Еще одна сказка барда Бидля - rain_dog

- А вдруг перерыл?

- Тогда не отдаст.

- Гарри, - мило так спрашивает Герми, - ты настроен на кражу со взломом?

- Я к ней склоняюсь.

Мы некоторое время судим да рядим, что нам делать, если Медальон не обнаружится, или сэр Джон откажется его нам отдавать. Ну а что мы можем сейчас придумать? Обыскать дом, все, что приходит мне на ум. Причем вряд ли это удастся сделать завтра во время обеда. А потом мы начинаем рассуждать о волшебных свойствах наших амулетов, о том, какой же Снейп все же гениальный маг, раз смог их изготовить, о том, могли ли мы и вправду жить в 1795 году и быть настоящими Мортонами… Но все это наши догадки, так что через некоторое время нам надоедают пустые разговоры, Герми, как ни в чем не бывало, берет Рона под руку, они идут чуть впереди, и их разговор, как мне кажется, уже вовсе не предназначен для моих ушей.

А на следующее утро Герми так и вьется вокруг миссис Бейтс за завтраком, даже по секрету, когда я утыкаюсь в книгу проповедей (!), а Рон в картинной позе замирает у окна, начинает поверять старушке свои сердечные тайны (так я и думал, рассказывает, что чуть ли уже не помолвлена с приятелем Рона, с которым они служат в одном полку!). Так что миссис Бейтс, растроганная подобным доверием (ах, как она понимает Герми, она ведь тоже так любит военных, они такие статные!), обещает спросить мистера Джона о Медальоне, если подобный случай представится. Затем Герми удаляется к себе прихорашиваться для званного обеда, миссис Бейтс, несмотря на почтенный возраст, следует ее примеру, а мы с Роном гуляем по саду в сопровождении старого садовника, честно восхищаемся ухоженными клумбами и подстриженными кустами. Убиваем время… Ах, это время! Знать бы, как оно течет сейчас в нашем мире! Снейп говорил, что разница всегда будет не в нашу пользу, я думаю, в этом ему можно верить, раз он тоже совершал путешествия, подобные нашим. Мы здесь четвертый день. Что если каждый день здесь - это месяц у нас? Лучше не гадать, потому что об этом даже думать страшно. Но из задумчивости меня выводит звонкий голос Гермионы.

- Гарри, Рональд, вы готовы? Нам пора отправляться.

И мы садимся в небольшой экипаж, принадлежащий миссис Бейтс, ободряюще глядим друг на друга - нам всем четверым, да, и миссис Бейтс тоже, страшновато отправляться в лапы мрачного сэра Джона. Мы едем совсем недолго, живописная сельская дорога, перелески, игрушечные домики, пасущиеся коровы - и вот мы уже у высоких ворот Эллис-лоджа. Картина, предстающая нашему взгляду, не очень радостна - совершенно очевидно, что старый парк и дом в данный момент подвергаются весьма разрушительным изменениям, творимым нелюбящими и не очень умелыми руками сэра Джона. Вырублены деревья на подъездной аллее, о том, что это, похоже, были настоящие исполины, напоминают только внушительного диаметра пни. Около дома явно идет строительство - сносятся старые флигели, а на их месте, кажется, должна воздвигнуться огромная теплица. Да, насмотрелся сэр Джон в своих странствиях по миру на всякое… Вот не понимает человек нетронутого сельского очарования, водяных мельниц, тихих ручейков. С наше бы побегал…

- Да, как здесь все изменилось, - задумчиво шепчу я, а миссис Бейтс горестно кивает мне в ответ.

Нас радушно встречают, но все же несколько сухо - строгий камердинер, наверняка из старых служак, откуда еще такая военная выправка? Сэр Джон, все также неумело и несколько трогательно размахивает руками, ведет нас в столовую, откладывая осмотр дома на потом. Ну, потом так потом, мы не возражаем. Я-то уже знаю, что мы на месте - я ощущаю неуловимую вибрацию воздуха, легкое покалывание в шраме, неясное волнение. И как в игре «горячо-холодно»: стоя внизу, я яснее слышу зов крестража, а вот как только мы направляемся в столовую, он становится приглушенным, значит, мы удаляемся от цели.

Разговор за столом, к моему удивлению, течет довольно непринужденно - мы расспрашиваем сэра Джона о том, как он обустраивается на новом месте, он с готовностью делится планами, так и рвется немедленно показать нам теплицы, где хочет разводить диковинные растения, вывезенные им из его морских странствий, мы в который раз повторяем наши измышления про мой приход и пансион Герми. Даже Рон не прокалывается, беседую с отставным морским офицером о своей военной службе. И ничего о том, что нас интересует. Не можем же мы, прямо вот так, мирно сидя за столом с вполне себе гостеприимным хозяином, приставать к нему с расспросами про наследство и Медальон, о котором он, скорее всего, и понятия не имеет. Наконец джентльменам позволено оставить дам и удалиться в курительную комнату. Боюсь даже взглянуть на Герми! Она же даже не может состроить жалобное личико! Так что мы с Роном, развлекая скучного сэра Джона пустыми разговорами, по крайней мере, наслаждаемся возможностью покурить, чего ни разу не позволили себе за все время пребывания здесь. Не знаю, к лицу ли пристрастие к курению приходскому священнику, но удержаться я просто не могу.

И вот, наконец, наступает тот самый момент, которого мы все так ждали - сэр Джон, милостиво усмехаясь нашей сентиментальности, готов провести нас по дому, что б, э, вспомнили те самые уголки, где, небось, играли в прятки, будучи малолетними сорванцами. И я немедленно вновь оказываюсь в игре «холодно-горячо». Холодно на кухне и на первом этаже, но как только я ставлю ногу на первую ступеньку, немедленно становится теплее. Все теплее и теплее, мы поднимаемся и оказываемся в просторном помещении на втором этаже, которое сэр Джон называет верхней гостиной и библиотекой. Вот здесь горячо… Рон и Герми вопросительно смотрят на меня, вероятно, я отвлекся и перестал следить за выражением лица. Снейп же говорил - фокстерьер на охоте.

- Гарри, здесь? - шепчет Герми мне на ухо, убедившись, что занятые разговором миссис Бейтс и сэр Джон не обращают на нас внимания.

Я не отвечаю, просто киваю головой, и она тут же, словно подыгрывая мне, начинает с резвостью щенка носиться по комнате, подбегая то к высоким шкафам с книгами, то к прислоненному в углу мольберту, то к низенькому секретеру, над которым висят несколько портретов.

- Ах, Гарри, Рон, - удивленно восклицает она вдруг, - вы только посмотрите!

Я подхожу к секретеру и едва могу сдержаться - меня словно обдает раскаленной волной! Медальон здесь, я не могу ошибаться. Но она-то не чувствует этого, она молча указывает мне на маленькие семейные портреты в овальных рамках. Рон, подошедший сзади, тоже сдавленно охает. Потому что на этих портретах мы узнаем себя. Вот я, в смешной одежде, тоненький мальчик с серьезными глазами, нарисованный не очень умелой рукой - мне лет двенадцать. Вот Рон - чуть помладше, рыженький постреленок, а вот и Герми - двухлетнее пухленькое создание в куржевах. А это, видимо, наши родители, они, слава Мерлину, не похожи ни на кого из наших настоящих родителей. Но есть еще один портрет, он самый большой, в прямоугольной строгой деревянной раме. На нем мужчина с темными волосами, слегка презрительным выражением лица, темными непроницаемыми глазами. Поджатые губы, крупный крючковатый нос…