Ночь с принцем - Сабрина Джеффрис

— Нет, конечно. Но все-таки я начала спать с тобой, исполняя наш план.

Берн тихо выругался.

— Ты не шлюха, Кристабель.

— Кто я тогда?

— Моя любовница.

Как и все остальные. Множество других. У Кристабель так сжало сердце, что ей стало трудно говорить.

— По-моему, между любовницей и шлюхой очень маленькая разница. — Хотя последние два дня, проведенные с Берном, и показались Кристабель земным раем, она ни на минуту не забывала о своем двусмысленном положении. — Ты оплачиваешь мои ставки во время игры. Ты купил мне платья. Шлюха — это как раз та, кто получает что-то в обмен на свои ласки.

Гнев исказил лицо Берна.

— Согласен, что любовница часто поступает так же. Но есть разница.

— Разве? — Кристабель понимала, что затронула щекотливую тему: мать Берна тоже была любовницей Принни. Но она должна заставить Гэвина понять ее. — Не вижу никакой разницы, кроме одной: шлюха совершает акты с несколькими клиентами, а любовница — с одним. Берн вздрогнул при слове «клиент».

— Ты не видела того, что видел я, поэтому не видишь и разницы. — Он наклонился к Кристабель. — Я провел все детство среди шлюх. Тебя никогда не били так, чтобы ты вся покрылась синяками. И тебе никогда не ломали руку просто из любопытства, зная, что за это ничего не будет. И тебе никогда не приходилось охотиться за мужчинами только для того, чтобы потом иметь возможность несколько часов поспать на полной блох кровати вместе с тремя другими женщинами, жмущимися друг к другу от холода. Тебе никогда не приходилось видеть, как напившийся до отупения рабочий в отчаянии перерезает себе горло, что, кстати, является самым популярным способом самоубийства на Друри-лейн.

— Хватит, Берн. — Кристабель было больно даже думать о том, что еще ребенком он видел столько ужасных вещей, которые, наверное, даже не мог понять тогда.

Берн тяжело дышал, закрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья. Через несколько минут он успокоился и сказал:

— Суть в том, что ты совсем не Похожа на шлюху.

Кристабель задумалась. Надо ли продолжать этот разговор сейчас, когда Гэвин так расстроен? Да, надо. Он все-таки еще ничего не понял.

— Ты сейчас объяснил мне, что вся разница между любовницей и шлюхой — в условиях их жизни. Согласна, что на Друри-лейн жизнь женщины ужасна. Но это не меняет того факта, что и та и другая берут деньги в обмен за свои услуги.

Берн криво улыбнулся:

— Ты забываешь, что у одной есть выбор, а у другой его нет.

— А какой выбор есть у любовницы? — вызывающе спросила Кристабель.

— Она по крайней мере может отказаться спать со своим любовником.

— Она недолго останется его любовницей, если повторит это несколько раз, — сухо возразила Кристабель. — И шлюха может отказаться обслуживать клиента, если пожелает.

— Ты не шлюха, черт тебя подери! — крикнул Берн, сжав кулаки. — Ты не веришь мне? Отлично, тогда я покажу тебе разницу. — Опустив занавески, Берн откинулся на сиденье и холодно уставился на Кристабель. — Расстегни платье.

— Что? — недоумевающее заморгала она.

— Ты шлюха, помнишь? Я заплатил за тебя. Расстегивай платье. Давай!

Кристабель испуганно смотрела на Гэвина, замерев в нерешительности, но в то же время понимала, что отказаться — значит признать свое поражение. А этого Кристабель никогда не любила.

— Хорошо. — Она послушно расстегнула платье. — Еще что-нибудь, сэр?

Лицо Берна казалось неподвижной маской.

— Покажи мне сиськи.

Кристабель вздрогнула, услышав грубое слово, но тут же, к своему удивлению, почувствовала, что оно произвело на нее и другой, очень неожиданный эффект: возбуждающий. Интересно, почему это? Может быть, потому, что напомнило о том, как они раздевались, играя в «порочный вист»?

Хотя самостоятельно расстегнуть платье и сорочку оказалось непросто, Кристабель справилась и спустила их с плеч до границы короткого корсета. И получила награду за это, заметив удивление на лице Берна, который явно не ожидал, что она подчинится.

— Теперь потрогай себя, — потребовал он хрипло.

— Простите, сэр?

Его взгляд уже давно перестал быть холодным и теперь обжигал ей кожу, заставляя кровь быстрее бежать по венам.

— Поласкай свою грудь. И соски. Я хочу посмотреть. Мне нравится смотреть.

Кристабель стало жарко. Она почувствовала, как раскраснелись ее щеки.

— Хорошо, — прошептала она скорее страстно, чем покорно, обратив внимание на то, что во второй раз Берн не употребил грубого слова, сказанного ранее.

Гэвин не верил своим глазам, с каждым моментом все больше удивляясь готовности Кристабель выполнять его приказания. Но кто же мог ожидать, что ей это понравится?

Полуприкрыв глаза, Кристабель медленно гладила то одну, то другую грудь, наконец соски набухли и заострились. Немалым усилием воли Гэвин подавил в себе желание броситься к ней, взять их в рот и ласкать до тех пор, пока она не взмолится о пощаде.

Он не сделает этого, черт возьми! Он не позволит ее проклятому упрямству взять над ним верх. И раз и навсегда докажет ей, что то, что происходит между ними, ничуть не похоже на грязную связь шлюхи и ее клиента.

Расстегнув брюки и кальсоны, Берн спустил их ровно настолько, чтобы дать свободу своей рвущейся наружу восставшей плоти.

— А теперь, — хрипло скомандовал он, — возьми его в рот, — и добавил, задыхаясь: — шлюха.

Это, несомненно, произвело должный эффект. Кристабель побледнела и, с трудом двигая губами, пролепетала:

— Я… не понимаю.

— Что здесь понимать? Возьми его в рот и соси, пока я не кончу. Так же, как кончаю в твою… киску. — Он не смог назвать это грубым словом. Просто не смог. — Вставай на колени и соси. Я заплатил за эту услугу, не забыла?

Несколько мгновений Берн не сомневался в том, что Кристабель отступит. Даже самые решительные из его любовниц редко доставляли ему подобное удовольствие. Он был, черт возьми, уверен, что она откажется!

Даже когда Кристабель встала на колени, он сначала подумал, что она потеряла равновесие из-за толчка экипажа. Но Берн еще плохо ее знал. Полковник Кристабель, похоже, готова на все ради победы в споре.

В полном шоке Берн наблюдал затем, как Кристабель наклоняется и обхватывает губами его головку. Черт, черт, черт!

Он схватился за ее голову, для того чтобы отодвинуть ее, но, повинуясь инстинкту, наоборот, прижал к себе и прижимал до тех пор, пока почти весь не погрузился в ее горячий рот. Господи, как же хорошо там было! Но когда она начала двигать языком, Гэвин понял, что должен немедленно прекратить это, если не хочет сию секунду взорваться прямо внутри ее рта.

— Хватит, — простонал он, отталкивая голову Кристабель и освобождаясь. — Не делай этого больше.