Стальная империя - Сергей Александрович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А мы? В каком виде мы начнем войну, если вместо мобилизации мы, наоборот, сокращаем армию? Уже сейчас в Маньчжурии против двадцати наших батальонов англичане и японцы сконцентрировали восемьдесят своих…
– Уже больше ста…
– Что?
– Бэйянская армия будет поддерживать англичан и сохранит нейтралитет к японцам…
– Час от часу не легче!.. Мы не будем увеличивать наши силы в Маньчжурии?
– Пока нет. И сразу по нескольким причинам. Первая – полгода назад мы подписали с маркизом Ито соглашение о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке…
– Оно закончилось расправой над несчастным, ничего не подозревающим Безобразовым и его людьми!..
– Ну почему расправой? Они хотели заготавливать лес – они это делают… Правда, немного не там и в другом статусе… Но я, как и обещал, отпущу всю эту компанию на все четыре стороны, как только отработают потраченные на них казенные средства…
– Хорошо, не будем про Безобразова. Ты говорил про маркиза…
– Ито – представитель партии мира, и наше миролюбие, включая численное сокращение войск, – его козырь в дворцовых интригах Токио. Мы скрупулезно выполняем подписанное с ним соглашение, и это ещё один козырь. Сегодня партия мира в Японии слаба и оттеснена из внешней политики ястребами, открыто говорящими о знаменах Хиномару на Урале. Но всё течет, всё меняется… А наши войска в Маньчжурии… У нас их там сейчас ровно столько, сколько мы можем кормить и снабжать амуницией и боеприпасами.
– Маршал Людовика Четырнадцатого Жак д’Эстампа дела Ферте говорил, что Бог всегда на стороне больших батальонов…
– То, что он ошибался, доказала кампания Наполеона в России. Любая армия без нормального снабжения превращается в вооруженную, плохо управляемую толпу, представляющую большую опасность для собственного командования, чем для противника. Поэтому вместо механического увеличения войск мы в этом году увеличили пропускную способность Транссиба, хоть пока и не закончили Круглобайкальскую ветвь, смонтировали и запустили в Забайкалье два новых патронных завода, построили три госпиталя, больше сотни фабрик и мастерских по производству военной формы, амуниции, бакалейных и консервированных продуктов, хотя всё равно наше тыловое обеспечение нельзя назвать удовлетворительным. От толп голодных, разутых-раздетых, плохо обученных вооруженных крестьян на передовой толка не будет. Поэтому мы превратили оба восточносибирских корпуса в дивизии трёхполкового – десятибатальонного состава, где призывники остались только в тыловых службах, а ударные части сформированы из офицеров и унтер-офицеров, накормленных, экипированных, хорошо вооруженных и занимающихся исключительно боевой подготовкой. Вон, только винтовочных патронов за полгода по три тысячи на каждого стрелка на полигонах извели.
Мария Федоровна кивнула и поморщилась. Про совершенно дикий расход боеприпасов на учебных стрельбах она слышала неоднократно, но не понимала существенной пользы от такого действа. Ведь заслуженный и опытный генерал Драгомиров ее уверял, что русский солдат воюет штыком, а не пулей.
– То же самое касается морского ведомства, – продолжал тем временем император, – нам не нужны корабли, устаревающие в момент закладки на стапеле. Именно поэтому мы решили отказаться от серии «Бородино», хотя всему миру преподнесли это как образец нашего миролюбия, а маркизу Ито я даже отправил письмо, где назвал отказ от этих броненосцев прямым следствием подписанного с ним соглашения и нашим односторонним шагом, демонстрирующим миролюбие и надежду на взаимность с японской стороны.
– Зачем тогда ты вывел в море даже самые устаревшие лоханки?
– Как и не воюющие войска, не выходящие в море корабли – самые опасные для собственного государства, – жёстко ответил император. – Представьте себе, что у нас в Гельсингфорсе есть даже не три, а четыре новейших броненосца, могучих и современных, построенных по последнему слову техники, не уступающих линкорам противника. Но если они не достигли боеготовности к началу войны, если они отсиживаются за минными полями, поскольку наши адмиралы берегут их как зеницу ока, если их экипажи не встречаются с врагом, не поражают его и не видят, как этот враг хочет убить их… Как скоро матросы и офицеры деградируют от безделья, ощущения собственной никчёмности и невостребованности? Как скоро они решат, что настоящий их враг – не тот, которого они так и не увидели в свои прицелы, а их собственные командиры, адмиралы, да и мы с тобой? Когда начнутся сначала бунты, а потом и революция? Ведь лед Гельсингфорса может стать красным от крови адмиралов, не ведущих подчиненных в бой, а раздражающих их муштрой и дисциплиной.
– С военачальниками и капитанами – логика та же? Японцы собирают в кулак всех своих полководцев. Из отставки вызван генерал Марэсукэ Ноги. Начальник генштаба Ояма Ивао лично будет командовать армией Маньчжурии, начальником его штаба назначен генерал Гэнтаро Кодама. А у нас – водоворот отставок…
– Беда любого генерала в том, что он готовится к прошлой войне, – максимально мягко возразил император, – у нас эта проблема усугубляется тем, что полководцы мирного времени и полководцы, умеющие воевать, – это почти всегда разные люди. Японцы собирают тех, кто получил опыт, воюя с Китаем. Именно поэтому наши подразделения первыми поведут в бой те, кто воевал против британцев в англо-бурской войне.
– Уф-ф-ф, у тебя на каждый мой вопрос есть ответ?
– Даже на те, которые вами ещё не заданы. Вы ведь хотите спросить про реформу государственного управления?
– Да! Не слишком ли большая роскошь – в такое горячее время затевать нелепые эксперименты с партиями, выборами, народными предприятиями и крестьянскими коллективными хозяйствами? Пока передрались только члены правительственной комиссии, в которую ты включил этих политических хулиганов – Ленина и Струве. Теперь такая же свара начинается в газетах. А если она продолжится, мы получим гражданскую войну в тылу воюющей армии.
– Именно в горячее время стоит устраивать эксперименты, матушка. Если их не затеять сверху, найдется огромное количество желающих организовать их снизу. Они как раз должны уберечь нас от гражданской войны. Республиканские идеи уже давно овладели массами, и их не получится замести под ковёр, будет только хуже. Запрещенное традиционно нравится больше разрешённого. А если не можешь предотвратить – надо возглавить. Чем сейчас и занимаемся…
– Сейчас ты занимаешься безумными экспериментами на полигоне, которые могли стоить тебе жизни!
– А это тоже политика, матушка! Часть моей работы – посылать людей рисковать своей жизнью. Они это воспринимают как должное, но исполнять свой долг будут до тех пор, пока уверены, что я тоже готов рисковать своей жизнью ради них. Кроме того, это – наглядный и очень понятный урок для тех, кто строит и конструирует. Они на простом и живом примере должны понять, что невозможно делегировать права,
