Командировка в ад - Анатолий Федорович Дроздов

— Когда речь идет о жизни или смерти невиновного человека, не до мелочных счетов. Сигарету будешь?

Он отрицательно мотнул головой. В помещениях мини-госпиталя они не курили. А выйти наружу означало перервать разговор, чего не хотелось обоим.

— Скажу честно, ты мне очень нравилась, — признался Деян. — И как врач, и женщина. А потом словно камнем по голове треснуло. Что-то гадкое поднялось изнутри и сказало: она тебя подсидела. И я как идиот поддался. Вот сейчас мы вместе… и не вместе. Ты вольна уехать, когда заблагорассудится, дорога через Грецию открыта. Вернешься в Варягию.

— После чего мы никогда не встретимся. Деян! Уж реши, наконец, что в тебе перевешивает — доброе отношение ко мне или «гадкое изнутри». Тогда и вернемся к разговору. А пока давай учтем антибиотики. Их мало, некоторые помогают от болезней, где препарат Несвицкого не работает. Я диктую наличие по факту, ты записываешь. Хорошо?

Деян раскрыл журнал. Записывал под диктовку названия лекарств и количество упаковок, а сердце пело: Милица к нему неравнодушна, несмотря ни на что. Значит, ничто и не потеряно. Главное — не спешить. Если все удастся, она не покинет Сербию и после окончания войны.

Перелистывая страницу, украдкой глянул на напарницу, она сидела к нему боком, лицом — в профиль. И, очевидно, тоже не страдала из-за плохого настроения.

Повод для тревоги первым подал разведывательный самолет. Он кружил на высоте трех-четырех тысяч метров. ЗРК почти наверняка бы сбил его, но Младенович запретил: не хотел, чтобы враг заранее знал о наличии у них зенитного оружия.

Несвицкий рассматривал немца в бинокль. Обычный поршневой моноплан, чуть меньше, чем угнанный ими из Белграда в компании Шваркопфа. Скорость так себе, вертолетная. Если заранее занять место в стороне, воспользоваться облачностью и подобраться ближе… Увлекшись, он проговорил это вслух.

— Николай, что ты задумал? — тревожно спросил Касаткин-Ростовский. — За самолетом гоняться⁈ Это невозможно!

— Кто бы говорил… Помнишь Горчакова, как он в воздухе забрался в беспилотник?

— Ну, его же вплотную к нему подвезли. И беспилотник не рыскал по курсу.

Немец, пока они спорили, словно почувствовав недоброжелательное внимание, взял курс на север.

— Ладно, лети и приводи некрасивую подружку. Станцуем с обеими, — высказав непонятную угрозу, Несвицкий вновь заставил волхвов выполнять учебные упражнения.

Громоздкие безоткатки калибра восемьдесят миллиметров не стали удобнее. Но после серии полетов с крылом и без него руки приспособились к оружию. Ствол не рыскал в воздухе и довольно твердо смотрел в нужном стрелку направлении.

Вымуштровав своих, Несвицкий с Негожиным занялись с хорватами. Им тоже выделили дюжину безоткаток и по два десятка снарядов на ствол, разрешив расстрелять пяток в учебных целях. Среди учеников оказались охотники с задатками снайперов, и Василий, на комплименты скупой, хвалил их.

Пехоте особенно пришлись по душе осколочные снаряды, фактически — гранаты с разлетом шрапнели на десятки метров. Суррогат полноценной артиллерии, но хоть что-то.

Когда закончили с хорватами и шли на обед, Негожин заметил:

— Чувствуете, командир, как все в напряжении? Долго не выдержат. Если немец в течение недели не нападет, начнутся разлад и расслабуха. Генерал ушлет часть хорватов в передовые отряды, с хрена ли им в тылу отдыхать. А немцы возьмут и ударят.

— Долго ждать не придется — есть предчувствие. Не знаю, как сказать, Вася… Словно перед грозой, когда грома еще не слышно, и небо ясное, но воздух наэлектризован. Не ощущаешь?

— Есть немного. Посмотрим, командир.

Из-за притока людей склоны холмов вокруг обломков БиоМеда представляли собой палаточный лагерь, и большая часть гвардии Младеновича ночевала здесь. Конечно, палатки в маскировочной окраске, натянуты масксети. Но лагерь все не скрыть и щели для укрытий не выкопать — всюду выступы горных пород. Конечно, порядок действий в случае воздушной тревоги выработан, каждый знает, что ему делать, но как получится в реальности…

Проверка случилась на следующий день — с первыми лучами зари и с запоздавшим сигналом оповещения. Волхвы, натянув летные костюмы, стремглав кинулись к лестнице наверх, но путь преградил часовой.

— Извините, князь. Приказ генерала. Вверху сущий ад.

Ефрейтор не угрожал автоматом, но загородил дорогу. За ним стояли другие солдаты поста.

Вверху грохотало. Моргали и качались на проводах лампы. С лестничного пролета, ведущего к выходу, клубами опускалась пыль, с потолка сыпалось бетонное крошево.

Подошел Младенович, сопровождаемый двумя десятками солдат.

— Николай! — сказал волхву. — Наверху вы ничего не сделаете — поздно. Оставайтесь здесь. Ждем окончания налета, расчищаем завалы у выхода и идем в бой, — он наклонился и шепнул: — По неподтвержденным данным, немцы получили тяжелые транспортные вертолеты. В них грузится едва ли не полк. Мои офицеры получат приказ к отражению десанта. Если сможете сбить хотя бы пять вертушек до посадки, то очень нам поможете!

Когда все стихло, и повстанцы раскидали груду обломков у входа, волхвы устремились наружу. Буквально в полусотне метров на бетоне лежал самолет, совершивший жесткую посадку. В его изувеченном силуэте угадывались очертания старого дозвукового истребителя, в первоначальном назначении уже бесполезного, но теперь использованного как штурмовик. Чуть дальше виднелся перевернутый пикап с ЗРК в кузове. Вероятно, оттуда и подбили этот самолет, но взрывом бомб накрыло самих зенитчиков.

А еще больше досталось расположению гвардейцев. Младенович организовал поиск раненых, велев убитыми заняться позднее, спускать пострадавших вниз к Симаничу для оказания помощи, остальным занимать круговую оборону.

Несвицкий видел, что уцелевшие, а таких абсолютное большинство, пришли в растерянность. Удар с воздуха, когда ты представляешь собой беззащитную мишень и ничем не можешь ответить, а рядом гибнут товарищи, деморализует страшно.

Чем поднять им боевой дух? Речи не сработают. Только вид падающих вертолетов, если нагрянет десант, изменит настроение в нужную сторону.

Немцы не заставили себя ждать. Наверняка надеялись, что обороняющиеся подавлены авианалетом.

Перед командой на взлет Несвицкий вдруг ощутил щемящую тоску. Ведь в настолько опасную ситуацию он себя не загонял ни разу. Даже когда практически голыми руками лез в радиоактивное чрево ядерного боеприпаса, понимал и надеялся, что вокруг люди, спасенные им, они не оставят в беде, отвезут к врачам… А здесь хрупкая плоть человека против бронированных машин и пулеметов.

В бинокль было видно, как километрах в четырех от них строй вертолетов разделился. Часть приняла вправо и влево, обтекая БиоМед с двух сторон. Большие транспортные машины, некоторые с одним винтом, но большинство с двумя — на носу и в хвосте. Их