Мир без Стругацких - Эдуард Николаевич Веркин

– Именно! – чёрт довольно поднял палец. – Ты схватываешь на лету, старик! Теперь распишись, и, если захочешь, мы обмоем это дело.

В руках у чёрта тут же появилась бутылка виски «Джек Дэниэлс».

– И я забыл не только то, что я подписал, но всё то, что было до этого? – спросил Семён.

Чёрт кивнул и потряс бутылку. Янтарная жидкость плескалась и манила за толстым стеклом.

– Вот почему у меня то и дело провалы в памяти!

– Вовсе нет, – возмутился чёрт, – провалы в памяти у тебя от пьянства! Пункт о забвении покрывает только события, имевшие место быть на момент подписания договора. А дальше ты всё сам.

– А этот пункт накладывает на тебя какие-то дополнительные обязательства? – внезапно Семён вспомнил прочитанные тома Кони и Плевако.

– Этот пункт? Никаких дополнительных обязательств на меня не накладывает. Я был должен обеспечить тебе забвение и это, как ты можешь заметить, полностью выполнил.

– Выполнил, выполнил, – согласился Семён, – и, я вижу, договор не запрещает тебе рассказать мне о том, что я забыл? Например, о самом факте существования этого договора.

– Не запрещает, не надейся, – чёрт рассмеялся, – не тот случай, чтобы ты меня поймал и объявил договор недействительным. У нас всё по закону, без обмана, и ты тоже – не финти, а давай подписывай!

– Я не буду подписывать, – сказал Семён, – не буду, пока ты мне всё не расскажешь. Договор тебе этого не запрещает, ты сам сказал.

Чёрт расхохотался.

– Ты меня поймал, стервец! Ну, если ты хочешь – я расскажу. И для начала я расскажу тебе, что ты сам просил вставить в договор этот пункт, ты сам хотел всё забыть.

Семён пожал плечами – мол, ну и что?

– Ты всё равно хочешь обо всём вспомнить? – чёрт снова затянулся «Кэмелом», и Семён снова кивнул. – Ну, тогда пожалуйста. Мне даже рассказывать не надо, ты просто всё вспомнишь.

И он щёлкнул пальцами в воздухе – как фокусник в провинциальном цирке, вот только между пальцев у него проскочила искра, слепяще-белая, как при сварке. На мгновение она ослепила Семёна, но когда её отпечаток погас на его сетчатке, он уже всё знал, всё помнил, он всё видел…

Тогда чёрт был одет в тёплый полушубок – Семён ещё подумал: лендлизовский, – новенькую эмгэбэшную форму и высокие начищенные сапоги, в которых у любого человека на сибирском морозе в полчаса отвалились бы ноги, – вот только он был не человек, и Семён это сразу понял, хотя не было ни рогов, ни хвоста, да и на копыта намекал только необычно высокий подъем обуви…

Увидев чёрта, зэк Ч-637 не удивился: за десять лет он отучился удивляться. В лагерях шутили, что десять лет дают ни за что, – но Ч-637 знал, что всегда есть за что: можно было оказаться здесь за то, что первый кончил аплодировать на собрании, за то, что завернул селёдку в газету с портретом Самого, за анекдот, за кривую улыбку во время политзанятий, за отца, брата, сестру, жену, свёкра, троюродную родню, за знание иностранных языков, за переписку с заграницей, за то, что якобы хотел попасть в плен, за то, что в самом деле попал и потом вернулся, за то, что не верил в нашу победу, за то, что верил в бога, за то, что у него была красивая жена или большая квартира, или просто за то, что органам спустили сверху план и его надо было выполнять. Бывшие военспецы и офицеры, священники всех конфессий, мусульмане, буддисты, православные, католики, лютеране, пятидесятники, старообрядцы; рабочие, колхозники, совслужащие; переводчики, филологи, историки, лингвисты, биологи, генетики, археологи; врачи, учителя, профессора, академики; писатели, драматурги, поэты, художники, актёры, певцы; театральные режиссёры, кинорежиссёры, постановщики опер, балетов, водевилей и оперетт; бундовцы, эсеры, меньшевики, троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы, уклонисты всех мастей, соратники Ленина, старые партийцы, прошедшие царскую каторгу, тюрьму и эмиграцию; участники Гражданской, бывшие чекисты, бывшие энкавэдэшники, бывшие «товарищи», ставшие «гражданами», бывшие люди, ставшие номерами.

Ч-637 знал – сюда может попасть любой, – и поэтому не удивился, увидев сидящего в ногах кровати чёрта, одетого в щегольской полушубок и эмгэбэшный мундир. Ч-637 не только не изумился, но вообще почти не обратил на чёрта внимания: Ч-637 был занят.

Он умирал.

Чёрт посмотрел на него и задал безымянному зэку тот же вопрос, который спустя двадцать с лишним лет задаст лауреату премии Ленинского комсомола и члену президиума СП СССР. Он спросил:

– Ну как, старина?

Ч-637 не ответил. Всё было ясно без слов: потухший взгляд, серая обвисшая кожа, кровоточащие дёсны, крайняя степень истощения, холодный предсмертный пот.

– Так как мы решим с тобой? – продолжил как ни в чём не бывало чёрт. – Будем тут умирать или выслушаем интересное предложение?

Взгляд Ч-637 с трудом сфокусировался на своём собеседнике, но по-прежнему не сказал ни слова.

– Собственно, я думаю, подойдёт типовой вариант номер… э-э-э… семь дробь пять. Жизнь, здоровье, богатство, долгая жизнь… вот это всё. И вдобавок – никаких запретов. Будешь делать что хочешь: лгать, блудить, предавать друзей и врагов. Неплохо звучит, а? – и чёрт усмехнулся.

Теперь Ч-637 внимательно смотрел на него, словно обдумывая услышанное. Казалось, в потухших глазах забрезжил слабый отсвет.

– Ты хочешь спросить: «А что в обмен? Как придётся расплачиваться?» – спросил чёрт, хотя умирающий зэка всё ещё молчал. – Хороший вопрос, да. Ты прав, потом придётся платить, но, пойми, это будет потом, спустя много лет. А если мы не договоримся – то самое позднее завтра утром ты предстанешь перед Судом, который куда пострашнее всех ваших трибуналов и троек. Подумай сам: какие твои шансы? Похож ли ты на праведника? Нет, ни один праведник здесь десять лет не продержится, года два-три от силы. Так что прикинь – какие твои шансы на так называемый рай? А если ты в любом случае отправишься к Хозяину, то я предлагаю оттянуть этот неприятный момент лет на двадцать, а то и больше.

Чёрт закурил и протянул дымящуюся сигарету умирающему. Ч-637 затянулся, не сводя с чёрта глаз.

– А что душа? Это же как прошлогодний снег, – продолжал чёрт, – на дворе атомный век, какая душа, старина? Верно же? А если мы договоримся – ты проживёшь хорошую, счастливую жизнь. Деньги, слава, почёт, огромная квартира, красивая жена… а когда она состарится и надоест, я подгоню тебе табун молодых девчонок, которые даже не родились сегодня. Ты даже не представляешь, какие они будут, что они будут выделывать!.. Что вы будете выделывать!.. А что придётся платить – так, пойми, это нескоро, это потом.

И тут Ч-637 кивнул. В руке у чёрта появилось несколько скреплённых листов бумаги, другой рукой он протянул вечное перо – золотой Rotring, вероятно,