Нефритовый трон - Новик Наоми

Посреди двора поставили любопытного вида сцену – маленькую, трехступенчатую, всю в росписи и позолоте. На северной стороне восседала Цянь; слева от нее расположились Миньнин и Чуань, справа оставили место для Отчаянного с британцами. Присутствовало также несколько империалов, включая Мэй. Она, в блистательном уборе из золота и нефрита, кивнула Лоуренсу и Отчаянному со своего места. Белая Лян сидела рядом с Юнсином чуть в стороне от прочих гостей. По сравнению с темной шкурой других драконов ее бледность особенно бросалась в глаза; гордо вздыбленную манишку украшала сетка из золотых нитей, на лбу лежала большая рубиновая подвеска.

– Смотри, вон Минькай, – тихо сказала Дайеру Роланд, показывая на мальчика возле Миньнина. Тот был в таких же темно-желтых одеждах, что и наследный принц. Голову его венчала причудливая шляпа, и держался он очень важно. Видя, что Роланд машет ему, он слегка приподнял руку, опасливо косясь на Юнсина, и тут же ее опустил.

– Откуда вы знаете принца Минькая? Он что, уже бывал здесь? – насторожился Хэммонд. Лоуренс тоже хотел это знать. Вестовым не разрешалось уходить из дворца, и ни с кем из посторонних, будь он даже ребенком, познакомиться они не могли.

– Вы же сами познакомили нас на острове, – удивленно ответила Роланд. Лоуренс посмотрел еще раз. Должно быть, это тот самый мальчик, что приходил к ним с Юнсином – просто из-за церемониального одеяния его трудно узнать.

– Стало быть, Юнсин приводил на остров принца Минькая? – Раскатистая барабанная дробь заглушила дальнейшие слова Хэммонда; барабаны, видимо, были скрыты под сценой и по звуку напоминали двадцатичетырехпушечный залп.

Пьеса, разумеется, шла на китайском языке, но сценические эффекты были понятны без слов: актеры перемещались по всем трем ступеням, цветы расцветали, облака проплывали, солнце и луна всходили и заходили. Все это сопровождалось танцами и фехтованием. Зрелище захватило Лоуренса, но шум стоял такой, что голова у него разболелась. Он спрашивал себя, как это китайцы разбирают хоть что-то за громом ударных инструментов и постоянным треском петард.

Обратиться за разъяснениями к Хэммонду или Стаунтону возможности не было: эти двое все время общались на языке жестов, не обращая никакого внимания на спектакль, и украдкой наблюдали в театральный бинокль Хэммонда за Юнсином. Облака дыма и пламени, возвестившие о финале первого акта, сильно их раздосадовали.

В коротком антракте им наконец удалось побеседовать.

– Я должен попросить у вас прощения, Лоуренс: вы были правы, – сказал дипломат. – Юнсин явно намеревался сделать мальчика опекуном Отчаянного вместо вас, и теперь мне наконец стал ясен его мотив. Он хочет возвести Минькая на трон и стать при нем регентом.

– Разве император так стар? Или болен? – удивился Лоуренс.

– В том-то и дело, что нет, – многозначительно сказал Стаунтон.

– Насколько я понимаю, джентльмены, вы хотите обвинить принца в государственной измене и братоубийстве, – опешил Лоуренс. – Возможно ли это?

– Мне очень бы хотелось ответить вам отрицательно, – сказал Стаунтон, – но если он все-таки совершит такую попытку, может вспыхнуть гражданская война. Это обернется для нас катастрофой, каким бы ни был исход.

– Не думаю, чтобы дело дошло до войны, – уверенно возразил Хэммонд. – Принц Миньнин далеко не глуп – и его отец, полагаю, тоже. Мальчик у нас побывал инкогнито, что хорошо вписывается в план действий Юнсина – и Миньнин после моего доклада сразу это поймет. Сначала Юнсин хочет вас подкупить на условиях, которые его вряд ли уполномочили предлагать, затем его слуга пытается вас убить. И не забудьте, что хунхузы явились к нам сразу после того, как вы запретили мальчику оставаться наедине с Отчаянным. Все это складывается в четкую и недвусмысленную картину.

Хэммонд говорил громко, забыв о предосторожностях, и вздрогнул, когда Отчаянный гневно вмешался в их разговор:

– Так, значит, у нас теперь есть доказательства? Значит, это Юнсин хотел причинить вред Лоуренсу и стал причиной смерти Уиллоби? – Он повернул голову к злоумышленнику, сузив зрачки до предела.

