Вампир высшего класса - Юлия Набокова

— Мисс Олейник. Надя Олейник, — терпеливо повторил курьер. — Она оставила этот адрес в качестве доставки.

Крис в ярости взглянул на гладко выбритого, любезно улыбающегося парня. Он что, издевается? Разве он не знает, что Надя оставила его? Что это из-за нее квартира завалена пустыми бутылками из-под текилы, а на столике в прихожей громоздится пирамида картонок от пиццы, вкуса которой он не помнит?

— Я звонил по контактному телефону, но номер не отвечает. Поэтому приехал без звонка. Так адрес правильный? — вновь задал вопрос курьер.

Крис только кивнул, чувствуя, как в горле стоит ком размером с большое колесо пиццы.

— Я могу видеть мисс Олейник?

Крис мотнул головой, схватившись за косяк двери. Ему было нечем дышать. А этот невыносимый человек задавал такие бессердечные вопросы.

— Может быть, вы сами примете заказ? — Курьер с сомнением и жалостью посмотрел на него.

Невыносимо! Крис бессильно отвел глаза и встретился взглядом с незнакомцем, стоящим в зеркальной раме. Взъерошенный, болезненно худой, с запавшими щеками, покрытыми месячной щетиной, с покрасневшими глазами, в которых сквозила смертельная тоска, он был ему совершенно незнаком. Вот только майка бейсбольной университетской команды у него такая же, как у Криса, хотя и болтается на нем как на пугале. Крис протянул к нему руку — и не сразу понял, что ударился о зеркальную поверхность.

— Простите. Я лучше пойду, — донесся до него голос курьера. — Могу я оставить записку для мисс Олейник?

— Нет, — ожесточенно ответил Крис.

— Она переехала? Может быть, вы дадите мне ее адрес? — не отставал курьер. — У меня написано, что мисс Олейник просила доставить заказ как можно скорее. Последняя дата — завтрашний день, двадцать пятое октября.

Что-то знакомое шевельнулось в памяти в связи с этой датой, а потом Криса словно окунули в ванну со льдом, и он мгновенно протрезвел, ощутив на губах невыносимую горечь текилы и металлический вкус своей крови. Двадцать пятое октября — день рождения Нади. У него даже лежит для нее подарок, который завтра нужно отнести… Двадцать седьмое октября — дата их свадьбы, которая уже никогда не состоится, день разбитых надежд. Но не эти цифры высечены на холодном мраморе. Там выбито две даты: 25 октября 1980 — день рождения Нади, 11 сентября 2001 — день, когда ее не стало. День, который он тщетно пытался забыть, накачиваясь текилой.

— Надя умерла.

Ну вот. Он произнес это. Впервые произнес. В глазах курьера — шок и сочувствие.

— Простите. Я уже ухожу.

— Стой. — Крис не мог отвести взгляда от розовой коробки. — Что там?

— Я думаю, платье. Отправитель — Дом свадебной моды, — деловито сообщил курьер, сверяясь с бумагой, и тут же осекся. Понял. Виновато отвел взгляд, боясь поднять глаза на Криса.

Платье. Крис протянул руку и коснулся гладкой бумажной поверхности упаковки. Его пальцы дрогнули. То самое свадебное платье, которое Надя увидела в каталоге и в которое влюбилась. Он никогда его не видел. Слышал только с ее восторженных слов, что оно — чудесное, волшебное, сказочное. Надя любила сказки и верила в чудеса. В день своей свадьбы она хотела побыть настоящей принцессой, и это платье, которое она заказала за три месяца до торжества по каталогу, было частью ее мечты. Надина мечта умещалась в коробке легкомысленного розового цвета с белой лилией на крышке. А сама Надя теперь была…

Нет, Крис стиснул зубы. Только не думать, не представлять, как там его девочка в узком деревянном ящике в нескольких футах под землей. Она не там. Там — не она. Его Надя сейчас гуляет в венке из солнечных зайчиков по цветущему тюльпанному полю — такому, куда ее обещал отвезти Крис в медовый месяц. В красивом летящем платье, с лентой в распущенных волосах. Как и положено принцессе. И ждет его. Почему же, черт побери, он еще здесь?

— Простите. Мне надо идти. — Курьер шагнул в сторону, и рука Криса, еще секунду назад лежавшая на коробке, поймала воздух.

— Я возьму ее.

— Что? — Курьер посмотрел на него в замешательстве.

— Я возьму коробку, — твердо повторил Крис. — Все в порядке. Где расписаться?

— Она не оплачена до конца. — Курьер снова сверился с бумагой. — С получателя еще пятьсот долларов. — Он с сомнением поднял глаза. — Будете оплачивать?

— Буду.

Резко развернувшись, Крис направился к столу за бумажником. Только бы в нем нашлась нужная сумма! Подрагивающими пальцами он принялся считать купюры. Сотня, две, три, два полтинника, десятки, центы… Не хватало каких-то пятнадцати баксов!

— Вот! — Он сунул курьеру ворох купюр и пригоршню монет. — Посчитай пока.

Отстранив парня, он вышел в коридор и нетерпеливо заколотил в соседскую дверь. Только бы Брайен был дома, только бы у него была наличка… Брайен — свой парень, хоть и крутой адвокат. И уж деньги у него всегда водятся.

— Крис? — Голос был безжизненным и чужим.

Из открытой двери словно повеяло холодом, черный провал неосвещенного коридора вдруг показался ходом в преисподнюю, а в бледном худощавом пижоне в черном смокинге, напомнившем ему владельца похоронного бюро, Крис не сразу признал своего веселого соседа. Сколько же он его не видел? Месяца три, четыре? Или больше? Последний раз они выбирались на утреннюю пробежку в расположенный рядом парк еще в начале весны. Потом Криса захватили свадебные хлопоты, было не до пробежек, да и он сам невольно стал избегать соседа, специализирующегося на бракоразводных процессах и оттого весьма цинично относившегося к супружеству. Когда Крис сообщил Брайену, что женится, тот первым делом предложил составить брачный контракт, чтобы русская жена не отсудила половину родительского бизнеса после развода. Крис тогда долго не мог понять, что Брайен такое говорит и какое отношение это имеет к нему с Надей. А когда понял, едва не спустил приятеля с лестницы за то, что тот усомнился в истинной любви к нему русской невесты. Заходил ли к нему Брайен потом, чтобы выразить свои соболезнования? Крис совершенно этого не помнил. Он просто смотрел в белое, как мрамор на могиле Нади, лицо соседа, на котором вместо привычной усмешки поселилось незнакомое ему хищное выражение, и надеялся, что у того найдется без малого пятнадцать долларов.

— Сколько? — Брайен удивленно выгнул бровь, и надменное выражение его лица сменилось привычным лукавством.

— Четырнадцать долларов и тридцать центов, — нервно повторил Крис.

Брайен молча развернулся и исчез в черной дыре, в которой было невозможно различить привычных контуров его квартиры. На мгновение Крису даже захотелось шагнуть туда без спросу, погрузиться в эту непроглядную тьму и, быть может, очутиться в другом мире.