаев высшего света.

– Вы сама любезность, сэр.

– В частности, вы наверняка не представляете себе особенностей поведения леди, подобных Джорджии Мейберри, – ведь на флоте служат одни лишь мужчины!

– Вообразите, я не раз бывал на берегу, – сухо заметил Дрессер.

– Однако вряд ли вы вращались в высшем свете.

Дрессер предпочел не спорить.

– И вы, возможно, не понимаете, – продолжал Селерби, – некоторых… шуток, привычных для великосветских леди.

– Вы имеете в виду сейчас конкретно леди Мейберри?

– Она из всех дам ее круга самая… игривая, сэр. И если она соблаговолила обратить на вас внимание и даже пофлиртовала с вами слегка, то…

– И даже если поцеловала меня в парке Треттфорд-Хауса?

Селлерби вновь словно споткнулся, и ладонь его сжала золотой набалдашник щегольской трости. Дрессер внутренне изготовился к удару и даже прикинул, что внутри трости мог скрываться потайной клинок, однако Селлерби тотчас овладел собой и улыбнулся:

– Всего лишь игра, кокетство – как я и сказал. Видите, я вовсе не зря вас предупредил.

– А мне подобная игривость представляется обворожительной.

– Тут я с вами согласен, однако было бы ошибкой воспринимать такие игры всерьез.

Ну все, довольно! Надобно осадить негодяя, покуда он не начал всерьез досаждать Джорджии!

– Стало быть, граф Эрнескрофт тоже мило шутил, всерьез обсуждая со мной возможность нашего союза? А его супруга решила мило поразвлечься, пригласив меня пожить в Эрнескрофт-Хаусе?

Дрессер видел, что Селлерби вот-вот бросит ему в лицо обвинение во лжи. Но, разумеется, не сделал этого: такая выходка вполне могла оказаться поводом для дуэли, а при малейшей угрозе насилия человек его сорта в ужасе забирается под стол.

– Мой дорогой Дрессер, боюсь, что вся семейка играет с вами, словно кошка с мышкой. Хотя, убей меня Бог, не понимаю, зачем им это понадобилось. Вы их чем-то обидели? Ах да! Те самые скачки! – Селлерби злорадно хихикнул. – Эрнескрофт раздосадован проигрышем. Ну сами подумайте, дорогой Дрессер, что общего между вами и леди Мейберри? Ведь вы и встречались всего дважды. Тогда как я числюсь в ее ближайших друзьях уже не один год. У нас общие интересы, одинаковые вкусы…

– Вам такое кажется величайшей несправедливостью, правда?

– Скажем по-иному: это невероятно. Поправьте меня, если я ошибаюсь: вы унаследовали полуразрушенную усадьбу, состояние вашей семьи пущено по ветру, а иных средств к существованию вы не имеете.

– Тут спорить не стану.

– А представляете ли вы, сколько тратит Джорджия Мейберри на одно-единственное платье?

– Ну, поскольку в ее гардеробе их более чем достаточно, это не имеет значения.

– Не имеет значения? Клянусь всеми богами Олимпа, она никогда не надевает одно бальное платье дважды.

– Насколько мне известно, тот наряд, в котором она блистала на балу у сестры, был не нов.

– Но она только что сняла траурные одежды, у нее просто недостало времени, чтобы выдумать и заказать новые платья.

– Так она сама их придумывает? Что ж, это тем более достойно восхищения.

Селлерби пренебрежительно отмахнулся:

– Ну, по большей части это идеи горничной Джейн и ее сестрицы, мисс Гиффорд – модистки. Впрочем, у леди Мейберри превосходный вкус.

– Тут я с вами совершенно согласен.

– Она не выйдет за вас, – со всей прямотой заявил Селлерби. – Я всего лишь хочу уберечь вас от жестокого разочарования.

– Весьма мило с вашей стороны, сэр. Могу ли я отплатить вам той же монетой? Как только будут опровергнуты гнусные слухи, пятнающие ее имя, Джорджия, полагаю, выйдет за де Бофора.

Он объяснял очевидное в пику Селлерби, однако тот лишь криво усмехнулся:

– Полно, удастся ли ей когда-нибудь смыть с себя позорное клеймо? Если бы мог, я уже сделал бы это, Дрессер, однако опасаюсь, грязь въелась чересчур глубоко. Разумеется, она сохранит истинных друзей, но не думаю, что де Бофор окажется среди них.

– Что ж, пусть. Но у нее появится новая плеяда поклонников.

– Желающих на все закрыть глаза? Нет-нет, рано или поздно она выйдет за меня.

Какая восхитительная самоуверенность! Однако Дрессер тотчас усмотрел в словах Селлерби кое-что иное. Насмешку? Нет, скорее плохо скрытое удовлетворение.

А вдруг Селлерби намеренно запятнал репутацию Джорджии, чтобы устранить возможных соперников? А инструментом послужило письмо, всплывшее на балу у Треттфордов? Какая дикая мысль… Особенно учитывая, сколько сил приложил в свое время Селлерби, пытаясь примирить Джорджию со свекровью.

– Вы предоставили мне пищу для размышления, Селлерби. Поверьте, я искренне вам благодарен, однако сейчас мне пора.

– Что ж, тогда антракт, Дрессер? – Селлерби поклонился.

– Тем более что кое-что неумолимо проясняется. – Дрессер ответил на поклон и быстро пошел прочь, обдумывая услышанное.

Да, Селлерби принял сторону Джорджии, улаживая ее распри со свекровью, однако тогда же ему в голову могла прийти идея письма, пятнающего ее честь. Если такое письмо и впрямь существовало, в чем Дрессер сильно сомневался, Селлерби мог даже его украсть. Вернее всего, делая это, он желал защитить Джорджию, однако, увидев, что скандал постепенно затихает и вокруг нее начинают увиваться люди, подобные де Бофору, мог вспомнить об оружии, оказавшемся в его руках.