Миф «Ледокола»: Накануне войны - Габриэль Городецкий

Жуков, который неизбежно знал бы об агрессивных планах Сталина, если бы они у него имелись, выносит довольно снисходительный приговор его действиям. Хотя и возлагая вину на Сталина, он все же добавляет: «Нет ничего проще, чем, когда уже известны все последствия, возвращаться к началу событий и давать различного рода оценки. И нет ничего сложнее, чем разобраться во всей совокупности вопросов, во всем противоборстве сил, противопоставлении множества мнений, сведений и фактов непосредственно в данный исторический момент»56. Жуков в конечном итоге пришел к выводу, что над Сталиным «тяготела опасность войны с фашистской Германией и все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала и уверенностью в том, что ему это удастся… В эти сложных условиях стремление избежать войны превратилось у И.В. Сталина в убежденность, что ему удастся ликвидировать опасность войны мирным путем. Надеясь на свою «мудрость», он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах гитлеровского правительства»57.

В начале июня Жуков и Тимошенко подготовили план развертывания для Прибалтийского и Западного Особых военных округов. Он основывался на предположении о том, что немцы закончили сосредоточение своих войск, а главную угрозу предполагал в направлении центра. Задачи, ставившиеся перед командующими войсками военных округов, ясно отражают характер угрозы и оборонительную дислокацию войск:

«…II. Задачи прикрытия:

а) не допустить вторжения как наземных, так и воздушных сил противника на территорию Прибалтийского Особого Военного Округа;

б) упорной обороной по линии госграницы и рубежу создаваемых укрепленных районов отразить наступление противника и обеспечить отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа;

в) обороной побережья и островов Даге и Эзель совместно с КБФ не допустить высадки морских десантов противника, действиями маневренных групп и авиации ликвидировать воздушные десанты противника, не допуская прорыва морских сил в Ирбенский пролив и устье Финского залива…»

В том же ключе были выдержаны другие инструкции. В остальной части документа говорилось о дислокации различных частей прикрытия и их взаимодействии с войсками укрепленных районов. Недостатком плана было размещение войск слишком близко к границе, недостаточное использование укрепленных районов и размещение сил прикрытия, особенно в Киевском особом округе, на слишком большом расстоянии от районов, которые они должны были прикрывать. Возможность использования первого эшелона в глубоких операциях не была использована в достаточной степени58.

Глава 12. Катастрофа

Криппса отзывают в Лондон

Тем временем англичане, в плену своих заблуждений о надвигающемся германо-советском союзе, и не помышляли о России как о своем спасителе. Их энергия расходовалась на безуспешные попытки остановить продвижение Гитлера на Балканах. Надежды строились даже на получение помощи от Турции. Никаких существенных поворотов в стратегии Англии, в частности — в Европе, не предвиделось. И в такой обстановке в какой-то момент вдруг пришло понимание того, что война между Германией и Россией вот-вот разразится. Это случилось буквально за две недели до немецкого нападения. Англичане продолжали считать Ближний Восток и Северную Африку той ареной, на которой Германия может в конечном итоге быть разбита. Поэтому развитие конфликта на границах СССР рассматривалось в рамках периферийной стратегии, имеющей целью сохранение господства на Ближнем Востоке.

Английское правительство было преисполнено решимости предотвратить германо-советское соглашение, которое могло бы повредить его интересам на Ближнем Востоке. Сталин попытался расположить к себе Германию, признав прогерманское правительство Рашида Али, пришедшее к власти в Ираке в результате переворота в начале мая; этот шаг сделал правдоподобной мысль о том, что создается новая советско-германская общность интересов. Батлер сделал Майскому предупреждение. Подобные шаги, заявил он, производят «чрезвычайно неблагоприятное впечатление»2. Однако все попытки Идена на встрече с Майским 27 мая получить какую-либо информацию о намерениях Сталина оказались тщетными. Майский, совершенно очевидно связанный жесткими инструкциями, использовал свою обычную тактику жалоб на кампанию в печати, которая способствовала распространению самых различных слухов — от предположений о якобы происходящих переговорах о германо-советском военном союзе до предупреждений о приближающемся немецком нападении на Украину и Кавказ. Идену такой подход доставил мало удовольствия. Не большее удовольствие получил и Майский, которому Иден сообщил о предстоящей эвакуации английских войск с Крита. Это, совершенно очевидно, делало Англию уязвимой в случае обсуждения возможности мира с Германией3.

