Мой встречный ветер - Анастасия Зарецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но теперь-то мы будем ходить по-отдельности.
Сможет ли меня найти? В самых темных закутках…
***
Одна из ночей, когда совершенно не получается уснуть, хотя в день накануне — этот конкретный день — не случилось ничего такого, что могло бы настолько сильно задеть хрупкую душу.
После Пашкиного признания прошло целых четверо суток. Он еще пару раз спросил у меня, как дела, а я ответила, что все идет как всегда, но дальше наше общение не продвинулось. Зато сейчас, рассматривая потолок в поисках истины, я осознала вот какую забавную вещь — ведь не так уж тяжко мне было пережить это волнительное событие.
Преимущества творческого человека.
Я как будто смотрела на все, что происходило тем днем, со стороны — сбоку ли, или сверху, не знаю. Будто это не я участвовала в том разговоре, а моя лирическая героиня. Которая нужна была ровно на единственное мгновение, то самое. Может, однажды я напишу об этом стих: как кто-то признался, а кто-то отверг, и ведь даже тогда я буду писать не про себя…
И так каждый раз. Множественное расщепление личности.
Иногда скажу какую-нибудь глупость или решусь на поступок, на который бы не решилась в здравом уме. И где-то внутри себя оправдываю это опытом, который получу в итоге — и который пригодится мне в творчестве. Чаще всего, правда, случается так, что опыт никаким образом не пригождается, а я жалею потом, что вообще решилась во все это ввязаться.
Кто-то достаточно смелый, чтобы признаваться другим, а мне бы найти смелость самой себе признаться — из волнующих событий было еще одно. Ник.
Он написал — я возвращаюсь, и я подумала, ну и черт бы с тобой, делай что тебе угодно, меня это никак не должно волновать. Но вчера, то есть спустя двое суток после этого сообщения (отоспался?), пришло следующее:
«можем наконец по-нормальному встретиться и погулять».
Брошусь ли я — помнится, задавалась вопросом, — так вот, я брошусь.
***
Были и приятные новости во всей этой кутерьме.
Следующим утром я проснулась поздно, если этот насильственный подъем можно назвать пробуждением. Пошла пить кофе, в голове крутилось — день испорчен, и так всегда, когда не высыпаюсь… И там, уже на кухне, меня настигла Полинка: она оживила нашу общую беседу своим сообщением. Бабушка выздоравливает. Из больницы ее уже выписали, хоть и на строгий постельный режим. Полинкина семья еще немного побудет рядом, наблюдая и ухаживая, но до конца лета все точно нормализуется.
Мы с Олей бросились наперебой ее поздравлять. И напоздравлялись аж до того, что после обеда решили созвониться, чтобы обсудить последние новости.
Пашка молчал. И Ник тоже — его время придет чуть позже.
Целый день я вновь была предоставлена сама себе. Впрочем, непрочитанных книг у меня по-прежнему оставалось много… Взялась за подростковый роман. И как же так получается? У тебя, всей такой необычной (и прикольной — цитата Ильи) в жизни не происходит ничего захватывающего. Зато героиня, которую представляли совершенно невыдающейся и даже скучной, ввязывается в воодушевляющие приключения… Я явно делаю что-то не так.
Сначала слово дали Полинке. Она не стала подробно распространяться о бабушкином диагнозе — все-таки, думаю, это слишком личное и касается лишь их семьи. Зато поделилась нелепыми случаями, которые успели с ней произойти. Говорит, в больницу не хотели пускать — очень уж охране не понравились провода ее наушников…
Так удивительно. Чем старше человек, тем меньше уверенности, что он освободится от очередной болезни. Я рада за Полинку, но каждый раз мне еще и становится грустно за себя. Слишком рано наступил тот момент, когда моя бабушка проиграла. Боролась так упорно, а потом, холодным декабрьским утром, мама разбудила меня и сказала, что бабушки больше нет.
До того самого момента думалось — вот я стану взрослой, и найду себе кого-нибудь достойного, и издам сборничек своих стихов, и мы приедем к бабушке в гости, и она скажет, что ни разу во мне не сомневалась, ни единой секунды. А теперь приезжать — некуда. Не перед кем быть внучкой, хрупкой и ранимой.
И все-таки на созвоне говорила в основном Оля — как и всегда, когда мы собираемся втроем. У Оли-то с приключениями дела обстоят нормально, по законам логики. Интересная Оля — интересные истории. Ей либо самой пора за перо браться, либо в срочном порядке надо искать кого-то, кто сможет достаточно полно описывать ее жизнь. Потому что у меня, например, никогда не получается подобрать слов даже для того, чтобы ее истории пересказать; не говоря уж о том, чтобы преподнести свои собственные.
Много там чего было, а уж с историй про котов ее мамы мы вообще хохотали до упаду, мгновенно позабыв обо всех беспокоящих нас вещах. Оля когда-то принесла их с улицы, брата (черного котика) и сестру (у нее шерсть белая с черными вкраплениями, как у барса), и это были самые гордые и непоколебимые коты, про которых мне когда-то доводилось слушать. Людей заставляли ходить по струночке.
А еще она познакомилась с мальчиком.
Точнее, так. Они ехали в одном автобусе из одного и того же пункта отправления в один и тот же пункт назначения по дороге Оли домой. И вообще это он с ней познакомился. Приметил с самого начала, когда влетел в автобус за две минуты до отправления. И нагло занял свободное место слева от нее, что ей очень не понравилось. Ибо эту поездку Оля хотела провести в одиночестве.
Он оказался нашим ровесником — тоже закончил первый курс.
Правда, учился в авиационном институте. На инженера-технолога. А вообще папа у него пилот, и в принципе весь отцовский род связан с самолётами — тётя работает стюардессой, вечно шлёт фотографии с южных стран, дедушка когда-то на кукурузнике обрабатывал поля. А мама очень любит путешествовать, правда, воздуху предпочитает железные дороги. Но, как мы помним, далеко не уедешь на поезде…
Когда они покидали город, Оля про себя отметила, как завораживающе отражаются облака в стеклянных окнах высотки — близился закат. А он придвинулся ближе к ней и сказал вслух — смотри, как красиво, показывая
