Тотем Человека - Анатолий Герасименко

Тимка, Тимка. Что поделаешь, бывает такая любовь, которая сначала горит ярко, как маяк, а потом тлеет, как кухонная тряпка. И все бы ничего, жили бы мы с тобой без особой любви, может, еще и детишек бы настругали — да подвернулся мне черный котяра. Говорят, в той самой Ирландии верят, что черный кот приносит удачу и счастье. Говорят-то верно, да не все знают, что примета касается только своего, домашнего кота, а чужой черный кот, как и у нас, приносит беду.

Счастье или несчастье, а мы с Черным решили: умный человек прячет лист в лесу. Там, где много эмоций — неприязнь, отвращение, ненависть — там никто не станет искать любовь. Вот и разыгрывали перед Тимкой холодность, отчуждение, вечные пикировки. Как же он, бедняга, переживал, что его жена и его лучший друг не могут найти общий язык. Глупый, бедный Тимка.

Мой Тимка. Мой славный домашний котик.

Я ведь до сих пор тебя люблю, знаешь. Только не той горючей, высокооктановой любовью, что была в начале, а скучной, обычной, вязкой, как нефть-сырец. Наверное, так друг друга любят большинство простецов.

Теперь мой котик стал гордым профи, он влюблен в свою работу, как раньше был влюблен в меня. Мой котик из очаровательного пьяницы превратился в аскетичного трезвенника. Снова, как когда-то, занимается по утрам немыслимой зарядкой, скачет с пудовыми гирями, воюет с тенью. Правильное питание, и режим, и редкий, гигиенический секс с женой. Тимка, Тимка, ты стал прекрасен, ты стал — мечта, мужик, такой, что заглядываются на улице малолетние соплюхи… но ты опоздал, мой бедный, мой страшный.

На работе пришлось сказать, что пошла на тренинги. Дина долго выдумывала, какие тренинги назвать. Помог спам: 'Турбо-психология, или Познай себя за пять шагов!' Познавать себя Дина отправлялась в четыре часа пополудни, по средам и пятницам. Тиму она соврала что-то несуразное, про еженедельные отчеты. Тот и ухом не повел, привык, что она то и дело засиживалась допоздна. Встречал ее в полночь разогретым ужином и словами: 'Ну как, сошелся дебет с кредитом?' Он ничего не понимал в бухгалтерии, глупый бедный Тимка. Он давно ничего уже не понимал.

Было ли ей по-настоящему плохо? Один раз. Дина тогда вернулась от Черного, было еще совсем рано. Тима тоже отпустили с работы пораньше, и он пришел домой, победно размахивая соблазнительным пакетом. Нехитрый набор: шампанское, тарталетки, банка икры. Сок — для себя. В тот момент, когда открылась дверь в квартиру, Дина в тысячный, должно быть, раз ныряла заново в тот мир, который она делила с Черным. Прохладный шелк простыней, горячая кожа, глаза, блеснувшие в полутьме из-под опущенных век; задержанный выдох, влажные от пота волосы… И тут — Тим, с отвратительно мажорными возгласами, с вечным 'Жрать охота — сил нет'. Как будто специально стискивает в объятиях побольней. Как будто специально громко смеется — раздражающе громко, неприлично. Выйти на кухню, отвернуться от всего мира, смотреть в окно: птица полетела, еще птица полетела, как бы туда, к ним…

Но он подходит, просто подходит сзади, обнимает — носом в волосы — и шепчет что-то нежное, глупое. Хуже всего, думала Дина, (сидя на работе перед компьютером, дожидаясь часа, когда можно будет уйти на благословенные тренинги), хуже всего, что очень скоро все это закончится. Черный думает, что Тим умер. 'Так ты теперь вдова? Соболезную', - чуть ли не первое, что он сказал, когда смогли, наконец, разговаривать. Сказал так, что Дина сразу поняла: лучше не разубеждать.

'Тайное всегда становится явным, — думала Дина, выходя из офиса в дождливый осенний вечер. — Шила в мешке не утаишь, сколько веревочке не виться, все равно конец придет, коготок увяз — всей птичке пропасть… Впрочем, это другое…' Она замахала рукой, села в подъехавшее такси, сказала адрес. В кои-то веки случилось чудо. Ей достался молчаливый водитель. И — радость! — не работало радио. Дина свернулась в клубочек на заднем сиденье. Как ни крути, все должно закончиться очень плохо. Хуже всего будет, конечно, если Черный узнает о Тиме. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы Тим пострадал. Значит, меньше разговоров на свиданиях. Значит, больше секса. И хорошо, и прекрасно, я только 'за'… А потом Черный выполнит свою загадочную работу для ворона и уедет. Уедет в Ирландию, а я останусь здесь. Пожалуйста, пожалуйста, взмолилась Дина — сама не зная, кому — пожалуйста, дайте мне навидаться с ним на прощание… Пусть это все закончится просто слезами, моими слезами, обещаю, их никто не увидит, ни Тим, ни Макс, я буду плакать столько, сколько надо, чтобы искупить свою вину, но, пожалуйста, пускай тайна останется тайной.

Водитель притормозил, обернулся через плечо, что-то спросил с раздражением. Дина очнулась. Оказывается, он уже в третий или четвертый раз спрашивал у нее номер дома. Дина вытерла слезы, ответила. Таксист посмотрел внимательным восточным взглядом. Машина поехала дальше. Дина прерывисто вздохнула.

Если Черный узнает, что Тим жив, Тим умрет.

Если Тим узнает, что Черный жив… тут все намного сложнее. Тим, скорее всего, не станет ничего делать с Черным. Он позвонит Бобу, или свяжется — в обход Саши — с Отделом, ведь остались у него там, должно быть, какие-то знакомые. За Черным придут, его схватят, вернут в тот странный тюремный санаторий. Очевидно, расскажут, каким образом на него вышли. Расскажут про Тима. И Тим умрет. Очень возможно, что Черный при этом разозлится также на Сашу, на Дину и на всех остальных, кто ему врал все это долгое время. Тогда они тоже умрут. Но это уже неважно: предательницу-Сашку Дине не жаль было совершенно, себя — тем более. А вот Тим не должен пострадать ни в коем случае.

Выходит, все, что ей остается теперь — молчание. Молчание с любовником. Молчание с мужем. Что ж, можно и помолчать. Похоже, это все ненадолго. Черный уедет, она останется. И все закончится — навсегда. Если она опять бросит Тима и уедет вместе с Черным, то Тим найдет их, обязательно найдет. Как тогда, весной. Разве что искать будет не полдня, а, скажем, неделю. Что будет, если Тим и Черный встретятся лицом к лицу, Дине представлять не хотелось.

Если она уедет вместе с Черным… А ведь он ни разу тебя не позвал с собой, киска.

— Приехали, — сказал водитель совершенно без акцента.

Дина расплатилась и вышла. Как всегда, задрала голову, разглядывая пятнадцатиэтажную башню. Высоко. Кажется, отсюда до крыши — полкилометра, не меньше. А ведь на самом деле… ну, сколько? Потолки два с половиной, плюс полметра на перекрытия, значит, один этаж — метра три. Три на пятнадцать — сорок пять метров всего. Ерунда. Да, на таком расстоянии веревку должно быть видно как на ладони. Впрочем, говорят, люди редко смотрят вверх.