– Не здесь, Отчаянный. – Лоуренс торопливо положил руку на его бок. – Пожалуйста, воздержись пока.

– Да-да, – встревожился Хэммонд. – Полной уверенности у меня еще нет – все это только гипотеза, и решение мы в любом случае должны предоставить китайцам.

Актеры взошли на сцену, и беседу на время пришлось прекратить – но Лоуренс чувствовал, что в груди Отчаянного ходят грозные, хотя и беззвучные волны. Жабо у дракона поднялось дыбом, когти напряглись, ноздри раздулись. Он стал равнодушен к спектаклю и не сводил глаз с Юнсина.

Лоуренс поглаживал его, успокаивая. Ему не хотелось даже думать о том, что Отчаянный может выкинуть. Сам он охотно посчитался бы с заговорщиком, но сознавал, что это вряд ли осуществимо. Юнсин приходился императору братом, а заговор, якобы раскрытый Стаунтоном и Хэммондом, был слишком чудовищным, чтобы китайцы в него поверили.

На сцену под гром цимбал и густой колокольный звон опустились два бумажных дракона. Из ноздрей у них вылетали искры. Почти вся труппа в это время суетилась на нижней ступени с бутафорскими мечами и кинжалами, изображая жестокий бой. Барабаны снова подняли грохот. Лоуренсу показалось, что этот шум вышиб весь воздух из его легких. Он схватился за грудь – ниже ключицы торчала рукоятка ножа.

– Лоуренс! – вскричал Хэммонд.

Грэнби и Блайт, опрокидывая стулья, бросились к капитану. Отчаянный оторвался от наблюдения за Юнсином.

– Все в порядке, – сказал Лоуренс, поначалу не ощутив боли. Он попытался встать и только тут почувствовал, как вокруг лезвия расплывается кровь.

Страшный пронзительный крик Отчаянного заглушил даже гром оркестра. Драконы уселись на задние лапы, барабаны смолкли. В наступившей тишине все услышали голос Роланд.

– Это он бросил, я видела! – кричала она, указывая на одного из актеров.

Тот был одет не столь пышно, как остальные, и в отличие от них не держал в руках никакого оружия. Видя, что спрятаться ему не удастся, он с запозданием попытался бежать. Другие актеры с воплями шарахались в стороны.

Преступник, пронзенный когтями Отчаянного, успел вскрикнуть только однажды. Отчаянный стряхнул окровавленное тело на землю, удостоверился, что злоумышленник мертв, и снова повернулся к Юнсину. Когда он оскалил зубы и зашипел, Лян заслонила принца собой и подняла когтистую лапу.

Грудь Отчаянного раздулась, жабо натянулось до предела между выставленными вперед рожками – Лоуренс видел такое впервые. Лян, не дрогнув, ступила ему навстречу. В ее рыке слышалось пренебрежение, кровяные сосуды глаз устрашающе вздулись, пергаментно-бледная манишка развернулась во всю ширину.

Люди устремилась прочь со двора. Музыканты волокли за собой инструменты, создавая невыносимый шум, зрители подбирали полы своих одежд и удалялись чуть достойнее, но не менее скоро.

– Отчаянный, нет! – закричал Лоуренс, слишком поздно поняв, что происходит. Все легенды о поединках диких драконов неизменно кончались смертью одного или обоих противников, а белая селестиалка была не только старше, но и крупнее. – Вытащите эту проклятую штуку, Джон, – сказал он Грэнби, разматывая шейный платок.

– Блайт, Мартин, держите его. – Отдав этот приказ, Грэнби взялся за рукоять и выдернул нож, скрежетнувший о кость. Кровь хлынула струей, но ее остановили свернутыми в тампон галстуками.

Отчаянный и Лян все еще готовились к схватке, едва поводя головами. Им было тесно во дворе, занятым сценой и рядами опустевших сидений.

– Бесполезно, – тихо сказал Грэнби Лоуренсу, помогая ему встать. – Раз уж они так настроены, попытка разнять их может стоить вам жизни.

– Ничего. – Лоуренс освободился от рук, поддерживавших его. На ногах он держался довольно твердо. В животе ощущалась дрожь, но боль была не такой уж невыносимой. – Отойдите подальше, – приказал он своим авиаторам. – Принесите сюда наше оружие, Грэнби, – на случай, если этот субъект снова прибегнет к военным действиям.