Решимость англичан сохранить свое превосходство на Ближнем Востоке продемонстрировала оккупация ими Сирии в начале июня и постоянные требования Черчилля, чтобы генерал Уэйвелл начал операцию «Бэтлэкс» — контрнаступление против Роммеля — в середине июня4. Более того, главнокомандующему английскими войсками на Ближнем Востоке было приказано провести подготовку к оккупации Ирака, что позволило бы британским королевским ВВС устроить «самый грандиозный пожар, какой кто-либо когда-либо видел» — на бакинских нефтепромыслах5. Однако на дипломатическом фронте тем временем произошли события, внесшие сумятицу в русские дела.

В то время, как Иден предпринимал попытки помешать русским наносить ущерб английским интересам на Ближнем Востоке, Криппс снова предпринял действия, затронувшие чувствительный нерв. Он сообщил Идену, что у Сталина нет «ни прогерманских, ни «про каких-нибудь» чувств, кроме просоветских и просталинских. Он расположен к нам не более дружественно и не более враждебно, чем к Германии; и он всегда будет использовать любую страну, которую сможет, для достижения своих целей. А его целью является остаться в стороне от войны так долго, как он сможет, не подвергая при этом опасности свой режим или Советскую власть». По его мнению, нынешние подходы Сталина основывались на оценке стратегических возможностей нападения на Россию, а также на понимании того, каково будет воздействие любой политики умиротворения на подготовленность России в будущем. Касаясь затем слухов, имевших хождение в тот момент, Криппс давал понять, что ключом к будущим событиям может быть обстановка на Ближнем Востоке6.

Наиболее важным делом для Идена было предотвратить достижение германо-советской договоренности, не вызвав при этом в Москве подозрений, что он попытается втянуть Россию в войну. В связи с этим Иден был преисполнен решимости доказать Майскому, что Англия располагала «силой и решимостью сохранить [свое] положение и интересы на Ближнем Востоке». Ясно поэтому, что внезапно возникшее упоминание Ближнего Востока не вызвало каких-либо эмоций у русских, поскольку они никаких переговоров с немцами и не вели. Мысль о том, чтобы угрожать русским бомбардировкой Баку, что могло бы еще больше запугать русских, была оставлена — но только из-за соображений, связанных с нарушением воздушного пространства Турции и Ирана7. Кабинет был также встревожен возможностью того, что Сталин может уступить немецкому нажиму и поставить под угрозу английские интересы, разрешив вермахту «…свободный проход его войск севернее Черного моря и через Кавказ в Ирак или Иран. Таким маневром наши позиции на Ближнем Востоке обходятся с фланга, и если осуществление этого маневра начнется в ближайшем будущем, то мы не сможем принять эффективных мер для противодействия ему»8. Бестолковая периферийная стратегия Черчилля на Ближнем и Среднем Востоке, как показали дальнейшие события, имела отрицательные последствия на отношения Англии не только с Россией, но и с таким стойким союзником, как США.

Теперь обе стороны подозревали друг друга, что вело их к неверным оценкам обстановки. Встреча Майского с Иденом 2 июня показала, что из всего комплекса вопросов о положении на Ближнем Востоке его интересовало только одно — понять, намерена ли Англия отступить перед немцами, как это уже произошло в Греции и на Крите. Он проявил куда больший интерес к сделанному Иденом признанию о наличии разногласий в кабинете. Очевидно, теперь Черчилль настаивал, что сосредоточение немецкой армии для наступления на советских границах — не слухи, тому имеются конкретные доказательства. Иден, однако, признал, что, в то время как Черчилль «считает, что это прелюдия к атаке против СССР, сам Иден в этом не так уверен и склонен думать, что данная концентрация является одним из шахматных ходов Гитлера в «войне нервов» по отношению к СССР и Турции». У Майского по-прежнему сохранялось впечатление, что шаги по улучшению отношений между Англией и Россией были еще одной попыткой втянуть Россию в войну. Точно выполняя свои инструкции, он вновь, как делал это много раз и раньше, стал опровергать слухи, напомнив Идену, что Красная Армия хорошо вооружена и «ей не придется воевать дубинами, как в прошлом». Иден отметил, что «хотя г-н Майский сделал это заявление очень эмоционально, у меня появилось ощущение, пока он говорил, что он пытается убедить самого себя в истинности своих слов»9.